Сергей Мильшин - Атаман

— До завтра.

— До завтра.

Атаман поднялся по крепким, ни разу не скрипнувшим ступенькам крыльца. Петровна, несмотря на то, что жила одна, о доме своем заботилась, как и другой мужик не справился бы. Он постучался, дождался «Войдите» и толкнул дверь. Они сидели на кухне, которая фактически продолжала коридор. Вера, увидев мужа, обрадовалась, улыбаясь, поднялась навстречу, но в глазах читалось беспокойство. Дочка Настя подбежала и прижалась к отцу. И сразу затараторила:

— Папа, представляешь, а мне Васька сегодня старинную деревянную куклу подарил, говорит, такие казаки раньше делали, — она задрала голову, — пап, правда делали, или он все врет? Не знаешь?

— Правда делали, не врет Васька. — Он погладил дочку по голове. — Вечер добрый, Вера Петровна. Пойдем, Вера, домой, все нормально.

Вера Петровна тоже поднялась из-за стола, где женщины чаевничали.

— Что там, Никита Егорович? Сказывают, у тебя там сложности?

Атаман приобнял прижавшуюся к нему Настю:

— Уже нет сложностей. Все решили. Сидят пару хлопцев бандитского вида у нас в КПЗ и каются Митричу, я так думаю, во всех грехах, начиная с детского сада.

— Что за бандиты, зачем приезжали? Разобрались? — Вера взяла прислушивающуюся к разговору взрослых Настю за руку и медленно пошла к выходу.

— Разобрались. Не наши, из города. Хату присматривали, какую ограбить. Вот у нас и застряли — дом соседский им приглянулся. Решили, раз два этажа, значит, есть, что брать. Так что никаких сложностей. Завтра поучим их маленько да передадим милиции. Пусть она с ними вошкается.

— Слава Богу, что так все обошлось, — Вера Петровна перекрестилась, — сколько же этой швали-то поразвелось нынче.

— И не говорите, Вера Петровна. Ну, ничего, мы их ряды проредим. — Уже в дверях он остановился, — благодарю, Петровна, что моих присмотрела.

— Да не за что. Всегда помочь рада.

— Всего хорошего, Петровна.

— И вам всего хорошего.

Атаман усадил своих в «Ниву» и взял направление к дому. Помаленьку супруга успокоилась, и, когда машина остановилась у родной калитки, разговор уже шел о том, что приготовить на ужин.

На все дела у него ушло около часа, и когда он снова подъехал к шлагбауму автоколонны, рабочий день уже закончился. В конторе еще горел свет, и Атаман направился туда. Дверь в его кабинет была распахнута, оттуда раздавались сдержанные голоса. Выделялся бас Митрича, его перебивал скороговоркой Виктор Викторович. Атаман вошел, казаки сдержанно кивнули. Никита Егорович ответил на приветствие, кинул кепку на стол, но куртку снимать не стал — задерживаться здесь в его планы не входило, и прошел к своему стулу. Помимо Митрича и Калашникова в кабинете находился и Василий Иванович Куров. Он стоял у стола начальника и рассматривал макет Казачьего поста — творчество Сеньки Василюка.

— Ну, что нового?

Василий Иванович оторвался от разглядывания макета и присел на стул у стенки.

— Молчат, как партизаны. — Виктор Викторович подскочил и встал напротив стола, размахивая руками. — Я предлагаю не откладывать дело на завтра. Вытрясти из них всю информацию прямо сейчас, пока они тепленькие и еще ничего не сообразили. Плетка у Митрича есть.

Атаман повернулся к насупленно молчавшему Митричу:

— А ты, Алексей, что, не согласен?

— Я-то как раз согласен. Вон, — он кивнул в сторону Курова, — Иваныч не согласен.

Василий Иванович, не торопясь, поднялся.

— Да. Не согласен. Мы что, архаровцы какие, чтобы без суда и следствия лупить первых встречных? Надо же разобраться сначала. А еще лучше милицию пригласить. Им по должностям положено — вот пусть и разбираются: кто такие? чего у нас делают?

— Да ты что, Иваныч. Да милиция твоя их отпустит сразу и все. Мы же их фактически незаконно задержали. Прав-то у казаков задерживать нет. Потому что общественная организация. Это у них, у бандюг, все права: и резать нас, и стрелять, а мы единственное, что можем, это когда уже убили, при последнем издыхании трубку снять и милицию вызвать. Поскольку до тех пор, пока на тебя нападения не произошло, преступления нет. А то, что они вооруженные, — он повернулся к Атаману и сбавил напор, — кстати, под сиденьем «жигуленка» обрез нашли. Так вот это все ерунда для милиции. Максимум, что им грозит, это «хранение оружия». Да и то после нашего самоуправства их любой адвокат отмажет. Скажут: подкинули. А то, что они собирались Егорыча грохнуть или покалечить на худой конец, так это мелочи… Прав я или нет, Егорыч?

Атаман хмыкнул:

— К сожалению, прав на все сто. Так что здесь я полностью на стороне казаков, Иваныч. Извини, но ты не прав.

Куров прошелся по кабинету:

— Может, и не прав. А, может, и прав. Дискутировать сейчас смысла нет. Все равно вы сделаете, как решили. Но милицию, в смысле, участкового нашего, пригласить все равно бы не помешало.

— Пригласим. Завтра. — Митрич многообещающе глянул на Курова из-под густых бровей.

Никита Егорович поднялся и сжал в кулаке кепку:

— Ну, что, казаки, пошли разбираться с говнюками. Леша, нагайка далеко?

— Не далеко, — он поднял куртку, кинутую рядом на сиденье, и вытащил из внутреннего кармана нагайку.

— Отлично. Иваныч, ты с нами?

Василий Иванович задумался. Виктор Викторович потянул его за рукав:

— Пошли, не ломайся.

— Да я не ломаюсь, — сдался Василий Иванович и пошел за Калашниковым.

— Ну и добре. Давайте в цех. Там пусто и лавка есть. Викторович, один приведешь первого, или помощь нужна.

— Не. е, — протянул Калашников, — один боюсь. Леха, давай со мной.

— Иду. — Митрич привычно склонил голову в низком для него проеме.

Казаки вышли из конторы и разбрелись в разные стороны.

Как казаки и ожидали, против нагайки приезжие гастролеры продержались недолго. Первого привели амбала, с него и начали. Миртич и Калашников толкнули презрительно щурившегося бандита к лавке:

— Ложись, красавчик.

Тот нахраписто оглянулся:

— Вы кого толкаете, мудаки?

Виктор Викторович развеселился.

— Нет, ну какой придурок? — он сильней толкнул его в живот и тот сел на лавку.

Митрич молчком повалил дернувшегося бандита и навалился ему на плечи, придерживая:

— Витя, смени меня.

Калашников подскочил и сел сверху на морщинистый загривок амбала. Тот охнул и заверещал:

— Вы что, делаете, падлы?!

За его ноги схватился скривившийся Василий Иванович и с силой придавил. Атаман, не брезгуя, подтянул к мясистой шее бандита кофту вместе с майкой и одним движением стянул штаны до колен. Он остался в узких плавках. Митрич любовно распустил нагайку.

— А ну-ка, поглядим, что ты за фрукт, — тугой свист нагайки оборвался плаксивым воплем.

Трех ударов хватило, чтобы молодой крепкий мужик, рыдая навзрыд, запросил пощады. Немного растерявшиеся казаки отпустили амбала. Алексей, задумчиво разглядывая наложенные на спину мясистые «швы», свернул нагайку. Тот сел, вытирая отнюдь не скупые слезы ладошкой. Атаман обошел лавку и остановился напротив: