Андрей Титов - Тайм-аут

— В целом, да, но не только.

— Ну-ка на х*й, Макс. Спасибо, конечно, но…

— Работа специфическая, — перебивает Максим, — но платят окей. Как временный вариант более чем, по-моему.

— По-твоему.

— Короче, подумай как следует. Это большой блат, на такую работу не берут временно и очередь километровая, но ради тебя сделают исключение, потому что я попросил. И еще потому, что знают, кто твой отец.

— И здесь без него не обошлось. Теперь однозначно нет, Макс. Я не настолько беспомощен.

— Дело твое. Предложение действует до выходных, если не позвонишь, возьмут того, кто годы ждал этой возможности.

— Вот и прекрасно, одним счастливым человеком станет больше. Я спускаюсь в метро, Макс. Спасибо за предложение, дружище, я позвоню на следующей неделе, сходим куда-нибудь.

— Окей.

Я отключаюсь. До метро идти еще пару минут. Прозектор, б***ь. Лучше уж за кассу в фаст-фуде.

— …Хорошо, давайте вернемся к вам. Какие ваши наиболее сильные стороны, как вы считаете?

— Я исполнительный, добросовестный и честный.

— Вот как. — легкая улыбка трогает губы некрасивой женщины в форменной бежевой рубашке и фартуке с бурыми разводами, на груди бейдж «Виктория, менеджер», — в чем проявляется ваша честность, как вы считаете?

— Ну я… во всем. Например, я не буду скрывать свою вину в чем-то.

— Понятно. Представьте ситуацию: вы работаете в кассовой зоне, к вам подходит посетитель и в резкой форме требует вернуть деньги за якобы подгорелое мясо в сандвиче. Ваши действия?

При слове «сАндвич» меня передергивает.

— А гамбургер при этом надкусан или прилично объеден?

— Допустим, сандвич съеден больше, чем наполовину.

— Эм… Я спрошу почему он сразу не принес его.

— Понятно. Представьте следующую ситуацию: вы видите как сотрудник ресторана, находящийся в вашем подчинении, резко разговаривает или откровенно дерзит клиенту, что вы намерены делать в данном случае?

— Я подойду и поинтересуюсь у него в чем дело, а дальше по ситуации, в зависимости от ответа.

— Допустим, сотрудник скажет вам, что клиент нахамил первым.

— Я напомню ему, что клиент всегда прав.

— Понятно. — в третий раз повторяет женщина, однако уже без улыбки. На мгновение возникает желание послать к черту эту клячу, но вместо этого, в слабой надежде, что я им все-таки подхожу, я пытаюсь одновременно изобразить добродушие и уверенность в себе. Сложно судить, но, по-моему, получается довольно нелепо.

— Хорошо, Станислав, спасибо за то, что уделили нам время. Конкурс только начался, поэтому я не могу вам сразу сообщить результат. До вторника я постараюсь вас сориентировать.

— Хорошо, спасибо. До свидания.

— До свидания.

Чувствую себя шлюхой. Причем довольно посредственной. Ненавижу подлизываться.

В животе заурчало. Не уверен, что смогу ждать до вторника. Хочется взвыть от отчаяния и обиды.

У входа в метро я замечаю отвратительного вида человеческое существо, точнее, то, что от него осталось — грязные рваные лохмотья, голова и руки сплошь покрыты струпьями и гнойниками, плешивая борода с желтым налетом, мокрая промежность. Струйка мочи течет от существа через тротуар, стекая на проезжую часть. Мне становится не по себе.

Отойдя на безопасное, расстояние, я достаю телефон.

— Макс, привет. Скажи пожалуйста, авансы у вас выдают?

«Привет, Флора!

У меня все хорошо, спасибо, что спрашиваешь!:)

Единственное, пока не получается выбраться, слишком много дел навалилось. Сложности с интернатурой, не знаю какое направление выбрать.

Как тебе такая идея для короткометражки, «Из жизни жуков» или типа того. Большой жук и маленький жук ковыряются в навозе какое-то время и тут маленький жук говорит большому, что хочет увидеть что-нибудь кроме навозной кучи, в которой ковыряется с самого рождения, что хочет посмотреть мир и все такое, на что большой жук отсыпает ему чуток навоза на дорожку и говорит «ступай, но я тебя больше не знаю, ты предал дело своей семьи, дело своих предков» и уходит. И тут у маленького жука начинаются приключения. Какие, правда, я не придумал, но в итоге он добивается успеха, он счастлив, он возвращается обратно с красивой бабочкой и большими запасами навоза и вся колония жуков смотрит на него с восхищением, а потом у них с большим жуком происходит разговор, в котором большой жук говорит, что недооценил маленького, и, возможно, тот принял правильное решение. Вольному — воля! И мораль: «не навязывайте другим свои желания, особенно если любите их!»

Жду встречи!

Целую!

P.S. Кто такой Томас?:)»

О том, что ничего хорошего от этого места ждать не стоит, понятно еще за двести метров — неприметная пристройка к большому корпусу, кирпич не то серого, не то бежевого цвета, на окнах решетки, звонок справа от железной двери. При нажатии раздается неприятный звук, похожий на гудение электрического трансформатора. Шаги за дверью. Открывающий что-то неразборчиво бормочет.

— Слушаю вас. — из щели высовывается одутловатое лицо, обрамленное бородой. На вид человеку лет шестьдесят.

— Меня зовут Станислав. Я на работу устраиваться.

Скосив глаза в пол, как будто задумавшись, кашлянув и бросив «подождите», человек скрывается за дверью. Минут через пять вновь слышатся шаги и бормотание. Дверь снова открывается.

— Сто шестой, по коридору до конца и направо.

— Спасибо.

Из дальнего помещения (видимо это и есть «сто шестой») доносятся голоса на фоне странного шума, похожий звук получается при шлифовании дерева наждачной бумагой. Подойдя ближе, я понимаю, что это звук пилы. Голоса становятся более разборчивыми.

— …Ну не знаю… разные мы с ней. Она живет в мире, где можно психануть и уехать на Канары. В мире, где живу я, есть два варианта релаксации — прогуляться или подрочить. Мне все время хочется извиниться перед ней за свое существование.

Может, это ей в тебе и нравится — простота.

Дверь со стеклянной вставкой приоткрыта, из щели виден край металлического стола и бледные ноги с желтым отливом на нем. Стучусь.

— Да!

Я приоткрываю дверь, на столе лежит выгнутое дугой, как будто в болевом спазме, обрюзгшее и морщинистое тело мужчины. Под головой деревянный брусок. Кожа надрезана на теменной кости и стянута аж до подбородка, закрывая глаза и рот. Молодой человек, по всей видимости, первый голос принадлежит ему, держась за закрытое кожей лицо трупа и фиксируя таким образом голову, распиливает череп по линии чуть выше надбровных дуг. Вид у него озабоченный, если не сказать печальный. Рядом с ним стоит высокий и худой мужчина средних лет с густой и абсолютно седой шевелюрой, не очень соответствующей сравнительно молодому и живому лицу, через огромные бифокальные очки он флегматично наблюдает за действиями молодого, крючковатый нос и тонкие черты лица придают ему сходство с хищной птицей. Оба в белых халатах, на молодом высокий колпак, как у кулинара. Старший поднимает взгляд на меня.