Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)

— Выходу нету, соучастник — грех, но ни за кого отвечать не буду.

— Ну смотри, подумай, ошибку не сделай.

Я поблагодарил и ушёл, и с тех пор, как где водки выпили, дома говорю: «Я не вместе» [83] . Дома проблема, но перед Богом не в ответе за людей. Интересно, как люди теряют страх Божий. Выпиваем, кушаем все вместе, приходим в моленну, все молются вместе, а я опять поганый. Старики стали меня гонять, презирать и называть пьяницай, но я знаю, что перед Богом я не лицемер и не двоедушный. Мужики вызнали, что я не предатель, и всегда со мной по-хорошему были.

Молодёжь тоже бразгалась [84] , их наказывали, а оне снова повторяли.

Черемнова Ульяна ишо с Уругвая заигрывала с одним хохлом, Бочкарёвым Антоном, и с Бразилии с нём списывались. Он обратился к Зыкову Филату, показал Ульянины письмы, тот поговорил со стариками в Бразилию в Масапе, дал ему наставленье, полный адрес и отправил в Бразилию. Бедняга на стареньким мотсыклете поехал за 4000 километров к Ульяне. Приезжает туда, приходит к Ульяне, она взадпятки — заотказывала ему. Он обратился к Ефрему Мурачеву, дал ему все письмы, тот прочитал и взялся за Ульяну. Вскоре Антона окрестили и свенчали с Ульяной. Антону было под сорок лет, а Ульяне под тридцать лет.

Черемнов Ивона Павлович младше меня на два года. В Масапе в ребятах всегда хотел быть лидером, за ето получил прозвище Префейто — глава. Старикам он не покорялся и всегда с ними спорил. Как-то раз деда Данила вынудил, и он ему сказал: «Недаром тебя и прозвали Префейтом». Старики раз пробирали его и стали ему говорить:

— Иона, зачем пьёшь пиво?

— Доктур приписал, и люди посоветовали.

Все в смех.

Как-то раз вышел на соборе и кланяется, и просит:

— Братия, помогите ради Бога долг заплатить.

Ну, хто сколь рису, сколь бобов, хто пять, хто десять мешков. Попросил Ефрема Поликарповича, чтобы на его машине загрузить и увезти в город, нас попросил, чтобы помогли загрузить зерно. Объехали, загрузили где-то под двести мешков, подъезжаем к дядя Василию Килину, Иона просит зерна, Василий отвечает:

— Иона, тебе хоть сколь — как бездонная кадочкя. Когда научишься жить, тогда приходи, а чичас нет.

Про Иону слухи таки. Все люди готовют конбайны к жнитву, а Иона ишо смазывает сеялку, хочет — спит, и никогда урожай не брал. Вскоре женится, берёт Федосью Анфимовну Ефимову, синьцзянку.

Чупров Николай Семёнович, сусед, выпиваха, как все Чупровы, ленивый и легкомысленной, но со всеми по-хорошему. Жена Наталья Даниловна Берестова, женчина умная и проворна, добрая, дети — один сын Власий и три дочери. Власий работал со мной, хороший парнишко. Но отец интересный. Оне уезжали в США, прожили там пять лет, Наталье там не понравилось, и оне вернулись. Однажды Николай поехал в город Рондонополис, куда все старообрядцы ездили. Вечером в гостинице дядя Марка с мужиками в присутствии Николая Семёновича говорит:

— А сегодня хорошую фильму пропускают [85] . Николай, пойдёшь?

— Нет, у меня глаза болят.

Отвечают:

— Как жалко, а фильма хороша.

— Говорят, глаза болят.

Но таились, потому что старики за кино ругали. Но мужики знали, что Николай не вытерьпит, пораньше ушли спать, а сами наблюдают, когда Николай выйдет. Смотрют, Николай завыглядывал, видит, что никого нету, шмыг тайком и поскорея в кино. Дядя Марка с мужиками за нём сзади, заходют в кино, видят, где Николай сидит, сяли посзади его. Когда фильма стала кончаться, оне поскорея ушли и лягли спать. Наутро собрались, дядя Марка говорит:

— Ну что, Николай, хороша была фильма?

— Я там не был. Говорил вам, глаза болят.

— Да Николай, фильма была такая: вот так, вот так, ты сидел в таким-то ряду, а мы посзади. А говоришь, что глаза болят!

— А я не глядел, толькя слушал.

— А чё, рази ты понимаешь на английским языке?

— Как на родным!

Все в смех.

Дядя Марка жил, нимо нас проезжал, мы всегда с нём заказывали продукту или меняли баллоны, но никогда не заедет, всегда нимо нас проедет, но не остановится. Идёшь к нему с тачкяй, плотишь за провоз и везёшь домой продукт. Ефрем Поликарпович жил совсем в другу сторону. Бывало, закажешь, он привезёт, завезёт и ничего на провоз не возьмёт. Бывало, купит рыбы, сколь себе оставит, остальную всю по бедным развезёт, и мы не раз пользовались. Как-то дядя Марка хотел похвастоваться в присутствии Евгения Ивановича Кузьмина, что он любит бедным помогать. Я не вытерпел и возразил:

— Дядя, ты не любишь помогать.

— Нет, люблю.

— Стой, стой. Ты живёшь нимо нас. Когда бы тебе ни заказал что-нибудь, всегда провезёшь нимо и никогда не остановишься, да ишо за провоз берёшь. Вон Ефрем Поликарпович, чужой, живёт совсем в стороне, но завезёт и никогда за провоз не возьмёт, а ты зато дядя.

Он говорит:

— Давай разговор сменим. — И после тех пор долго дулся.

В семидесятых годов все соборы подошли в одно, и стал один собор. И бразильския поморсы тоже подошли к одному собору, но Ефрем Мурачев копал и копал перед ними яму, так разразил их, что оне махнули на всё и ушли. Таки богаты, а он голопузой, часто их выручал от бедноты свояк Анисим Кузьмин. А ушли — ето Ивановы, Рыжковы, Макаровы. Но уже дети всех связали браками, и началися проблемы, а хто виноват — Ефрем.

Я часто садился за книги духовныя, мня увлекало боле и боле Святое Писание, старики поговаривали о последним времени и поминали о какой-то книге — «Протоколы сивонских мудрецов», что там написано много о последним времени. Я приспрашивался:

— А где можно её добыть?

Мне отвечали:

— Ты ишо молодой таки книги читать.

Мне часто приходилось думать: молимся, постимся, правило несём, то грех, друго грех — всё грех. А за что мы трудимся? А есть ли Бог? И стал просить: «Господи Всемилостивый, ежлив правды ты существуешь, дай знак, да чтобы не сумлевался». Ето началось в 1981 году.

sub 20 /sub

Урожай подходил к консу. У хозяина с отцом не шло, Николай стал проявлять отцу явно своё безбожество, за что отец хотел наказать сына, забрать землю и технику. Николай мне сказал, что сеять не будет и «ишши работу». А Селькя тут как тут. Николай сказал Сельке: «Рабочий хороший», Селькя давай уговаривать меня, горы сулить. Я боялся, слухи шли, что он не любит расшитываться с рабочими, но Николай мне сказал:

— С Селькяй надо уметь. Ежлив сумеешь, будешь как кот в масле кататься, а нет — всё будет худо.

Понадеялся на ети слова и пошёл к Сельке. Он начал угошать, и везде «Зайкя» до «Зайкя», везде на посылушках. Домна старается во всём ему угодить, но не может, всё ему худо. Я почувствовал: ого, куда я забрался! Народ заговорил:

— Данила, куда ты нанялся, будешь слёзы лить.

Ну, думаю, попробую. Селькя заставляет нас разбирать трактора, главный ремонт делать. Мы с рабочими все три трактора разбросали, перемыли, а он уехал в город. Приезжает с городу, мы сидим ждём.