Валентин Черных - Взрыв Секс-бомбы

И то, что любовь — не главное в фильме, тоже было достоинством замысла. Не надо женщине в сорок, хотя и выглядит на тридцать, играть любовь. Эти тридцать — для неопытных и молодых зрителей, а женщины — зрительницы ее возраста, приметливы и понятливые. Они запомнили, когда они впервые появились на экране, могут просчитаться на год, максимум на два, но не на десять.

Когда в кинотеатрах начинали показывать фильмы с ее участием, она покупала в кассе билет и заходила в зал в самый последний момент. Ее узнавали, но не так уж часто. Чтобы узнавали всегда, надо было сыграть в двух-трех популярных и хотя бы в одном очень популярном фильме и чтобы этот фильм показывали лет тридцать по телевидению, и еще постоянно мелькать на кинофестивалях, кинопремьерах и вообще там, где снимает телевидение, чтобы потом снятое показать в новостях.

Она смотрела на экран, но слушала реплики сидящих рядом зрителей и запомнила суждения об актрисе, которую она не любила, но которой хотела бы подражать. Актриса, как и она, приехала из провинции, прославилась сверхтонкой талией и умением петь и танцевать. Потом были годы забвения, а потом, через четверть века, когда обычные женщины, у которых уже выросли дети и подрастают внуки, грузнеют, она снова начала петь и танцевать, поражая темпераментом и стройностью тела.

— Какая тоненькая! — похвалила зрительница.

— Старушки с возрастом или подсыхают, или разбухают, — ответила другая.

— Но она не старушка!

— Старушка, старушка, — возразила другая. — Когда она начинала, мы были школьницами, а сейчас пенсионерки.

Актрисы, получившие признания в любви от поклонников и поклонниц, думают, что их любят все и будут любить всегда. Кто-то любит, конечно, но очень многие завидуют, потому что тоже хотели стать Актрисами, и тоже считают себя красавицами, только артисткам повезло, а у них не получилось. А они совсем не хуже: и спеть смогут, и станцевать, и, если бы очень захотели, то и фигуру имели такой же стройности. А разъелись на макаронах и картошке, потому что не для кого держать такую фигуру, и так радостей мало от постоянно пьющего мужа, и зарплата маленькая, и сын хамит, и сапоги нужны не элегантные, на шпильках, а зимние, прочные на меху, потому что актрис возят на автомобилях, а им приходится ждать автобус на морозе.

Конечно, Секс-символ деловая и сможет сыграть деловую женщину, но и она, Поскребыш, сможет, и даже лучше. Она более деловая. У нее свое дело — Актерское агентство. Но Продюсер не заберет этот сценарий у Секс-символа, да и забрать невозможно, — Сценарист расторгнет договор, потому что в договоре есть отдельный пункт о том, что сценарий написан для Секс-символа, и эта роль не может быть отдана другой актрисе, если только Секс-символ не откажется сама. Продюсер после скандала со своими партнерами по ППШ стал осторожным. Он понял, что репутация зарабатывается годами, а рушится за один день. Может быть, поэтому он и не рекомендовал ее режиссерам, с которыми работал. Продюсер разумен и расчетлив. Эта разумность пугала ее. Конечно, Продюсер только наполовину еврей, но известно, что еврейские мужчины чадолюбивы, они одержимые отцы. Она не может родить Продюсеру сына, а секретарша может, и Секс-символ тоже могла бы. В тридцать семь лет, если это не первый ребенок, родить легко, а учитывая, что она всегда вела здоровый образ жизни, не пила, не курила, ребенок будет здоровый. А ее совсем немногое связывает с Продюсером, который, когда они регистрировали брак, попросил подписать контракт, в котором перечислялось все, что он имел до женитьбы и что не подлежало дележу при разводе. Агентство, конечно, он оставит ей, но вполне возможно, заставит заплатить половину стоимости. Чаще всего мужчины уходили от жен, приближаясь к пятидесятилетнему рубежу, понимая, что карьера сделана, дети, если они есть, выращены. Но многие уходили и после сорока. Министр иностранных дел, например, женился на собственной секретарше. Она начала припоминать известные ей разводы и поняла, что надежных супружеских пар, еще с институтских времен, не осталось, все уже прошли по два круга, а многие и по три.

Она похвалила Продюсеру роль, предназначенную для Секс-символа, хотела усомниться в сюжете, но не решилась. Лучше, если сомнения выскажет кто-то другой. Кто? Первые сомнения всегда высказывает редактор. Продюсер не держал в штате постоянных редакторов, а нанимал их при запуске фильма. Надо ему подсказать. Так, между прочим. Встретила, мол, Елизавету. Без работы, без мужа, без денег. Елизавета когда-то работала на «Мосфильме», служила истово и честно. Она была надежна в дружбе. Если ей внедряли основную идею, она эту идею отстаивала до тех пор, пока ей не внедряли другую. Если ей внедрить, что у Секс-символа по роли мало любви, она всем будет доказывать, что необходимо больше любви. Если же внедрить, что Секс-символу не надо играть любовь, она будет доказывать это с такой же страстью.

Поскребыш набрала номер телефона Елизаветы.

— Ждет ли Лизавета от друга привета? — спросила она.

— Если ты рядом, заходи, — ответила Елизавета. К ней заходили часто, потому что она жила в высотке на площади Восстания, в огромной четырехкомнатной маршальской квартире. Елизавета была единственной и очень любимой дочерью маршала. И маршал, и его жена, мать Елизаветы, умерли лет двадцать назад, с мужем Елизавета развелась тоже давно и жила одна с тремя бультерьерами.

— Я буду у тебя минут через двадцать…

Поскребышу нравилось бывать у Елизаветы.

Она любила антикварную роскошь, а квартира была обставлена старинной, почти музейной мебелью, вывезенной маршалом из побежденной Германии. И еще всюду стояли мраморные, чугунные, бронзовые бюсты маршала, а на стенах висели сабли, шпаги, ятаганы. Как-то Поскребыш спросила Елизавету:

— Не боишься одна?

— Три бультерьера страшнее трех охранников.

— Собак легко отравить, отвлечь, запереть в комнате.

Елизавета запустила руку в огромную напольную фарфоровую вазу, подарок отцу от китайского маршала, достала из нее маузер с наградной пластинкой и эмблемой ордена Красного Знамени на рукоятке.

— Этот отец получил за Гражданскую войну. Есть еще парочка карабинов, американская помпа на десять патронов. Со своим арсеналом и боезапасом я могу продержаться несколько суток. Чего тебе от меня надо?

Елизавета всегда задавала конкретные вопросы.

— Мы запускаем новую картину. Не хотела бы ты поработать редактором?

— Хотела бы, — ответила Елизавета, — но твой меня вряд ли уже возьмет, сегодня считается, что, если работнику под сорок, он уже вывалился из тележки.

— Это мои проблемы, — ответила Поскребыш.

— Я отслужу, — пообещала Елизавета. — Пойду, сварю кофе, — и она ушла на кухню.