Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)

«Я еще понимаю французов. Эти молодцы все сводят к себе и упиваются сами собой. У французов к тому же рабство в крови и революция в голове. Им потребно, после того как они провели какое-то время на коленях перед властью, монархической ли, законной ли, узурпированной, или анархической, доставить себе удовольствие от нее отречься и прогнать своего правителя, чтобы потом с еще большей радостью подставить шею под другое ярмо. Такова их история последних шестидесяти лет. Но чтобы немцы тоже захотели стереть у себя все до основания, чтобы они поддались духу рабского подражания, вплоть до перевода парижских мятежей, подобно тому, как они ранее переводили плохие романы французской печати, — вот зрелище удивительное и удручающее».

Людмила Оболенская-Флам. Комитет «Книги для России» — «Посев», 2012, № 11 (1622) .

«В ранних воспоминаниях Мансветовой Ленин изображается как добрый дядя, заботливо относящийся к детям. Разочарование во власти большевиков, во главе с Лениным, наступит позже, когда от нее придется бежать, спасая свою жизнь. Но тогда, в далекой ссылке (в Минусинске. — П. К. ), девочка Соня не только часто бывала у Ульяновых, но и служила будущему вождю переводчицей, так как бойко болтала по-татарски. Оказывается, Ленин проявлял большой интерес к шаманизму и, по ее словам, серьезно занимался его изучением. Вместе с Соней он присутствовал на шаманских „мистериях”. Однажды он настоял на том, чтобы отправиться с ней в становище Великого Шамана минусинских татар. Ульянову хотелось увидеть его „камланье” и услышать относящиеся к себе пророчества Шамана. К этому сеансу Шаман готовился четыре дня. Мансветова описывает весь запомнившийся ей ритуал: игру музыкантов, странную пляску самого Великого Шамана, его транс и, наконец, возгласы: „О, Великий Господин, зачем ты вызвал меня, зачем послал в Страну Вечности меня, смертного, узнавать о судьбе бессмертных… Я видел много, много народу… там столпились и те, кто ушли в Царство Вечности, и те, кому суждено явиться на свет. Я видел много, много знамен и воинов без конца, на конях и пеших… Мне страшно, я погиб…”. Под конец мистерии разразилась сильнейшая гроза».

Захар Прилепин: «Ни деньги, ни алкоголь, ни женщины — мной не управляют…». Беседовал Платон Беседин. — «ШО», Киев, № 1-2 (87-88) .

«Я каждый вечер читаю на ночь одно или два стихотворения: сотни полторы поэтических сборников стоят на полочках прямо возле моей кровати — только руку протяни».

«Я скажу катастрофически пошлую вещь: мне не хватает стихов, которые я мог бы пересказать. „Девушка пела в церковном хоре…” — это можно пересказать. А современные стихи — сплошь и рядом — нельзя. Я говорю даже не о сюжете, а о смысле. Нынешние стихи порой можно только напеть. Это, конечно, не их проблема — это мои личные претензии».

Алексей Савельев. Фундамент ГУЛАГа. — Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания «История» (Издательский дом «Первое сентября»), 2012, № 10 (613).

Статья о книге канадской исследовательницы, профессора русской истории Университета Торонто Линн Виолы «Крестьянский ГУЛАГ: мир сталинских спецпоселений» (М., 2010).

«Л. Виола приводит одно из множества свидетельств очевидцев — вологодского врача Лебедева: „Раскулаченных скопилось в Вологде множество… Их высылали далее, на север, в самые глухие необжитые и гибельные места, а временно расселяли в вологодских церквях… Там были построены нары, и людей битком набивали в церковные помещения. И вспыхнул тиф. Началось страшное… Вызывают меня тогда в губернское ГПУ, а начальник говорит мне: ‘Не ликвидируешь тиф — расстреляю‘. Я пошел к одной из церквей вместе с гэпэушниками. Стоит у церкви охрана, а за дверьми — стон и крик. Открыли двери. А там — ад. Больные, здоровые, мертвые… И живые кричат криком и тянут к нам руки: ‘Воды! Воды!‘ Много видел страшного в жизни, а такого не видел. И не выдержал, заплакал”». Особый сюжет в книге — голод 1932 — 1933 гг.

В этом же номере — помимо прочего — замечательный отчет корреспондента издания Ольги Лашковой о путешествии на Русский Север («Соловецкий крест»).

Сергей Уваров. Речь Президента Императорской Академии Наук, попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, в торжественном собрании Главного педагогического института. — «Посев», 2013, № 1 (1624).

Знаменитое либеральное слово, произнесенное 22 марта 1818 года.

«Читатель, без сомнения, заметит: уваровские критерии истинного просвещения вопиюще „ неэффективны ”. При прагматичном подходе сегодняшних российских властей были бы свернуты все блестящие образовательные начинания позапрошлого века. При последовательном же применении этого подхода следовало бы просто закрыть основанные Уваровым, составившие гордость нашей науки российские университеты» — из редакционного вступления.

В этом же номере — интересная беседа с сотрудницей журнала «Знамя», ведущей рубрики «Ни дня без книги» Анной Кузнецовой . Любопытное «приподнятие занавеса» над стилем работы редакции. Ближе к концу номера — вопль Иннокентия Хлебникова («Ужас и боль продолжающейся Гражданской войны»), рассказавшего о единственной сохранившейся в России Братской могиле офицеров Белой армии — в Екатеринбурге. Могила в плачевном состоянии. «Посев» опубликовал даже домашний адрес краеведа.

Дмитрий Шеваров. Жизнь как встреча. — «Бюллетень Библиотеки „Дом А. Ф. Лосева”», 2012, выпуск 15.

«Поступив в университет, я на соседнем философском факультете обнаружил шкаф с дореволюционными изданиями и малотиражными философскими сборниками разных лет. Выносить их было нельзя, вот я сидел и читал: Фихте, Шопенгауэр, Фейербах… Конечно, я был сильно разочарован этими мудрецами. Они были какие-то чужие . А я искал родную истину, о существовании которой догадывался белыми июньскими ночами, и на меньшее, чем истина, не был согласен.

Это была, может, и не трагедия, но драма — чувствовать, что самое главное где-то рядом, а хватать пустой воздух. Ах, если бы мне тогда попалась хоть одна книжка Павла Флоренского, Евгения Трубецкого или Семена Франка… Но не попадались, были истреблены или хорошо упрятаны. Но спасибо тому заветному шкафу — однажды я там наткнулся на Лосева. Может, и к лучшему, что это была не „Диалектика мифа” (чтобы я в ней понял?), а более доступная слабому уму „Эстетика Возрождения”».

А. Ф. Лосев был, как мы помним — монахом Андроником.

Дмитрий Шеваров . «Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения…» — «РАН. Наука. Общество. Человек» (Вестник Уральского отделения РАН), 2012, № 3 (41).