Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2013)

Паша и сам понимал, какой безнадежный вид у него в этой пустой палате с несколькими кроватями, что темнели железными пружинами. Казалось, он еще больше впал в свою разочарованность, а поскольку таблетки у него забрали, просто не знал, что делать со свободным временем, которого стало вдруг так много. Угодливо обращался к Алисе, а она холодно прыгала на металлических сетках, не слишком-то балуя нас вниманием. Я начал было рассказывать Паше, какая у него клевая малая, как она меня сегодня выручила, однако Алиса ледяным голосом попросила меня заткнуться и не говорить глупостей. Я удивился и заговорил о чем-то другом. Хоть Паша этого, кажется, не заметил. o:p/

— Может, — говорил он, глядя мимо меня, — я заберу сегодня вещи? Выйдем по-тихому. Никто не увидит. o:p/

— Хорошо, — возражал я, — выйти мы выйдем. Только я тебя тащить на себе не буду. Лежи спокойно. Послезавтра тебя выпишут. o:p/

— Ну а как же малая? — сокрушался Паша. — Я же должен быть с ней, ты понимаешь? o:p/

— Ничего, — отвечал я, — она уже взрослая девочка, переживет эту утрату. o:p/

Но Паша не особо меня слушал. И продолжал ныть, извинялся перед малой, стоявшей на соседней кровати, как цапля, и глядевшей на нас презрительно. Меня эта смена ее настроения несколько удивила, днем она вела себя куда пристойней, но чёрт с тобой, думал я, это не мои проблемы, главное выбраться отсюда, и делайте что хотите. И пока я так размышлял, Паша продолжал просить прощения у малой за испорченный отпуск и умолял меня ничего не говорить Марии, а лучше поговорить с сестрой, чтобы принесла ему вещи, или, еще лучше, поговорить с доктором, чтобы выпустил его на волю, или просил принести ему таблеток, или требовал прикрыть окна, поправить подушку, подать воды. И как-то так незаметно и уснул, даже во сне на что-то жалуясь и чего-то прося. Алиса легко спрыгнула с кровати, пружины печально зазвенели, и мы отправились домой. o:p/

А уже когда заходили в гостиницу, за нашими спинами в вечерних сумерках остановился ментовский газик. И хоть было темно, я увидел, каким недобрым взором глядит нам вслед лейтенант. o:p/

Дверь за рецепцией была открыта, и когда мы проходили мимо, меня позвали. o:p/

— Иди домой, — сказал я малой. — Я сейчас приду. o:p/

Анна стояла, опершись на рабочий стол. В комнате было несколько шкафов с папками, в углу находился небольшой диван. Здесь она, наверно, спит, не сбрасывая униформы, подумал я. Анна действительно была в боевом офисном одеянии — в черной юбке, всю ее охватывавшей и подчеркивавшей, и белой блузе, наглухо застегнутой на темные блестящие пуговицы, похожие на кнопки баяна, на котором никто давно не играл. Вид у нее был немножко усталый, что лишь прибавляло ей строгости. Я подумал, что когда б такой была моя первая учительница, я бы, наверно, отказался ходить в школу. o:p/

— У вас, — сказала она, — на этаже вчера до утра шумели. o:p/

— Серьезно? — удивился я. — Я ничего не слышал. o:p/

— Соседи жаловались, — добавила Анна. o:p/

— Может, это они и шумели? — сделал я допущение. — А потом жаловались. o:p/

— Не говорите глупостей, — попросила Анна. o:p/

— Я против них ничего не имею, — сказал я. — Всякое может быть. Но они ошибаются. o:p/

— Не знаю, не знаю… — сказала на это Анна. — Но прошу вас не шуметь. Я за вами слежу. o:p/

— Я знаю. o:p/

— Что? — не поняла Анна. o:p/

— Все хорошо, — заверил ее я. — Ань, все нормально. У нас режим, мы в девять уже спим. o:p/

— Я не знаю, что там у вас, — сказала Анна с нажимом, — но чтобы такого больше не было. o:p/

Чего она хочет? — подумал я. Зачем она это выдумывает? Просит денег? Я ей уже заплатил. Или правда думает, что я извращенец? Не хватало еще, чтобы вызвала милицию. Милиция тут не особо приветлива. В любом случае нам надо было продержаться еще две ночи. Нужно идти на компромиссы. Хорошо, что цветы не принес, — похвалил я себя, нести цветы такой женщине — то же самое, что нести их на братскую могилу, — спасибо не скажет никто. o:p/

— Ладно, — сказал я примирительно, — такого больше не будет. o:p/

— Ладно, — согласилась в свою очередь она, села за стол, раскрыла какую-то папку и навеки обо мне забыла. o:p/

Малая уже мирно спала. Я выключил свет и вышел в коридор. Было темно, за окнами стояла теплая ночь. Какие-то крики звучали из темноты, какие-то движения угадывались на соседних улицах, как будто жители окружающих домов только и ждали, когда придет ночь, а уже тогда выбирались на улицы, под надежную сень деревьев, узнавая в ночной черноте друзей и знакомых. Хорошо было стоять по эту сторону окна, оставаясь незамеченным и неуязвимым, имея возможность в случае чего вовремя заметить опасность. Опасность тем более тут как раз и явилась. Я услышал шаги по ступенькам, легко отступил к дверям запасного выхода и встал в тень. Кто-то двигался по коридору, чутко крадучись и стараясь не шуметь. Ага, догадался я, Анна идет следить. Когда ж она спит? И сколько ей за это платят? Я уже приготовился крикнуть во тьму что-то суровое и обличительное, однако тени скользнули по двери нашего номера и двинулись дальше. В конце коридора остановились. Долго звенели ключами. В конце концов кто-то включил фонарик на мобильном. Я узнал наших соседей. Мужчина открыл двери, но перед тем, как пропустить женщину внутрь, вдруг схватил ее за руку, и она преданно кинулась к нему, жарко и упоенно целуя. Мне стало неудобно, я правда вел себя как извращенец — стоял и наблюдал, как они тут друг друга зажигают огнем желания. Мужчина забросил в комнату сумку, потом толкнул туда же женщину, а после и сам исчез за закрытой дверью. Людей, которые так отчаянно любят друг друга в служебных командировках, бояться не следует, подумал я. Любовь лишает людей агрессии. И свободного времени тоже. o:p/

o:p /o:p

20 o:p/

o:p /o:p

То, что творилось с ними, то, как они смотрели друг на друга, как боялись потерять волшебное чувство невозможного, — мне все это не нравилось изначально. Что она себе думает, не понимал я, чего она от него хочет? Мне сразу было понятно, что все это закончится битьем посуды и судебными исками. Слишком уж крепко держались они за руки, слишком недоверчиво относились ко всему, что с ними происходит. Все это обязательно должно было привести к жертвам среди мирного населения. Долгая счастливая жизнь требует компромиссов и обоюдно подписанных соглашений, а они вместо этого держались за руки так, будто боялись, что стоит кому-то из них потерять бдительность, оглянуться назад, выпустить на миг эту ладонь — и все исчезнет, все утратит свою силу, и ничего нельзя будет восстановить. Нельзя долго слушать голос, полный страха, рано или поздно тоже начнешь бояться. Я говорил об этом ему, я намекал на это ей, однако Паша ошалело отмахивался, а она слушала меня с тихой улыбкой, откровенно со мной не соглашаясь, хоть особо и не споря. Она сразу увидела во мне опасность, поняла, что я до последнего буду пытаться бороться за Пашину душу, что не дам ей просто так затянуть его под воду, не дам ей загрызть его во время очередного семейного разговора. Где-то так оно и было, я не привык бросать друзей в беде, а тут беда была черной, так что я делал, что мог, то есть не делал ничего. Поскольку Паша просто игнорировал все мои советы и аргументы, он заболел ею, как раком, спокойно прощаясь с родными и близкими и готовясь к великому переходу в лучший из миров. Весна делала их поступки непредсказуемыми, а желания синхронными. Он резал свое сердце о сталь ее молчания, ее дыхание обретало мягкость в его присутствии, они отважно воевали друг с другом, однако что-то держало их вместе, и что это было, я даже не могу представить. Может, чувствительность, может, зачарованность, когда вдруг вокруг тебя в воздухе открываются тайные каналы нежности и огня, и именно в этот момент ты замечаешь вещи, которых не замечал раньше, и реагируешь на них с неприсущими тебе упорством и решимостью. Потом и сам не знаешь, как так вышло, что с тобой было. Но никогда ни за что не жалеешь о том, что случилось. o:p/