Уильям Бойд - Броненосец

— Ну, как там мистер Дьюпри? — спросил Хогг, вкрадчиво приблизив к лицу Лоримера свое крупное, бугристое лицо. Изо рта у него пахло очень странно — смесью вина с чем-то металлическим, вроде «брассо» или какого-то другого сильного дезинфицирующего средства, или так, как будто час назад ему запломбировали все до одного зубы. А еще — немыслимо для Хогга — на левой мочке уха, на верхней губе и под левым глазом, всего в паре сантиметров, виднелись крошечные застывшие капельки рубиновой крови, — должно быть, брился второпях.

— Так что с мистером Дьюпри? Прекрасное самочувствие, да? — продолжал Хогг. — Крепкий-бодрый, все отлично, все путем?

— А-а, — проговорил Лоример вяло, — вы уже слышали.

— От гребаной полиции, — протянул Хогг хриплым шепотом, и его большое некрасивое лицо придвинулось еще ближе, так что черты его почти расплылись. Лоример старался держаться стойко: главное сейчас было не дрогнуть под напором Хогговых речей, хотя со стороны — придвинь он лицо еще чуть ближе — можно было подумать, будто они с ним целуются. Минеральное дыхание Хогга щекотало ему щеки, слегка обдувало волосы.

— Я и подумать о таком не мог, — решительно сказал Лоример. — Он согласился на встречу. Я полагал, что смогу все увязать…

— Очень подходящее выбрал слово, Блэк. — Хогг довольно сильно ткнул Лоримера в грудь, угодив прямо в правый сосок, словно это была кнопка звонка. Лоример поморщился. Хогг отступил на шаг, надев на лицо маску неприязни, глубокого метафизического отвращения.

— Разберешься во всем. Потом доложишь мне.

— Да, мистер Хогг.

Лоример быстро проглотил два бокала вина в баре, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и направился обратно к Димфне и другим коллегам. Он заметил, как Хогг в другом конце комнаты указывает на него какому-то полному мужчине в розовом галстуке и костюме в тонкую полоску. Тот начал пробираться в его сторону, и Лоример сразу почувствовал спазм в горле. Это еще что такое? Полиция? Ну нет, не в таком же наряде? И он опустил голову, чтобы пригубить еще вина, а мужчина приближался, улыбаясь жидковатой неискренней улыбкой. У него было одутловатое, какое-то потасканное лицо с розоватой, будто выжженной сеткой лопнувших сосудов на щеках и вокруг ноздрей. Маленькие, блестящие, недружелюбные глаза. Вблизи Лоример разглядел, что этот тип вовсе не так стар — наверное, ненамного старше его самого, просто выглядит неважно. Еще он отметил орнамент на его розовом галстуке: крошечные желтые плюшевые мишки.

— Лоример Блэк? — осведомился мужчина, повысив голос, чтобы перекрыть царящий вокруг гул. Голос был низкий и звучал с ленивой патрицианской протяжностью. Лоример заметил, что губы у него едва шевелились — он разговаривал сквозь зубы, как неумелый чревовещатель.

— Да.

— Сток хилых дюжин. — Такие звуки раздались из щели чуть приоткрывшегося рта — по крайней мере, именно эти слова послышались Лоримеру. Мужчина протягивал руку. Лоример, жонглируя рюмками и расплескивая вино, ухитрился совершить краткое и влажное рукопожатие.

— Что-что?

Собеседник пристально на него поглядел, растянув губы в неискренней улыбке, и вновь заговорил:

— Сто хваленых жен.

Лоример на миг задумался.

— Простите. Что вы хотите этим сказать?

— Торт из левых жил.

— Нет, я совсем не понимаю…

— Ток и ливер, Джейн!

— Господи, да какая еще Джейн?

Тип в розовом галстуке сердито и недоверчиво огляделся по сторонам. Лоример расслышал (на сей раз — вполне отчетливо): «Господи, Иисусе, мать твою». Затем мужчина полез в карман и, выудив оттуда визитную карточку, вручил ее Лоримеру. Она гласила: «Торквил Хеллвуар-Джейн, исполнительный директор, „Форт Надежный“ Пи-Эл-Си».

— «Торквил-хелл-вуар-джейн», — прочел Лоример вслух, словно малограмотный, и только тут все понял. — Извините, здесь так шумно, я никак не мог…

— Это произносится «хивер», — презрительно проговорил его собеседник. — Не «хеллвуар», а «хивер».

— А, теперь ясно. Торквил Хивер-Джейн. Очень приятно…

— Я ваш новый директор.

Лоример протянул Димфне ее рюмку, думая только о том, как бы поскорее выбраться из этого места. Димфна не выглядела пьяной, но он знал — каким-то чутьем знал, — что она мертвецки пьяна.

— Где ты пропадал, mein Liebchen? [2] Милый мой (нем.). — спросила она.

Шейн Эшгейбл покосился на него:

— Тебя тут уже Хогг разыскивал.

Раздался энергичный стук молотка о деревянную доску, и чей-то запыхавшийся голос прокричал:

— Э-э-леди и э-э-джентльмены, прошу тишины, будет выступать сэр Саймон Шерифмур.

Люди, столпившиеся вокруг помоста, зааплодировали с искренним энтузиазмом. Лоример видел краешком глаза, как сэр Саймон поднимается на подиум, надевает тяжелые черепаховые очки и смотрит поверх них. Подняв одну руку жестом, требующим тишины, другой он извлек из нагрудного кармана маленькую шпаргалку.

— Итак… — произнес он, затем выдержал паузу — театральную паузу, — без Торквила это место уже не будет таким, как прежде. — В ответ на его скромную шутливую реплику раздался энергичный смех. Под раскаты этого смеха Лоример начал проталкиваться к двойной двери «Порткаллис-Суит», и вдруг — уже во второй раз за сегодняшний вечер — кто-то ухватил его за локоть.

— Лоример?

— А, Димфна. Я ухожу. Нужно бежать.

— Хочешь, поужинаем вместе? Вдвоем — я и ты.

— Я обещал быть у своих родных, — быстро солгал он, продолжая пробираться к выходу. — Давай в другой раз.

— А я завтра улетаю в Каир. — Она улыбнулась и вскинула брови, как будто только что нашла ответ на смехотворно легкий вопрос.

Сэр Саймон принялся говорить о заслугах Торквила Хивер-Джейна перед «Фортом Надежным», о годах его неустанной службы. Лоример, почувствовав отчаяние, улыбнулся Димфне грустной, понимающей («Что ж, такова жизнь») улыбкой и пожал плечами:

— Извини.

— Ничего, в другой раз, — вяло бросила Димфна и отвернулась.

Попросив таксиста сделать еще громче и без того надрывавшееся радио, передававшее репортаж с футбольного матча, под этот громовой, рокочущий шум Лоример помчался по ледяному и пустынному Сити, над беспокойно метавшейся в своем русле черной Темзой, а потом к югу от реки. В его голове отдавался эхом и резонировал хриплый тенор комментатора, кричавшего про вбрасывание из-за боковой, мастерство иностранцев, преграждающие путь мячу маневры, ослабевающий накал игры и про то, что все равно наши — молодцы и выкладываются на сто десять процентов. Лоример чувствовал себя встревоженным, обеспокоенным, глупым, смущенным, ошеломленным и до тошноты голодным. Еще он понял, что выпил слишком мало. В подобном состоянии, он знал это по опыту, погруженный в унылое молчание салон черного такси — отнюдь не лучшее место пребывания. А затем в его сознание воровато просочилось какое-то новое и благоприятное ощущение — будто пески времен уже смыкались и манил финальный свисток: дремота, утомление, вялость. Может быть, сегодня подействует, может быть, и в самом деле. Может быть, ему удастся поспать.