Всеволод Кшесинский - Страсти по Вечному городу

Затем Лаура сразу принялась за уборку квартиры, и Лёка Ж. помогла…

— Ты убирала квартиру? — поразился я.

— Да, представь себе! — сказала Лёка Ж. не без гордости. — А пока мы вместе вытирали пыль и драили пол, Лаура призналась, что ей пятьдесят пять! Я чуть не упала прямо на свежевымытый пол. А когда мы пошли готовить супли…

— Чего-чего? — От удивления я даже привстал.

— Супли, — повторила Лёка Ж. и объяснила: — Это такие рисовые шарики с моцареллой.

— Я не об этом. Ты готовила еду? — не поверил я.

— А что такого? Мне надо было себя чем-нибудь занять, пока Джованни запекал рыбу, Франческо тушил мясо, а Лаура лепила супли, — сказала Лёка Ж. — Не могла же я сидеть, как дура, в гостиной, когда все они крутились на кухне. Так что я выбрала самое простое и стала катать шарики. Лаура, между прочим, сказала, что я прирожденный кулинар!

— Ты??? — вскрикнул я, окончательно потрясенный. Лёка Ж. оскорбленно засопела. — Ладно, извини, — сказал я примиряюще. — Просто у меня не было возможности убедиться в твоих кулинарных талантах.

— А у Лауры — была… — сердито ответила Лёка Ж., задумалась и неожиданно заключила, что итальянцы все-таки слишком много едят.

И тут Лёку Ж. понесло. Она рассказала, как под конец ужина приехал Паоло, приехал со своей девушкой Паолой, той самой, которой Лёка Ж. писала про русскую водку. Объяснила, что они опоздали, потому что Паоло решал проблемы Цезаря, который еще никогда не был с женщиной, и Паоло отвел его к одной… Джованни звонил Паоло каждые пять минут и спрашивал: «Ну что, удалось Цезарю потрахаться?» Потом Паоло приехал и сообщил, что все хорошо — Цезарь стал мужчиной. И выяснилось, что Цезарь — это его песик. Далее Лёка Ж. перечислила, что Паоло и Паола привезли с собой: вино, какой-то виноградный пирог, скьяччату, что ли, и тирамису. Лёка Ж. есть уже не могла, а они уплетали за обе щеки.

— Как же, интересно мне знать, Лауре удается так стройно выглядеть при таком напряженном режиме? — задалась она риторическим вопросом.

— Ну и чем все кончилось-то? — спросил я, подводя Лёку Ж. к финалу этой занимательной истории.

— Чем-чем… — вздохнула Лёка Ж. — Тем, что Лауре понравился мой нос, и она сказала, что мы с Джованни должны сделать бамбини с таким же красивым носом, а Франческо предложил называть его папой.

— И почему же ты сидишь здесь, а не делаешь бамбини с Джованни? — поинтересовался я, ухмыльнувшись.

— Знаешь, я поняла, что устала замуж ходить, — ответила Лёка Ж. нарочито бодро. — Уже четыре раза ходила. Пора сделать паузу.

— Погоди. Как это — четыре? Ты же говорила — пять, — напомнил я.

— Пять? — удивилась Лёка Ж. — А, ну это я как-то дважды с одним и тем же замужем была. Так что этот повторный брак можно не считать.

— Что-то ты темнишь, — проницательно заметил я. — Чтобы от такой прекрасной семьи взять и сбежать только потому, что, видите ли, устала… Прости, Лёка, но я тебе не верю.

— Как хочешь… — сказала она, наклонилась и подняла с пола раскрытый самоучитель по итальянскому. Лёка Ж. пробежалась глазами по странице и спросила: — Что это? «Эх, Лёка, Лёка. Зачем ты так далёка…»

Я попытался выхватить у Лёки Ж. книгу, но она оказалась проворнее. Отбежала в дальний угол номера и начала декламировать:

Мое терпение лопнуло, я подскочил с постели, в два прыжка оказался у Лёки Ж. и выхватил книгу.

успела дочитать она и спросила: — Ты это сам сочинил?

— Нет, у Пушкина содрал, — зло ответил я, пряча книгу в сумку.

— А что значит «ты смотришь однобоко на вопрос полов»? — Лёка Ж. улыбнулась.

— Понятия не имею… — бросил я, направляясь в душ.

— Подожди, — остановила меня Лёка Ж. — Помнишь, когда мы гуляли по Тибру, ты хотел мне что-то сказать, но позвонил Джованни и…

— Не помню, — мрачно перебил я. — У меня нет такой феноменальной памяти, как у тебя.

— Значит, не хочешь говорить… А я скажу. — Лёка Ж. решительно начала: — Вот я встретила Джованни, такого мужественного, такого заботливого, нежного. Он мне очень понравился. И я подумала: почему бы и нет? У него хорошая семья, и сам он приятный во всех отношениях. Да нет у меня к нему безумной любви, но я уже и не хочу… Сыта по горло безумием этим. Ни к чему хорошему сумасшедшая страсть не приводила… И вот на ужине… Ты бы видел, как Джованни был счастлив! Все время держал за руку, глаз с меня не сводил…

— Что ты передо мной исповедуешься? — перебил я угрюмо. — Я тебе не папа римский.

Лёка Ж. замолчала и растерянно посмотрела на меня. Я отвернулся.

— Это еще не все, — наконец сказала она. — Мы сидели за столом, и тут Лаура с Франческо посетовали, что никогда не были в Питере. Ну и я, разумеется, как умная Лёка говорю: «У меня на странице в „ВКонтакте" есть очень красивые фотографии». Открываю и показываю, а там на половине фоток — мы с тобой. Открываю другой альбом — и там то же самое. Открываю третий… И Лаура спрашивает: а кто этот приятный парень, который всегда с тобой? И вдруг я поняла: ты же действительно всегда со мной. Мне уже трудно представить, что когда-то тебя не было в моей жизни. Ты готов исполнить любое мое желание, ты защищаешь и оберегаешь меня, ты мне и друг, и брат, и отец. Ты мне больше, чем муж! И поняла я, что совершаю ужасную глупость. Почему я с Джованни, в этой дурацкой квартире с видом на дурацкий квадратный Колизей? Там, в гостинице, без меня страдает мой… единственный человек, с которым я хочу быть рядом и… В общем, я поняла: как бы ни сложилось у нас с тобой, не хочу я парить мозг Джованни. Это нечестно и по отношению к нему, и по отношению к тебе… Да и сама перед собой я хочу быть искренней. Поэтому я здесь. Теперь ты все знаешь.

Вот это разворот на сто восемьдесят градусов! Выходит, и ей без меня тяжко. Но это же вовсе не значит, что вместе нам будет легко. Да и какое-то десятое чутье подсказывало мне: это отнюдь не последний выкрутас Лёки Ж. Где-то на задворках души поднималось неприятное саднящее чувство. Я молчал.

— Теперь ступай в душ и пойдем к папе римскому, — неожиданно предложила Лёка Ж.

— Попросим нас обвенчать? — иронично спросил я.

— Исповедовать, — ответила Лёка Ж., достала из сумочки зеркальце, косметичку и занялась ритуалом создания лица.

Я ушел в душ, чтобы ничего больше не говорить. От моих реплик становилось только хуже.

Когда я вернулся в комнату, Лёка Ж. завершала макияж. Она оторвалась от зеркальца и сообщила:

— Представляешь, теперь они звонят мне на пару — Гарик и Джованни. То один, то другой.

— Что хотят? — поинтересовался я нейтральным тоном.