Юз Алешковский - Предпоследняя жизнь. Записки везунчика

Я догадывался, но стемнил, что не меньше чем штук на пять.

«А четверть лимона, — он был очень доволен, — не хочешь?.. впрочем, сейчас у меня в приоритете ходит не бабло, а атомная точность и качество времени — догнали?.. престиж — говно, сегодня он есть, а завтра накрылся… но вот даже вшивые котлы регистрируют, понимаете, часы с минутами — что ходики-додики, что китайская электронка, — а секунды вообще не ебут простого человека, он не банкир, не таскает на грабке штучку, что подороже целой картины Целкова, а то и скромной яхты, мать ее ети… на такую сумму можно кормить года два-три целый детдом, смотря, конечно, по какой экономике жрать… а эти оранжево-рыжие котлы — они лишней тебе секунды времени ни прибавят, само собой, ни убавят, так что подохнешь ни раньше, ни позже, но исключительно в свой час, причем не по какому-то московскому времени, или там по еврейскому Гринвичу, где у меня вилла, а по что ни на есть атомному расположению… вот поэтому и пью… думаешь, легко быть богатым, каждый божий день шевеля рогами, и, как Александр Матросов, прешь, сука, прешь и прешь на конкурента?.. бабки — ничто, когда их много, а когда нет, то они — конкретное что, на которое даже гондон не купишь… ладно, успокоились… но чем больше у тебя бабла, тем, к сожалению, дешевле становится вся твоя жизнь — такой вот хероватый расклад судьбы, если верить геморрою диалектики природы… отлично, что ты выбрался из могилы, я тебя за это, Владимир Ильич, действительно охуенно у-ва-жа-ю… а на тезку твоего, знай, мне насрать, он мусор и позорник, лично прадеда моего повесил на Тамбовщине, тобой же я, откровенно говоря, горжусь, потому как ты наебал всех, кроме незабвенного моего шефа, то есть и администрацию президента, и Госдуму, и МВД, и тэ-дэ… мы, может быть, согласно необходимому популизму, двинем еще твою фигуру с таким именем-отчеством и смехотворной фамилией прямо в выборные списки Госдумы — хули далеко ходить?.. тупая часть всего электората, чтоб мне сгнить, пусть чумеет от кумачового факта имени-отчества, а другая оборжется от фамилии, подходящей для мавзолейного жмурика… скажу однозначно: кинуть весь народ в предвыборной кампании — святая для политика задача, что правильно называется технологией пиара… бля буду, ты, Владимир Ильич, везунчик, поскольку после постановки такого сценария тоже войдешь в историю Госдумы, выписываемую сегодня нашими руками».

Затем В.С., просто-таки пылавший от своего нынешнего социального счастья, вырвал листочек из роскошной книжечки в редчайше красивом, в змеином — натуральная кобра — переплете и аккуратно черканул на том листочке ровно двадцать пять маленьких звездочек, потом подвинул его ко мне; я благодарно кивнул; он, щелкнув платиновой зажигалкой, задумчиво, более того, философски сжег тот листочек на медленном огне и меланхолично сдул прах его в сторонку.

«Знаешь, что такое эта сумма?.. ее можно в казино просрать за полминуты… и она же пошла бы на полугодовой подкорм шахтерского поселка, чтоб не бастовали, а давали стране угля… ну ол райт, если хотите, я могу снять котлы — бодайте их, жрите с неделю и пейте, а дальше что?.. будильники глодать по новой, да?.. поэтому не подачки нужны голодающему народу трудящихся граждан, но инвестиции, инвестиции и еще раз инвестиции, а потом могу валить на купленный остров и помру в окружении гейш исключительно японской национальности».

Я терпеливо слушал всю эту дикую, полупьяную, отдающую социально-счастливой отрыжкой херню… все у В.С. было из драгоценных металлов: и авторучка, и запонки, и коробочка для визиток, и полосатенький, в камушках, шлагбаумчик галстука, включая «могильник», говорящий прямо из бокового кармана, и необыкновенно изящный платиновый значок бразильского футбольного клуба на лацкане дорогущего пиджака, выглядевшего простенько, но весьма сердито и многозначительно.

Таким бы вот людям, думаю, радуясь обороту своих дел к лучшему, — глотки, серебром луженные, сердца редкоземельные, желудки белозолотые, кишки парчово жароустойчивые, члены алмазные с малахитовыми яйцами, и не мешало бы отрыжку, отдающую не хамским зловоньем, а дорогущим одеколоном «Шанель-Эго»…

«Спасибо, сынки, — вдруг заспешил В.С., — ждите звонка… Владимир Ильич никаких без меня не предпринимает, понимаете, НЭПов, ГОЭЛРО-шек, ВХУЙТЕМАСов и ВДНХеров, а то все будет в жопе, как в данный момент истории… полный, залупите себе на носу, Кочум с большой буквы… расчет на этом же месте, после полного решения твоего вопроса, переросшего из проблемы в угодную плоскость, поскольку бюрократия, ранее стоявшая на голове, поставлена нами ростовским раком… мы ее заставим, падлу чиновную, тиктакать по-нашенски, типа экологически смазанно, как миллиарды лимонов столетий вертится-крутится, например, вся эта хуета небесной механики межпланетных объектов нашего с вами внимания и данные котлы… ну хватит трекать, ждем, значит, моего звонка… до встречи».

Короче, судьба включила счетчик; оставалось надеяться на мощнейшие связи говорливого В.С. в сферах, близких хрен уж его знает к кому и к чему, заработают потом которые, надо надеяться, на электронных скоростях; дай-то, думаю, бог, если все будет о'кей, расплатиться за чудотворные услуги нынешних Мефистофелей не душой, а исключительно одними бабками, как всегда говорила мне Маруся.

Я всячески старался не замечать пыток ожиданием, нетерпеньем, маятой, заставлял себя отвлекаться от манер времени, становящихся изощренно садистичными как раз тогда, когда начинаешь метать икру и суетиться… если же не торопишь время, словно бы не замечая абсолютной его бесчувственности, — то оно просто течет себе и течет, порою летит и летит… возможно, мы течем мимо него и течем, летим и летим… словом, перестает оно тебя пытать, не изводит бессонницей, не делает невыносимыми некоторые безобразные черты действительности… вдруг ты начинаешь чувствовать и осознавать — просекать, — что время нисколько над тобой не изгиляется, словно кошка над мышкой или медведь над рыбиной, как сам ты в детстве над лягушкой, кузнечиком, муравьишкой… непонятно как и почему восполняешь оскудевшие запасы терпения и словно со стороны наблюдаешь за собою: вот время крепко тебя держит в невидимых дланях… изучающе и с огромным интересом рассматривает: немало, дескать, загадочного в данном человечишке… но ты нарочно не отбрыкиваешься от него всеми лапками, как отбрыкивался от тебя безжалостно исследуемый муравьишко… наоборот, прикидываешься жмуриком, перестаешь дергаться, замираешь… поэтому и выпускает тебя время на свободу, оставляет в покое и воле… не устану повторять это пушкинское определение счастья, самое, на мой взгляд, полное и глубокое в мировой словесности.