Мария Донченко - Оранжевый туман

— Я никуда и не собирался, между прочим, — пожал плечами Виталик, — и вообще ни в какой организации, к Вашему сведению, не числюсь.

— Зато числишься на профилактическом учёте. Это всё формальности, Нецветов, есть у тебя партбилет, нет у тебя партбилета, никого не интересует… А вот в Нижний не езди.

— Зачем мне туда ехать?

— Идиотом не притворяйся. Все уже в курсе про Мулино. Я тебе по-хорошему говорю, не езди. Всё равно не доедешь ни поездом, ни автобусом, если не веришь — про антисаммит спроси у невесты своей или кто она тебе там…

— А вот это уже наше личное дело, — не сдержался Виталик.

— Ладно, ладно, не кипятись, меня твоя личная жизнь не волнует, — Артюхин помолчал несколько секунд, теребя пальцами незажжённую сигарету. Он привык закуривать в начале встречи, но сегодня не сделал этого и теперь чувствовал острую потребность в никотине. — А в Нижний всё-таки не езди, договорились?

— Спасибо, я приму к сведению, — сказал Виталик холодно и отрешённо. Ему тоже хотелось курить. «Давай, ставь галочку, что проведена профилактическая беседа, и расходимся», — подумал он про себя.

Артюхин неожиданно протянул ему раскрытую пачку.

— Курить хочешь?

— Спасибо, — кивнул Виталик, наблюдая, как его собеседник сам нетерпеливо щёлкает зажигалкой.

— А всё-таки дурак ты, Нецветов, — вдруг сказал он, тут же уточняя, — это я тебе уже не как официальное лицо говорю.

— Почему?

— Потому что ты в своей жизни выиграл в лотерею. Счастливый билет тебе достался, а ты этого не оценил. Помнишь американца, — Артюхин нарочно назвал так англичанина Моррисона, — ну, запамятовал, как там его фамилия? — он действительно забыл, когда, кому и как представлялся его деловой партнёр.

— Кристофер Стивенс? — подсказал Виталик.

— Да, конечно, Стивенс. Который у тебя хотел диссертацию купить. Откровенно говоря, без обид, повёл ты себя, как лох. У тебя был реальный шанс разбогатеть, понимаешь, единственный в твоей жизни. А ты, Нецветов, как лох, пошёл и сжёг миллионы долларов. Ну и кто ты после этого есть?

— Не всё в жизни измеряется деньгами, — тихо возразил Виталик.

Артюхин с досадой стряхнул пепел.

— Я думал, хоть в тюрьме ты поумнел… Ну да ладно… Всё равно поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились, а Стивенс уехал. Пройдёт лет десять, повзрослеешь — сам будешь локти кусать, только поезд твой ушёл. Ладно, иди, Нецветов, свободен.

Виталик поднял глаза.

— Куда он уехал? — голос его предательски дрогнул, несмотря на все усилия воли.

— Тебе какая разница? — недружелюбно спросил Артюхин. — Куда надо, туда и уехал. Он человек серьёзный, у него, кроме таких разгильдяев, как ты, дел в этой жизни достаточно. Далеко он. Не в России. В Африке. А может, в Южной Америке или где ещё. Ладно. Иди, Нецветов, иди. Не твоего это ума дело.

Относительно поездки в Мулино у Виталика не было чёткого плана. Более того, до вызова к Артюхину оставалась вероятность того, что слова останутся словами, но, выйдя из здания с колоннами над высоким крыльцом на Большом Кисельном переулке, где размещалась приёмная ФСБ, ещё спускаясь по ступеням, он знал, что поедет туда, во что бы то ни стало.

Дома Виталик долго листал записные книжки в поисках телефона Валерия Егорова, лидера официального думского комсомола, которому по статусу полагалось иметь контакты во всех регионах России и ближнего зарубежья. У него самого знакомых в Нижнем не было.

Телефон Егорова Виталик не нашёл. И тогда он, затаив дыхание, набрал номер, который помнил наизусть — номер Марины.

Длинные гудки гулко отдавались в мозгу.

— Алё, — его бывшая подруга была беззаботна, как и обычно.

— Марина, это Виталик, — он выдержал секундную паузу, ожидая, не повесит ли она трубку сразу, и в этом случае он не стал бы перезванивать…

— Да, привет, рада тебя слышать! — отозвался, как ни в чём ни бывало, её щебечущий голос, — как делишки?

— Всё путём, — ответил Виталик, — я тебе, собственно, по делу звоню. Ты мне не дашь номер Валеры?

Он снова ощутил неловкость, но Марина ни на секунду не смутилась.

— Конечно. Записывай.

…До Егорова Виталик дозвонился не сразу. К его удивлению, лидер организации, которому приходилось постоянно общаться с сотнями людей, узнал его по голосу прежде, чем он успел представиться.

— А, Нецветов! Из Молодёжного Альянса…

— Уже нет, — уточнил Виталик.

— Знаю, знаю. Ну всё равно, рад за тебя, что ты наконец на свободе. Как жизнь?

— Нормально. Слушай, Валера, я у тебя хотел про Нижний Новгород поинтересоваться.

Егоров внутренне напрягся, услышав это географическое название.

— Да, а что? — он втайне надеялся, что у Нецветова к нему вопрос, не касающийся Мулинского полигона.

— Ты в Мулино едешь? — прямо спросил Виталик. — Или из ваших кто?

— Лично я — скорее всего, нет, — Валерий замялся, — из ребят… Слушай, давай лично пообщаемся? Не телефонный это разговор. Ты ж на кубинском празднике будешь?

— На каком празднике? — не понял Виталик.

— Как на каком? — искренне удивился Егоров. — Двадцать шестое июля приближается. Кубинская революция…

— День национального восстания, — автоматически поправил Виталик, успевший уже наглотаться литературы по Латинской Америке.

— Так ты в посольстве будешь?

— Буду, конечно. А во сколько?

— В половине шестого. Тебе разве Марина не передавала? Я её просил.

— Нет. Я с ней говорил пятнадцать минут назад, она мне ничего не сказала.

— Странно. Забыла, наверное. Ну, в любом случае, приходи. Будешь?

— Обязательно. Спасибо, — Виталик невольно подумал, что за те месяцы, что он встречался с Мариной, она так и не смогла понять, что для него действительно важно.

Виталик не знал, что кубинское посольство переехало на Ордынку, и был неприятно удивлён, увидев на знакомом месте здание в строительных лесах, в состоянии продолжительного капитального ремонта. Недоумение его длилось несколько секунд, прежде чем он догадался позвонить Егорову, и тот подробно объяснил, куда нужно ехать.

Поэтому к началу вечера Виталик опоздал примерно на сорок минут.

Уже вовсю шла торжественная часть, но он беспрепятственно вошёл на территорию посольства, быстро нашёл взглядом Егорова в заднем ряду и занял место через несколько человек от него, поскольку все места рядом были заняты.

Едва он посмотрел на сцену, где выступал российско-кубинский танцевальный ансамбль, перед глазами встало странное воспоминание о таком же вечере два года назад, с которого начались его отношения с Мариной. Оно было светлым, но возникшее чувство Виталик не мог назвать сожалением. Он повернул голову, заметил ещё несколько знакомых лиц и стал слушать концерт.