Мария Донченко - Оранжевый туман

Внутренняя дверь, соединявшая приёмную с кабинетом, громко хлопнула, как будто её не закрыли, а толкнули со всей силы. Через несколько секунд из дверей появился научный руководитель её курсовой работы.

— Люба, Вас-то мне и надо, — быстро сказал он, — на минутку.

— Алексей Андреевич, меня Плотников ждёт… — начала она. — Может быть, я на кафедру зайду…

— Знаю, — энергично кивнул он, — именно поэтому сейчас. Вы уже знаете, зачем понадобились этому мерзавцу?

Нехорошее предчувствие кольнуло Любу изнутри.

— Нет. А что случилось?

— Люба, Вам знакомо такое имя — Нецветов Георгий Иванович?

— Да. Это покойный отец моего мужа.

— Я надеялся, что речь идёт об однофамильцах, — вздохнул Алексей Андреевич, — но раз так… Люба, Вы не знаете, он занимался научной работой в Узбекистане?

— Да, их семья жила там ещё в советское время…

Из кабинета сквозь неплотно закрытую дверь приёмной донёсся приглушённый сигнал внутреннего телефона. Плотников звонил помощнице.

— Люба, очень коротко, — Алексей Андреевич перешёл почти на шёпот, — разработками Вашего свёкра заинтересовались какие-то натовцы. Я не имею права Вам указывать, но очень рассчитываю на Вашу личную порядочность…

Секретарь-референт тяжело и шумно поднялась из-за стола и выглянула в коридор.

— Вы Нецветова? Павел Семёнович Вас ждёт.

— Уже иду, — отозвалась Люба, успев только обернуться к Алексею Андреевичу и сказать:

— Спасибо. Я зайду на кафедру.

Войдя в кабинет, Люба не сразу заметила, что декорации изменились. Вместо немигающего Путина со стены на неё смотрел безвыразительный Медведев. На долю секунды девушке даже показалось, что на портрете изображён не Президент Российской Федерации, а подполковник ФСБ Артюхин. К ним обоим, успела промелькнуть мысль, очень точно подошла бы любимая фраза Виталика про плоских людей эпохи плоских мониторов.

…Каждый раз, видя в новостях лицо вновь избранного президента, Люба не могла отделаться от забавной мысли, что он ненастоящий. Нарисованный. Из мультфильма. Вот Путин — да, враг, да, чужой, но реальный человек, а Медведев — картинка с экрана. Двумерное изображение. Плоское, несмотря на все технические ухищрения. Неслучайно он по-детски радуется мобильным или компьютерным новинкам, но не способен понять живые чувства. Эпоха плоских людей.

Кроме того, по непонятной ей самой причине именно Медведев вызывал у девушки странную ассоциацию со сценой, которой она не помнила — в девяносто первом она была ещё слишком мала — но которую не раз видела в Интернете.

Со сценой сноса памятника Дзержинскому на Лубянской площади опьяневшей от безнаказанности толпой демократов в августе девяносто первого года.

…Важно восседавший под портретом квадратный, похожий на бульдога Плотников был на удивление доброжелателен, чего прежде за ним не водилось.

Скрипучим голосом он предложил девушке присесть и запоздало поздравил её с состоявшейся свадьбой.

Люба поблагодарила вежливо и ровно, соблюдая дистанцию.

«Мягко стелешь, Флюгер», — подумала она. — «Не к добру».

— У меня к Вам, Любовь Никитична, строго кон-фи-ден-ци-аль-ный разговор имеется, — по складам произнёс Плотников, доверительно понижая голос и обращаясь к ней по имени-отчеству, что, видимо, по его замыслу, должно было быть признано и оценено.

— Я Вас слушаю, — Люба изобразила улыбку одними уголками губ, наклонив голову и слегка, едва-едва тряхнув непокорными волосами, чуть коснувшись верхними ресницами нижних, и нужно было быть тонким психологом, чтобы уловить иной смысл за лёгким жестом хлопавшей глазами девушки…

Ей это удалось.

Плотников пожевал широкой бульдожьей челюстью.

— Любовь Никитична, сейчас и именно сейчас у Вас есть уникальный шанс сделать свой личный вклад в блестящее будущее российской науки…

«Так я и поверила. Так тебя и беспокоит будущее отечественной науки, как же, как же».

— Когда Вы вышли замуж и поменяли фамилию, — продолжал Плотников, — не только я, но и многие заметили, что она совпала с фамилией неординарного учёного… Любовь Никитична, я не знаю, известно Вам или нет, что Ваш родственник занимался разработками, которые могли бы иметь большое значение…

— Я об этом слыхала, — ответила Люба, изо всех сил пытаясь сохранять совершенно нейтральный тон, — но вроде это было больше двадцати лет назад… Разве сейчас это может иметь какое-то значение?

— Безусловно. Более того — скажу без обиняков — по имеющимся у меня данным, оригинал диссертации Нецветова Георгия Ивановича был в своё время уничтожен, но сохранилась копия. Тот, кто сможет раздобыть эту копию, образно выражаясь, извлечь её из тайников для современной науки и раскрыть кладовую знаний для человечества…

«Значит, о благе человечества заботишься, сволочь…»

— Павел Семёнович! Я очень была бы очень рада Вам помочь, но, к сожалению, вряд ли смогу быть полезна в этом важном деле… Я, конечно, слыхала об этой истории, но, как говорил мне муж, когда мы ещё не были женаты, ни одного экземпляра этой диссертации не сохранилось… Я, конечно, могу у него ещё раз переспросить, но, к сожалению, шансов на успех очень мало…

— А Вы всё-таки поинтересуйтесь у родственников, — со слащавой улыбкой на устах настаивал Флюгер. — Сможете зайти ко мне завтра или в ближайшие дни?

— Как только что-то выясню, сразу зайду, — пообещала Люба.

Выйдя от Плотникова, она почувствовала неимоверное облегчение и желание рвануть подальше от института, домой или в парк… Но уйти было нельзя, она обещала Алексею Андреевичу зайти на кафедру и поговорить с ним.

«В 16 часов 30 минут Нецветова вышла из здания института, доехала на троллейбусе до станции метро „Сокол“, далее по Замоскворецкой линии метрополитена до станции „Театральная“, перешла на „Площадь Революции“ и доехала до станции „Измайловская“… („Зачем мне такие подробности?“ — подумал Артюхин, скользя по экрану курсором мыши, и продолжил чтение). „С 17 часов 40 минут до 19 часов 15 минут Нецветова перемещалась без определённого направления движения по пешеходным аллеям Измайловского парка, ни лично, ни по телефону ни с кем в контакт не вступала…“»

После разговора с Плотниковым Любу не отпускала настойчивая мысль о ненадёжности её схрона, о необходимости откопать и перепрятать драгоценные диски.

Её тянуло в Измайловский парк. Она долго бродила по дорожкам, внешне бесцельно, и размышляла. То, что тема исчезнувшей диссертации возникла вновь, тревожило её, она пыталась найти логическое объяснение, почему это случилось именно сейчас, и не находила его. Она чувствовала острую необходимость посоветоваться с Виталиком, но до ближайшего свидания по графику было ещё довольно далеко, и Люба так и не решилась приблизиться к заветному месту.