Лайза Клаусманн - Тигры в красном

— Эд, что ты такое говоришь, это ненормально. — На лице Тайлера проступило отвращение.

— Почему?

Тайлер открыл рот, но ничего не сказал, лишь пожал плечами и поднес к губам стакан с портвейном.

— Нет-нет, полагаю, Эд прав, — согласилась Ник. — Смена сезонов и все такое. Но на меня это наводит тоску. Никогда не любила ни то ни другое. Ни перемены, ни смерть.

— Но ты же дьявол, ты будешь жить вечно, — сказала Хелена. — Старина Ник, как говорил дедушка.

— Спасибо, дорогая, ты очень добра.

— А разве нет? Меня ты сумела одурачить.

Хелена попыталась рассмеяться, но это прозвучало неестественно даже для нее.

— Ну, — ответила Ник, — допустим. И что? Я не собираюсь за это извиняться.

— Нет, нет, разумеется, нет. — Хелена приложилась к виски.

— Тебя ведь это вполне устраивает, верно?

— Разве когда-нибудь имело значение, что устраивает меня?

— Боже милосердный, Хелена, почему бы тебе наконец не сказать, что хочешь?

— Понятия не имею, о чем ты, дорогая.

— Отлично, будь по-твоему. — Ник покачала головой, и Хелене захотелось ее ударить. — Может, я и дьявол, но, черт побери, я твой дьявол, и тебе лучше принять это.

В комнате стало тихо. Тайлер уставился в пол, Эд смотрел на Ник. А Хьюз попросту исчез. Очень типично для него, подумала Хелена.

— Итак, — сказала Дейзи, входя в комнату с чем-то плоским и квадратным под мышкой, — как всегда, ничего не подозревающая. — Та-дам. — Она протянула сверток Хелене. — Папа? Иди сюда, ты нам нужен. Куда он подевался?

Хелена разорвала оберточную бумагу с силой, удивившей ее саму. Это была пластинка. На обложке красовалось расплывчатое изображение какого-то полуотвернувшегося хиппи. «Ван Моррисон [38] Ван Моррисон (р. 1945) — североирландский музыкант, известный своей «рычащей» манерой пения и гибридом фолк-музыки с блюзом, соулом, джазом и госпелом. «Blowinʼ Your Mind» (1967) — его первый альбом. . „Взорви свой разум!“» — было написано толстыми, похожими на сосиски, буквами. Хелена рассмеялась в голос и продемонстрировала пластинку остальным.

Ник прикрыла рот рукой, пытаясь заглушить смех, ее глаза встретились с глазами Хелены.

— Дейзи, в самом деле. Ты думаешь, это подходит твоей тетушке?

— Ой, не будьте вы старыми перечницами. Это не про наркотики. — Дейзи забрала пластинку и направилась к проигрывателю. — Вы должны послушать эту песню. Называется «Кареглазая девушка». Точно про вас. — Она скосила глаза на Хелену. — Только у вас голубые глаза. — И тут Дейзи тоже расхохоталась. — Ох, не обращайте внимания. У меня сегодня все наперекосяк, верно? — Она опустила иглу на винил.

Легкий барабанный бит и гитарные переборы, в духе калипсо. Хелена улыбнулась. Песня была хорошая, радостная, из тех, что заставляют тебя хотеть стать счастливым, даже если ты несчастлив.

Дейзи схватила за руку Тайлера и принялась твистовать. Затем дернула к себе Эда, и вот они уже отплясывали втроем.

Хелена смотрела на шайку юных цыган, у которых все еще впереди. Даже ее сын, временами такой серьезный, выдавал свою версию твиста в стиле Чабби Чекера. [39] Чабби Чекер (р. 1941) — американский певец, автор песен, популяризатор твиста.

Она глянула на Ник. Кузина протянула ей руку. Хелена вздохнула и взяла ее. Ник обняла Хелену за талию.

— Старые мы перечницы, — сказала Ник.

Хелена прижалась лицом к мягкой щеке кузины, в ней нарастала непонятная тоска. Через плечо Ник она видела, как дети улыбаются им. Только не Эд. Она была рада, что он не притворяется. Он нужен ей. Она затеяла игру, и ей нужны его сила и честность.

Она вдыхала аромат духов кузины и думала о мокрых листьях, про которые та говорила. Как она может любить Ник — после всего, что было? Казалось, сознание ее сейчас взорвется, так много было мыслей. Невыносимо. Поэтому она просто обняла Ник покрепче, точно в последний раз.

В доме звонил телефон.

Впоследствии, прокручивая этот момент в голове, Хьюз мог поклясться, что услышал звонок за квартал от дома. Но возможно, это память сыграла с ним шутку. Однако он совершенно отчетливо помнил ужас, поднявшийся в нем от этого звука.

Он шел не спеша по Трейл-стрит, отмахиваясь от мошкары, облаками висевшей в теплом июльском воздухе. Был ранний вечер; все утро без особого успеха провозившись с капиталами своего клиента, он ушел с работы пораньше и успел на «Лору» [40] «Лора» (1944) — фильм Отто Премингера с Джин Тирни и Даной Эндрюсом. в «Никелодеоне» на Гарвард-сквер.

Вот что нравилось Хьюзу летом в городе. Он мог уйти из конторы, и никому не было дела до того, куда он подевался. Его семья была далеко, на Острове, и он ощущал невесомость, что редко с ним случалось в рутинном существовании. Он мог поесть в одиночестве на кухне, сэндвич, а то и стейк, если было настроение готовить, затем пойти в кабинет и читать, пока не уснет на односпальной кровати. В их с Ник спальню он заходил только переодеться.

В спальне ему чудилось, будто он в городе-призраке. Фотография Дейзи в серебряной рамке на бюро, запонки в голубой фарфоровой чаше, идеально ровные подушки на кровати — все было точно из чужой жизни. Оглядывая комнату, он порой размышлял, что бы усмотрел археолог во всем этом, в нем самом. Как бы его описали? Мужчина, у которого туфли начищены, а носки аккуратно сложены. Мужчина, который любит свою семью. Это — он? У себя в кабинете он лучше понимал, кто он, и это его утешало.

В последнее время его одолевало чувство, что что-то не так. Временами оно накатывало, когда возвращался с работы или читал, и тогда ему приходилось останавливаться и пережидать, пока наваждение не отпустит. Он не мог дать ему точное определение, оно было сродни страху, но все же не страх. Он знал, это как-то связано с Ник, с утратой ее. Но ведь он ее не потерял, хотя временами ему казалось, что теряет. От этой мысли ему делалось дурно, как от хруста ломающейся кости.

Шагая по своей улице летним вечером, он услышал надрывающийся в доме телефон, и его снова охватило знакомое беспокойство, в голове зазвучал сигнал тревоги.

Это началось месяц назад, в начале июня, вскоре после того, как Ник и Дейзи перебрались на лето в Тайгер-хаус, а он приехал на уик-энд, чтобы подготовить лодку. Почистив «Звезду», проверив обшивку и оснастку, он отправился выпить в «Читальню», где сыграл две партии в рамми и выпил три джина с тоником, задержавшись дольше, чем планировал.

Все еще вполне бодрый, он решил прогуляться к заливу, подышать океаном, посмотреть на огоньки Чаппаквиддика. Оказавшись рядом с Яхт-клубом, он спустился к причалу, устроился на балке и сидел, вслушиваясь в стрекот моторов проплывающих яхт. Он любил Остров. Иногда он размышлял: если бы они с Ник поселились здесь после войны, как того хотела Ник, изменило бы это что-нибудь? Он подумал о Ник, она сейчас дома, наверное, готовится ко сну, легкий вздох срывается с ее губ, когда она садится за туалетный столик. Посмотрел на темную воду и выбросил эту мысль из головы.