Кайли Фицпатрик - Гобелен

Я внимательно посмотрела на новые рисунки миледи и увидела погребальную процессию Эдуарда в Вестминстере, а потом смертное ложе короля Эдуарда, возле которого стоят миледи, какой-то мужчина и священник. Я спросила, почему она решила изложить историю в таком порядке, а она ответила, что смерть короля была отпразднована еще до того, как он умер, и Гарольд уже знал, что украдет корону саксов.

Она рассказала мне о том, что произошло в тот день, и мне показалось, будто я сама находилась в покоях Эдуарда — так подробно миледи Эдита все описала. Я видела тяжелые занавеси вокруг его постели, расшитые символами христианства, и короля, и его лицо, белое, как льняная простыня.

Король Эдуард испустил последний вздох в присутствии королевы, Одерикуса и Эдгара Этелинга. Глаза миледи блестели, точно римское стекло, но она не пролила ни единой слезы, вспоминая о смерти мужа. Она сказала, что Эдуард не испытывал боли, усталость исчезла, он стал похож на юношу. И добавила, что король находился в здравом уме и твердой памяти, когда передавал королевство и корону Эдгару.

Гарольд солгал, утверждая, что находился рядом с королем в час его смерти и что Эдуард передал королевство именно ему. Когда Гарольд вошел в королевские покои, Эдуард был уже мертв. Ложь Гарольда поддержал Одерикус, который согласился подтвердить слова Гарольда в обмен на обещание сохранить жизнь Эдиты.

Я не знала, насколько глубока любовь Эдиты к монаху и любит ли она его теперь. Вероятно, она поняла, какую совершила ошибку, доверив свое сердце человеку, который служил стольким повелителям. Миледи Эдита видела его сомнения и теперь знает, что вовсе не к ней обратил Одерикус свои взоры.

Ныне я понимаю, отчего возник мрак в глазах Одерикуса, почему посерела его кожа, поседели волосы и изменилась походка. И еще я вспомнила, что он чужой в доме саксов — в его жилах течет кровь римлян и норманнов.

Я больше не могу об этом думать, мне страшно, когда я представляю, что нас ждет впереди.

Перед тем как покинуть монастырь, мне довелось увидеть гобелен, лежащий на длинном столе мастерской. Только аббатиса и миледи Эдита находились в мастерской, когда королева рассказывала о смерти мужа, а она знает, что я буду хранить ее тайну, как дракон — пещеру, полную золота.

На ее рисунках был изображен Гарольд как коронованный король, сидящий на троне. На гобелене, вышитом простой шерстью, спрятана правда.

Гарольд изображен как король Англии, он рассказывает, как король Эдуард говорит с ним со своего смертного ложа, и что свидетель тому — Одерикус. Он рассказывает, как Эдуард просит Гарольда взять на себя заботы о королевстве. Одерикус не возражает, а у Эдгара Этелинга не оказалось достаточно храбрых союзников, которые смогли бы выступить против короля. Все они испытывали страх, ведь Гарольд — из рода Годвина, а его отец был знаменит тем, что убивал своих врагов. Но на гобелене Эдиты человек у постели Эдуарда не носит черных усов, которые есть у Гарольда во всех других частях этой истории.

Тем, кто интересовался причинами отъезда его сестры из дворика, Гарольд отвечал, что отправил ее охранять сокровища, хранящиеся в Винчестере.

В последние мгновения своей жизни король Эдуард открыл глаза и посмотрел на Этелинга — именно ему, Эдгару, он завещал свою корону. Эдуард протянул руку жене, улыбнулся ей, попросил Эдгара о ней позаботиться, а потом за ним пришли ангелы.

2 сентября 1066 года

Тостиг объединился с Хардраадом, королем Норвегии, и Джон вновь покинул меня, пробыв дома всего три ночи. Он присоединится к людям Гарольда, которые готовятся к маршу на север, в Йорк. Джон сказал, что шпионы Гарольда на севере считают, что Тостиг поведет войска на Лондон и Вестминстер, и теперь Лондонский рынок похож на растревоженный улей, гудящий о том, что братья Годвины, когда-то друзья и соратники, теперь встретятся на поле боя, чтобы сражаться друг с другом до тех пор, пока один из них не погибнет.

Велик гнев Тостига против своего брата короля, и я думаю, что не только изгнание и уязвленная гордость ведут его, но еще и дело, в которое они верили вместе с сестрой. Прошло совсем немного времени после смерти Эдуарда, Тостиг все еще скорбит по своему королю, и скорбь питает его ненависть.

Однако объединиться с северянами против семьи и королевства — отчаянный шаг, и только месть может служить тому объяснением.

В деревне женщины занимаются обычными делами, а дни становятся холоднее и короче. Как и я, они думают о том, что на сей раз их мужья могут не вернуться домой.

Хотя после возвращения монаха я дважды побывала в Винчестере, он так и не послал весточку своей леди. Я не могла сказать ей о том, что видела Одерикуса, это было бы слишком жестоко. Сама я редко его встречаю, он больше не получает удовольствия от разговоров со мной. Поэтому я удивилась, когда однажды вечером он пришел навестить меня. Накануне мы с ним случайно встретились в мастерской красильщика. Монах терпеливо ждал, пока красильщик пересчитает его монеты. Он спросил меня о детях, но мне показалось, что он не слушает мой ответ, поэтому сказала всего пару слов. Когда хозяин мастерской закончил подсчеты, Одерикус склонил голову и быстро вышел.

Однако на следующий вечер он подъехал к двери моего дома. Одерикус был в плаще, а его бритую голову скрывал капюшон. Я предложила ему войти и присесть у огня, и он вошел, с тревогой оглядываясь по сторонам, словно опасался найти здесь врагов. Но Мэри и маленький Джон ушли к соседям, и только малыш посматривал на него, играя у очага с пряжей и веретеном.

Одерикус спросил меня о моих записях. Его интересовало, описала ли я все известные мне события. Если да, то в таком случае их следует уничтожить, сказал он. Монах заявил, что запятнал свою душу, предав короля и его близких, и теперь боится, что женщина, которую он научил писать, расскажет о его грехах. Я напомнила ему, что он приблизил меня к себе из-за того, что я наблюдала и слушала, и добавила, что он сам принимал участие в пересказе этой истории в гобелене. И я ему отказала.

Тогда Одерикус заплакал. Я сказала ему, что он поддержал ложь Гарольда для того, чтобы, спасти жизнь любимой женщины, но не знаю, говорил ли он Гарольду или Вильгельму, что данная ими клятва была фальшивой. Он ответил, что не открыл им правды, ведь тогда он моментально стал бы изгнанником. Одерикус произносил эти слова, не глядя на меня, настолько он стыдился своего страха, который управлял его поступками. Тогда я спросила, почему он сообщил Вильгельму о предательстве Гарольда, укравшего корону. Не сводя глаз с малютки Джеймса, жующего веретено, Одерикус ответил, что он верит Риму. Значит, Бог сделал свой выбор, к тому же в его жилах течет кровь римлян и норманнов. Получается, что он только делал вид, что поддерживал саксов, спросила я. Тогда монах заглянул мне в глаза и поклялся, что это не так. Ему хотелось лишь угодить королеве, и его соблазнили ее любовь к собственному народу, а также ее красота и мужество. Перед уходом Одерикус сказал, что будет поминать нас в своих молитвах.