Лайза Клаусманн - Тигры в красном

— Я понимаю, — сказал Эд. — Исследование.

И с этим он оставил ее одну в залитой светом комнате.

Хелена проснулась от звуков радио.

Во вторник днем автобус с группой молодых борцов за гражданские права, направлявшийся в Бирмингем, штат Алабама, подвергся нападению близ Эннистона.

Ее нервы были точно из стекла, голова пульсировала. Но тошнота исчезла, и она обнаружила, что может сидеть, не испытывая при этом головокружения. Она дотянулась до кувшина и налила воды. Вода оказалась сладкой, с лимонным привкусом, она проглотила ее залпом и налила еще.

— Хелена?

В дверях стояла Ник.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— Голова болит.

— О, родная, ты снова с нами. В стране живых. — Ник пересекла комнату и присела на край кровати. — Ты столько дней вообще не разговаривала. Я уже и не знала, услышим ли мы когда-нибудь снова твой голос.

Ник попыталась взять Хелену за руку, но та отдернула ее.

— В чем дело?

— Мне надо увидеть Эйвери.

— Ясно. — Ник опустила глаза, теребя уголок простыни. — Милая, не думаю, что Эйвери придет.

— Другими словами, ты его не пустишь. Он хотя бы знает, где я?

— Нет, не думаю, что знает. — На лице Ник была маска жалости.

— Не смотри на меня так. Мне не нужна твоя жалость, мне нужно поговорить с мужем.

— Родная, мы едем домой. Тебе нездоровилось. Необходимо тебя подлечить, мы хотим, чтобы ты была с нами, Хьюз и я. Я скучала по тебе и хочу, чтобы ты была рядом.

Хелена рассмеялась, мелкая горячая дрожь прошла по ее легким.

— Ты скучала по мне?

— Да, Хелена, я скучала по тебе. Я хочу…

— Ты хочешь, ты хочешь. — Кожа Хелены снова начала зудеть, так и разодрала бы ее ногтями. — А как насчет того, что хочу я?

— Хелена, бога ради. Будь благоразумной, дорогая. Неужели ты в самом деле думаешь, что лучше вернуться в тот ужасный дом и сидеть там в одиночестве?

— Я не одинока. Я замужем, если ты вдруг забыла.

Хелена увидела, как потемнели глаза Ник.

— Я-то не забыла, — холодно сказала Ник. — А вот твой муж, похоже, забыл.

— Не говори так. — Хелена почувствовала, что силы вот-вот ее оставят. — Я знаю, что он не идеален, в отличие от твоего святого супруга. Но мне нужно поговорить с ним.

— Нет, — медленно ответила Ник. — Нет, прости, дорогая, но я не могу этого допустить. Не сейчас, по крайней мере.

— Ты не имеешь права держать меня взаперти. Не имеешь права разлучать меня с Эйвери.

— Я не держу взаперти. Я пытаюсь защитить тебя, и мне плевать, что ты скажешь.

— Конечно, плевать. Эйвери был прав насчет тебя. На меня тебе плевать. Я твоя тень, на фоне которой ты лучше выглядишь, я получаю твои объедки, когда ты насытишься. У меня не может быть ничего своего, это тебя убивает, верно?

— Как ты можешь говорить такое? — Хелена видела, что у Ник блестят глаза. — Я люблю тебя. Разве ты этого не понимаешь?

— Ну а я тебя не люблю. Уже нет.

— Тебе нездоровится, милая. — Ник встала и направилась к двери. — Ты не понимаешь, что говоришь.

Хелена услышала, как Ник плачет в соседней комнате. И, хотя от этого ей стало немного больно, она была рада.

После выходки с соседским псом Хелена попыталась разобраться с диким гнездом на голове, но потерпела неудачу. Тогда она устроилась в шезлонге у себя в комнате и заснула; очнулась она от стука в дверь. Солнце уже спускалось к воде, она слышала жужжание жуков за окном на лужайке. Знойное лето выжгло траву до бурой желтизны.

— Хелена, — услышала она тихий голос Ник. — Могу я войти, дорогая?

Хелена вздохнула.

Ник, разумеется, не стала дожидаться ответа, толкнула дверь и просунула голову:

— Я не хочу ссориться. Только не в твой день рождения.

Хелена молча смотрела на нее. Она уже столь многого не могла сказать Ник, что не могла сказать ей вообще ничего. Даже если речь о простой любезности или мелких уступках.

— Мы не ссоримся, — произнесла она, чувствуя усталость.

— У меня кое-что для тебя есть. Предложение мира и подарок. Могу я войти?

— Разумеется, ты можешь войти. Это же твой дом.

Ник сделала вид, что не услышала последней реплики. Под мышкой она держала коричневый сверток. Положила на столик возле шезлонга маленькую белую таблетку:

— Я нашла аспирин.

Она глядела на Хелену так, будто ожидала, что та запрыгает от восторга.

— Спасибо. — Пальцы Хелены вцепились в книгу, лежащую на коленях.

— И я хотела вручить тебе подарок ко дню рождения. До ужина.

Ник положила сверток рядом с шезлонгом.

Хелена ждала, надеясь, что кузина уйдет и не заставит ее открывать подарок и изображать благодарность.

— Нy же, милая, открой его. Мне кажется, я угадала. — Ник улыбнулась одной из своих торжествующих улыбок.

Хелена обнаружила, что невольно улыбается в ответ. Она взяла сверток, разорвала бумагу, и на волю выплеснулась ткань: нежно-голубой муслин, расшитый золотыми тиграми. Это было платье, по колено длиной, приталенное, с юбкой колокольчиком.

— Я использовала одну из твоих старых выкроек, только немного подправила ее и переделала его для тебя. Что думаешь?

Хелена осторожно погладила ткань. Она была прекрасна.

— Тебе нравится?

— Конечно.

— О, я знала, что тебе понравится. Хьюз беспокоился, что тебе может быть неприятно, что прежде это было мое платье. Но я сказала ему, что дедушка привез ткань для нас обеих, а я поступила эгоистично, забрав ее себе. Я знаю, это было эгоистично, милая. Прости. — Ник сжала руки.

— Ты говорила, что хочешь сшить из нее подушки, — осторожно, стараясь, чтобы тон не вышел укоризненным, сказала Хелена.

— О, я знаю. Знаю, а сшила платье. Ну, я сказала, что сожалею об этом, это правда. — Ник уставилась на потолок, Хелена заметила, что она еле сдерживается, и улыбнулась про себя. — В любом случае, дорогая, я просто счастлива, что тебе понравилось.

Хелена положила платье на колени и снова погладила материю.

— Что ж, — наконец сказала Ник, не дождавшись ответа, — пожалуй, я тебя оставлю. Пора заняться праздничным ужином. — Она направилась к двери, обернулась: — Да, совсем забыла. Прости, дорогая, но, похоже, твой пирог украли, представляешь? Должно быть, кто-то из соседских мальчишек. Мы искали везде, но он точно испарился. Такая странная история. Прости, я ведь знаю, как ты любишь ангельский пирог.

— Невероятно, — сказала Хелена.

— Мне очень нравится эта комната, — сказала Ник. — Всегда ее любила, особенно этих птиц. — И она осторожно закрыла за собой дверь.

Хелена откинулась в шезлонге. Боже, как же она ненавидит ее. Но хуже всего то, что ей ее не хватает. Она очаровательная, забавная и ужасная в одно и то же время. Хелена с радостью простила бы кузину, но просто не могла. Ник зашла слишком далеко. Хелена хотела в жизни лишь одного, а Ник это единственное уничтожила.