Мария Донченко - Оранжевый туман

Посольство работало в чрезвычайном режиме.

Никого не заставляли в тот день находиться возле окна, тем более Уильяма Моррисона — гражданина Великобритании. Более того, ему настоятельно рекомендовали переместиться в более безопасное место. Но он отказался. Для него это был самый удобный наблюдательный пост.

Внизу, на тротуаре, подросток в чёрной кожанке, взобравшись на плечи товарища, с размаху швырнул камень.

— Получи, фашист, гранату! — выкрикнул Виталик, опираясь ногами на сильные Юркины плечи.

Описав дугу в звенящем воздухе, камень с силой ударился в стекло, брызнувшее мелкими осколками в лицо Уильяму.

Через секунду он понял, что глаза целы, а значит, ничего страшного не произошло, хотя самый крупный острый осколок рассёк ему бровь, а другие причинили множество мелких ссадин на лице и руках, и поэтому кажется, что так много крови.

Прижав к брови платок, он сохранил самообладание и ничем не выдал своего присутствия.

Однако шрам, хотя и слабо заметный, остался на всю жизнь.

Виталик решил всё-таки выполнить обещание, данное Любе ещё в августе, и принёс ей на ближайшее собрание диссертацию отца со всеми дополнительными материалами, схемами и графиками.

Девушка бережно взяла из его рук чёрный полиэтиленовый пакет.

— Спасибо, Виталик. Не беспокойся, верну в целости и сохранности. И ещё — можно тебя на минутку на улицу?

Они вышли из штаба на крыльцо.

— Мама сказала, что ты хочешь участвовать в сборе подписей за Квачкова? — спросила она приглушённым шёпотом.

— Да. А почему такая таинственность? Это же официальные выборы. И почему мы не можем собраться организованно?

— Потому что Маркин резко против. Я к нему подходила ещё две недели назад. Так что если участвуешь — собираемся в субботу в десять в центре зала метро «Щёлковская». Только так, чтобы Маркин не знал.

— Хорошо, — кивнул Виталик, — но я у него всё-таки спрошу, почему он возражает. Очень странно… Ладно, идём внутрь, собрание начинается.

…В конце своей речи Сергей, как обычно, спросил, есть ли у кого вопросы или дополнения.

Виталик поднял руку.

— Выступление. Две минуты.

Маркин кивнул, и Виталик широкими шагами вышел к председательскому столу.

Люба смотрела на него с тревогой. Она думала, что Виталик подойдёт к лидеру после собрания, но не ожидала, что он решит поставить вопрос публично.

— Товарищи! — начал Виталик. — В Москве происходят политические события, в которых мы по непонятной мне причине не участвуем и стоим в стороне. Я имею в виду избирательную кампанию в сто девяносто девятом Преображенском округе.

Маркин поморщился. Во взгляде его мелькнула досада. Он, конечно, был готов к тому, что эта тема всплывёт на собрании, но не ожидал такого от Нецветова, которого считал лично преданным себе человеком. Мог бы хоть посоветоваться в кулуарах, что ли…

— Я говорю всем, если кто не знает, что будут довыборы в Госдуму, последние, которые ещё по одномандатным округам. Дальше будут только партии. И вот на этих выборах выдвигается полковник Квачков — человек, который стрелял в Чубайса! Я считаю, что мы должны обязательно поддержать его кандидатуру и принять участие в сборе подписей. У меня всё, спасибо.

— Я вынужден прокомментировать предложение товарища Нецветова, — медленно произнёс Маркин и сделал короткую паузу, концентрируя внимание зала, — мы знаем, что Виталий искренне переживает за наше дело, но сейчас он, к сожалению, заблуждается.

Ропот прошёл по задним рядам.

— Виталик, ты мне друг, но истина дороже, — напомнил Маркин латинское изречение, — ты руководствуешься эмоциями, а это не всегда правильно. Любую ситуацию в политике мы должны подвергать чёткому всестороннему анализу, не забывая при этом, что мы — в первую очередь левые. Если внимательно посмотреть на избирательную кампанию Квачкова, можно увидеть, что в ней участвуют весьма сомнительные правые элементы, я бы даже сказал — фашистского толка. Совместные мероприятия с подобными элементами могут принести организации только вред. Да и сам Квачков, если честно, не внушает доверия. Виталик судит о нём по одному поступку, вместо того, чтобы проанализировать идеологию. Поэтому я советовал бы всем, и в первую очередь Виталику, ознакомиться со всей имеющейся литературой, и потом, если необходимость не отпадёт, вернуться к этому вопросу через одну-две недели…

«Но ведь сбор подписей должен пройти в очень сжатые сроки!» — подумал Нецветов.

— А я тебе что говорила? — сказала ему Люба, когда они вышли на улицу.

Зато теперь Маркин мог отчитаться перед куратором, что заболтал неудобный вопрос и не допустил активного подключения бойцов Альянса к подписной кампании.

…На субботнюю встречу Виталик с Мариной приехали вовремя. На «Щёлковской» собралось человек около двадцати разных возрастов, больше половины — незнакомые ему люди. Были здесь супруги Измайловы с Любой, несколько человек из их «салона», а также Андрей и Димка из их организации.

Никаких фашистов Виталик не увидел.

Заметив его, Андрей Кузнецов слегка занервничал, но Люба что-то сказала ему, что именно — Виталик не расслышал за шумом поезда, и тот успокоился.

Марину эта предвыборная кампания не очень интересовала, она просто увязалась вместе с Виталиком.

Работали попарно, по подъездам, начиная с верхнего этажа, обходя лестничные площадки от двери к двери, в десятый, в двадцатый раз повторяя в ответ на недоверчивый вопрос «Кто там?» из-за запертой квартирной двери:

— Здравствуйте! У вас в районе четвёртого декабря будут выборы, мы собираем подписи…

Дело двигалось на удивление споро, и чем дальше, тем больше задумывался Виталик о том, почему же так отнёсся к избирательной кампании Квачкова Маркин. Задумывался и не находил ответа. Странно, очень странно…

В понедельник их снова пригласили в кубинское посольство. На этот раз отмечался День независимости Кубы, и это уже Виталик знал точно.

День был ненастным, но кубинцам удалось создать атмосферу праздника.

Виталик с Мариной сидели на той самой лавочке, где начинался их роман, слушали концерт и пили ром, а потом были танцы, и он снова поражался тому, как же люди умеют веселиться, и забывал думать о грызущих его вопросах.

На этот праздник забежал на полчаса и Сергей Маркин, и они с Егоровым обсуждали вполголоса предстоящее седьмое ноября и ушли вместе.

И снова Марина везла пьяного Виталика к себе на квартиру…

…Седьмое ноября, ожидавшееся в этом году, было не совсем обычным.

Под самый конец 2004 года российский парламент изменил законодательство о выходных и праздничных днях.