Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2013)

В бутафорском цеху работы нету. o:p/

Пара-тройка сколоченных досок, предназначавшихся под какую-то декорацию, так и остались недокрашенными, и сложно было догадаться, что это за конструкция. Спектакль отменили, актерам не платят уже несколько месяцев, они немного побастовали, кое-кто даже посидел на театральных ступенях, поставив перед собой шапку, в которую так никто ничего и не бросил. Городская газета сделала об этом репортаж, но никакой широкой дискуссии или сочувствия граждан такая акция не вызвала. Всем было тогда хреново. Театр стоял на площади своего имени, как брошенный корабль, команда которого разбрелась кто куда. o:p/

В бутафорском цеху было только два сотрудника. Помещение, в котором готовили декорации, подкрашивали материю, сбивали разнообразные конструкции, переделывали старые декорации на новые, было вытянутое, с высокими потолками. На полу расстелено длинное полотно, повсюду полно жестянок с краской, стеклянных банок и бутылок. o:p/

Чувак высокого роста, что сколотил доски, в разговоре доверчиво кроет матом режиссера и главного художника за придурочность в трактовке сценического пространства, заместителя директора — за нехватку новых материалов для декораций, а художественного руководителя театра — за невыданную зарплату. За них всех заступается, споласкивая в умывальнике два граненых стакана и банку из-под майонеза, его напарник, старше лет на десять — начальник цеха: o:p/

— Еще пять лет назад все было: гастроли, зарплата, репертуар… o:p/

Длинный отмалчивается, он как раз раскладывает закуску на табурете, проверяет, все ли сервировано, идет в глубь цеха и с нашей помощью сдвигает несколько запыленных кресел с разодранной и замасленной обивкой. Вдруг длинный поднимает вверх палец и подходит к окну. Нас интригует его молчание: перед памятником Шевченко стихийная демонстрация, в основном сельские женщины в завязанных под подбородком платках и мужчины в вышиванках, местный политический лидер несколько раз машет рукой, показывая им направление. Подняв флаги и хоругви, толпа, подбадриваемая этим самым лидером через мегафон, покидает небольшую площадь перед Шевченко, который провождает их невеселым взглядом обронзовевших глаз. Длинный возвращается к табуретке, за которой терпеливо сидит и ждет начала нашего закваса его начальник. Я замечаю, что сельских женщин, которые пошли крестным ходом к православному собору, сменяют общественные организации области с самодельными плакатами «Прочь от Москвы», «Смерть коммуне», «Империи конец» и «Слава Украине». Плакатов сотни. Устанавливают микрофоны, и ораторы, апеллируя к Шевченко, все время что-то наэлектризовано бросают в толпу, а сотни рук им каждый раз аплодируют. Жаль, что ничего не слышно: окна плотно закрыты и замазаны краской десятки лет назад. o:p/

Длинный начинает разливать, кто-то провозглашает тост, стаканы и баночки из-под майонеза глухо позванивают, после первых трех беседа еще как-то не клеится. Но когда приговорены уже две поллитровки, разговор входит в обычное русло: длинный начинает путаться в словах, политических партиях и организациях страны, ругает коммунистов и вспоминает своего деда, который был националистом, его начальник, наоборот, вяло защищает Союз и стабильную жизнь и с недоверием относится к новоиспеченным местным лидерам Руха, считая, что все они — бывшие коммунисты и карьеристы. Постепенно, закурив, вы переходите на более свободные темы, и ты узнаешь прикольные случаи из жизни актеров и актрис, кое-что из истории бутафорского цеха и их профессиональных секретов. o:p/

В осеннюю прохладу ты вываливаешься через черный ход, уже не прощаясь с вахтершей. Длинный с начальником остались закрывать свой цех, но во тьме, боясь выказать себя, никак не могут вставить ключ, поэтому тихо пререкаются. Ты переходишь почти пустую площадь, отчасти освещенную желтым светом (гастроном уже закрыт), и, пройдя немного дальше, поворачиваешь направо и решаешь зайти в «Музу» через ту дверь, что возле магазина «Подписные издания». o:p/

Внутри Зина, стоя за прилавком, спорила с клиентом, молодая официантка убирала после какой-то компании столики с несколькими переполненными пепельницами, маленькими кофейными чашками, рюмками и пустыми бутылками из-под водки: одна одинокой королевой стояла на столе, а две другие — под ним; понятно, что одну купили здесь, а те две принесли с собой. Соседний стол был чище — только две рюмки и две чашки, на рюмках, как и на чашках, следы помады. Наверное, две коллеги, так и не дождавшись соответствующих чуваков, свалили — возможно, в ресторан «Украина»; выходит, здесь им ловить было нечего. Окинув взглядом завсегдатая первый зал, решаешь, идти во второй или вернуться на свежий воздух. Но механически идешь дальше: в углу сидит, склонившись над рюмкой, твой кент с филфака С. вместе с подружкой, которую ты видишь с ним впервые. Ты подходишь, здороваешься, тащишь за спинку третье кресло и подсаживаешься к ним. С. уже в хорошей кондиции, подружка явно хочет слинять, но не знает, как это сделать, поэтому и он и она обрадовались твоему появлению. С. идет заказывать еще три по сто, три бутерброда, порезанный лимон под сахаром и три кофе. Но его долго нету — наверное, пошел заодно в туалет. За время отсутствия С. ты узнаешь от его подружки, что они познакомились только три часа назад, а это их третий бар. Ты прикидываешь, сколько С. мог за эти три часа выхлебать. Она — слегка опьяневшая, говорит, что студентка и что до десяти должна быть в общежитии. Появляется улыбающийся С. Через некоторое время его заказ уже на столе. Разговор между С. и тобой дает его подруге уникальный шанс слинять. Но С. и тебя совсем не волнует ее отсутствие. Сегодня это не существенно. Вы не виделись несколько недель, С. рассказывает, что раскрыл измену своей жены, между ними произошла сцена, и он выбросил в окно все ее косметику. Забрал свои вещи, и теперь у родителей. Потихоньку распродает фотоаппаратуру и пропивает вырученное. Ты делишься с ним третьими ста граммами, кофе и бутербродом, и в этот момент вы благодарны этой студентке, что самовольно умотала. Как можешь, утешаешь его. Выйдя из «Музы», вы решаете поехать на Дружбу, в ресторан «Москва». На троллейбусной остановке ловите такси и минут через пятнадцать уже сидите в «Москве». Из окон ресторана видно озеро, которое отражает ночные огни города. С. безостановочно трындит о подлости своей жены и любви к дочери. Наш вечер только начинается, судя по тому, что снова заказывает С. Предупреждает, что сегодня выставляет он. Две биксы за столиком напротив с удовольствием принимают приглашение подсесть. Знакомимся. От них пахнет хорошими духами, обе в джинсах, обтягивающих их точеные икры. Не отказываются от сигарет. С. обрывает жалобы на семейные проблемы, и мы переключаемся на этих чувих. Оказывается, они живут в разных концах города, что сразу стимулирует каждого из нас решать, что с ними делать дальше: посидеть и побухать (но тогда для С. теряется важная тема беседы), побухать, проводить домой и договориться о встрече позже или все-таки побухать и попытаться их раскрутить. В туалете С. предлагает ехать к нему на работу, ключи при нем. Он работал в редакции, которая занимала две комнатки на каком-то заводе. На уговоры ушло еще с полчаса, покуда одна из них не согласилась, а второй не оставалось ничего иного, кроме как составить ей компанию. С. выбрал ту, что согласилась, и уже в такси начал с ней целоваться. Ты сидел возле водителя. А твоя чувиха все время посматривала на действия своей подружки. Примерно в три ночи попали в редакцию. У нас было три часа на все про все, до семи нужно было слинять отсюда. Запах сладковатых духов, белый стебель шеи, длинные распущенные волосы, джинсы, у которых, как оказалось, вместо «молнии» пуговицы, которые с трудом расстегивались, и импортный лифчик на специально сконструированных крючках. Под действием алкоголя ты иногда забывал ее имя, но она не обижалась. Вы ничего не обещали друг другу и были благодарны друг другу именно за это. o:p/