Марси Дермански - Плохая Мари

Бенуа нашел тарелку. Мари открыла банку кошачьих консервов, отпихивая от себя Людивин. Мари не хотела, чтобы это жалкое животное прикасалось к ней. Она практически швырнула тарелку на пол, бесстрастно наблюдая, как Людивин набросилась на еду.

— Кошка ест! — Это зрелище показалось Кейтлин захватывающим.

— Она была голодная, — объяснила Мари.

Мари тоже была голодна.

Бенуа, не сводя глаз с Людивин, смотрел, как кошка ест. Тарелка опустела в считаные секунды.

Мари открыла еще одну банку, присела, отодвинув Людивин локтем, и вывалила на тарелку следующую порцию.

— На, кошка, — сказала она.

Все же Людивин — не слишком удачное имя для кошки.

Кошка отошла от тарелки с едой, и ее вырвало на пол.

— Мари, Мари!

— Что такое, Фасолинка?

— Кошку тошнит?

— Да, — сказала Мари. — Может быть, она слишком быстро все съела. Кошка не очень здоровая, это точно.

Она посмотрела на Бенуа.

Он сидел и курил свою сигарету как ни в чем не бывало. Как настоящий карикатурный француз — каким он, собственно, и был. Он явно не собирался убирать за кошкой. Но Мари тоже совершенно не желала этого делать. Кошка была не ее. Мари выглянула из кухни в коридор. Квартира, полная жутких сюрпризов.

— Интересно, что еще мы здесь найдем? — спросила Мари.

Она все еще не исключала возможность обнаружить труп за одной из закрытых дверей. Раздался стук в дверь.

— Ага, — сказала Мари.

Бенуа взглянул на Мари. В дверь постучали еще раз.

— Бенуа! — Голос был женский. — C’est toi? Бенуа!

Стук не прекращался.

Мари не собиралась впускать ее. Еще одна женщина из прошлого Бенуа. Ну уж нет. Она открыла холодильник. Утром, перед тем как выйти из квартиры французской актрисы, она тоже заглянула в холодильник и нашла там два яйца, три бутылки шампанского, банку дижонской горчицы и коробочку малины. И упаковку ванильного мороженого в морозилке. Перед ее внутренним взором возник стальной холодильник Эллен, всегда забитый продуктами.

В холодильнике бабушки ничего не было. Он оказался абсолютно пустым и девственно чистым. На полке стояла пачка соды и все. Мари вдохнула резкий запах чистящего средства и закашлялась. И захлопнула дверцу. В воздухе висел ядовитый дым от сигарет Бенуа. Мари попыталась распахнуть окно, но оно было закрыто. Запоры во Франции были другие, не похожие на американские.

— Я хочу вниз, — закапризничала Кейтлин.

Она встала на столе.

Мари подошла к столу и взяла ее на руки; Кейтлин обхватила ногами ее талию. Она становилась все тяжелее. Скоро ей понадобится обед. И ванна. Мари тоже понадобится обед. И ванна. Кошку перестало рвать, и она как ни в чем не бывало вернулась к еде. Стук в дверь продолжался.

— Ты откроешь дверь? — спросила Мари.

— Не знаю. А надо?

— Бенуа! — позвала незнакомая женщина.

Еще одна чертова француженка. Если Мари попадется еще одна такая же штучка, как французская актриса, она начнет скучать по Эллен.

— Тебе лучше открыть, — сказала Мари. — Она знает, что мы здесь.

У этой волосы были темные и кудрявые. Она была старше, довольно полная, и на ней был мешковатый зеленый кардиган и такая же мешковатая черная юбка. И бусы на шее. На щеке у нее была большая родинка, из которой некрасиво рос черный волос.

Они обменялись обязательными поцелуями, как-то грустно обнялись и застыли так надолго. Мари не знала, как долго Бенуа Донель отсутствовал или почему он уехал. Он просто все бросил. Должно быть, он действительно хотел оставить все в прошлом: старую бабушку, безумную французскую актрису, воспоминания об умершей сестре, книгу, которую он украл.

Бенуа и старомодно одетая, расстроенная француженка закончили обниматься, и она заговорила. Естественно, по-французски и очень быстро. Все вокруг постоянно говорили по-французски. Это сводило Мари с ума. Лицо Бенуа оставалось непроницаемым, в то время как француженка расходилась все больше и больше. Судя по всему, она рассказывала ему о каких-то важных новостях.

— Кто это? — спросила Кейтлин. Мари покачала головой, но Кейтлин и сама тут же утратила интерес к собственному вопросу. — Моя футболка грязная, — сказала она.

Кейтлин вытянула руку. На рукаве было что-то красное. Мари узнала джем, который они ели на завтрак.

— Ничего, — сказала Мари. — Мы ее постираем.

Она надеялась, что женщина скоро уйдет. Или хотя бы предложит им поесть. В разговоре возникла пауза. Мари увидела, что Бенуа вспотел.

— Подойди, — позвал он Мари. — Это Софи. Мари.

Женщина как будто смутилась. Похоже, она не заметила ни Мари, ни Кейтлин. И — поскольку была француженкой — тут же прильнула к щеке Мари. Потом к другой. Мари ничего не могла с этим поделать. Женщина взъерошила волосы Кейтлин.

— Нет, — воспротивилась Кейтлин.

— Parlez-vous Français? [30] Вы говорите по-французски? ( фр. ) — спросила женщина.

Мари покачала головой.

— Dommage. [31] Жаль ( фр. ).

— Софи живет в соседней квартире, — пояснил Бенуа. — В доме престарелых был ее телефон. Моя бабушка умерла два дня назад.

— Твою мать, — выругалась Мари.

— Твою мать, — повторила Кейтлин.

— Она умерла? — спросила Мари.

— Она умерла, — сказал Бенуа.

— Но не здесь?

Мари бы не хотелось, чтобы Кейтлин увидела труп.

— В доме престарелых. Они хотят, чтобы я связался с ними и сказал, что делать с телом. Они меня ждали.

Софи в вязаном кардигане снова стала говорить что-то по-французски, отчаянно жестикулируя. Ее голос становился все громче и громче. Вдруг она обняла Бенуа — он заплакал.

— Папочка плачет? — спросила Кейтлин.

— Он писатель, — ответила Мари. — Он очень чувствительный. Все в порядке, Кит Кат. Все в порядке.

Людивин подошла к ним и опять принялась мяукать. Бенуа, растрогавшись, опустился на колени и принялся ее гладить.

— Pauvre chat, [32] Бедная киса ( фр. ). — сказал он.

Бенуа Донель не знал, что ему делать дальше.

Мари это понимала. Ему нужна женщина, которая будет руководить им, говорить ему, как поступить. Но Мари не считала, что должна это делать. Он привез ее в Париж. Это его город. Предполагалось, что он отвечает за их благополучие — Мари и Кейтлин. Француженка продолжала говорить, показывая Бенуа какие-то бумаги. Она не осознавала, что он совершенно беспомощен.

— Мне нужно будет заплатить за кремацию, — сказал Бенуа, поглаживая кошку. — И позаботиться об этой квартире. Еще нужно оплатить счета и избавиться от вещей. Я остался один. Еще одно тело, Мари, о котором мне придется позаботиться. Я не думаю, что у меня хватит сил.

Зазвонил телефон. Он звонил и звонил не переставая.

— Я остался один, — повторил Бенуа.

Мари ему не сочувствовала. А она? А Кейтлин?

Он был не один. Хотя, может быть, он понимал, что Мари не может смотреть на него, так он ее злит. Мари надеялась, что это пройдет. Но это Софи, а не она положила руку на плечо Бенуа и сказала ему что-то ласковое, утешительное. По-французски, разумеется. Что Мари было совершенно безразлично. Она на это не подписывалась. На ложь, на измену и, уж конечно, на этот эмоциональный кризис.