Лоран Годе - Врата ада

И он побежал за стойку.

Приятели вновь уселись за стол и запаслись терпением. Они слышали, как Гарибальдо открывает стеклянные банки, выдвигает ящики столов, включает кофемолку, мелет, смешивает. Он колдовал, как алхимик, который вот-вот откроет тайну философского камня, но уже через десять минут вернулся с маленьким круглым подносом в руках, на котором стояли две кофейные чашечки. Странный исходил от них аромат — сочетание сладковатого ликера и горечи. Жасмин, мирт, лимон — все было в том кофе, приправленном дымком. Маттео заглянул в чашку: кофе был красного цвета.

— Кофе для смерти, — сказал Гарибальдо торжественно. — Пусть оно сохранит вам бодрость, пока вы спускаетесь в преисподнюю.

Оба выпили кофе залпом. Легкое опьянение, притупившее чувства Маттео и туманящее разум, сразу прошло. Мощное тепло заструилось по его телу.

— Если я выживу после этого кофе, — сказал старик-священник, переводя дух, — значит, черви до меня еще не добрались.

Друзья встали. У Маттео была ясная голова. Он чувствовал прилив сил. И был преисполнен решимости. Свежий ночной ветерок, бьющий в виски, окончательно отрезвил его. Ничто не могло бы заставить его отказаться от своей затеи. Пусть их компания выглядит гротескно, пусть нелеп и сам профессор, который развернул перед собой карту, чтобы не заблудиться в переулках. Ветер дул с моря, он нес влагу, оседавшую на коже.

«Если я не вернусь оттуда, — подумал Маттео, — я по крайней мере проведу мою последнюю ночь, как настоящий мужчина».

Они двинулись в путь. Дон Мадзеротти шел медленно. Грейс взяла старика под руку, чтобы поддержать его на черной булыжной мостовой. Все было тихо и неопределенно. Они то и дело вспугивали огромных жирных котов, которые удирали от них, прячась за ближайшей мусорной кучей или под машинами. Тротуары в старом городе были усеяны отбросами. Вечерами жители просто выбрасывали весь накопившийся за день мусор на улицу, не думая, о той вони, которую сами же устраивают. Город засыпал в этих рвотных миазмах, как гость, которого сморило за праздничным столом, и он уронил голову прямо на свою тарелку с объедками.

Вскоре они вышли из Спакканаполи и стали спускаться по широким улицам к порту. Ни одна машина не обогнала их. Улицы были пустынными. Маттео с удивлением разглядывал Неаполь. Вроде он изучил его вдоль и поперек. Он так часто ездил по городу в этот поздний ночной час, но сейчас все казалось ему странным, незнакомым. Они шли пешком, не слишком уверенно, точно паломники, затерявшиеся в чужих краях. Держась за руки, обнимая друг друга за плечи, они двигались в темноте на ощупь, точно слепые или безумцы, брошенные на произвол судьбы. Широко открытыми глазами они смотрели на непонятный им мир.

Вскоре они добрались до Кастель Нуово и свернули налево, на длинную улицу Нуова Марина, что идет вдоль моря. Они шли по левому тротуару, а машины мчались мимо них в обоих направлениях, к порту и от порта. Профессора слегка пошатывало, и Маттео подумал, то ли он совсем ослабел, ведь его все же избили, то ли выпил слишком много.

Наконец они вышли на площадь у церкви Санта-Мария дель Кармине, большую, мрачную и печальную, у самого моря. Днем на этой площади гудел рынок и была парковка для машин. В ночное время она наполнялась жалким, уродливым сбродом. Здесь бродили оголодавшие люди в поисках спиртного и секса. Чаще всего Грейс работала именно здесь. В одном углу толпились трансвеститы, в другом проститутки, а между ними сновали убогие клиенты и в зависимости от настроения или потребности обращались либо к тем, либо к другим. Здесь торговали своим телом нищие и оборванцы, которых не встретишь в борделях испанских кварталов или в публичных домах в стиле рококо в Вомеро. Здесь совокуплялись больные телом и душой, и деньги за оплату этих жалких услуг были столь же грязными и погаными, как руки, в которые они попадали.

Как только вся компания во главе с профессором оказалась на площади, она сразу попала в центр внимания. Предвкушая легкую добычу, к ним потянулись сгорбленные и ковыляющие люди. Они стремились осмотреть их со всех сторон, пощупать, стащить хоть что-то, а то и отобрать у них все, что можно, чтобы потом бросить их на тротуаре, словно выпотрошенные сумочки.

Но как только они узнали Грейс, тут же отступили. И она больше не дала им подойти, понося их почем зря и называя по имени.

— Эй, Наза, свинья такая, от твоей вони мы задыхаемся! А ты, Дино, дай людям пройти. От твоей злобы даже крысы сдохнут!

Если они не отступали сразу, она знала, как добиться своего, и унижала их, выдавая тайные пороки:

— Эй, Раф, кретин последний, хочешь, я расскажу всем, как тебе вставляют?

Она перемывала им косточки, наскакивая то на одного, то на другого, и это возымело действие. Оборванцы держались в стороне и дали им возможность спокойно пройти через площадь.

— Здесь! Здесь! — вскричал профессор, указывая на море.

— Там ничего нет, — возразил Гарибальдо.

Действительно, когда они перешли улицу Нуова Марина, за ней оказалась только земляная площадка, где валялись пустые пивные бутылки, сломанные шприцы и отупевшие пьяницы, а дальше возвышалась решетка, перекрывавшая вход в порт.

— Нам туда — к башне! — сказал профессор, приглашая их идти вперед.

На площадке, разделявшей два шоссе, действительно виднелась небольшая широкая башенка с усеченным верхом. А за вторым шоссе, у самой решетки перед зданием, где находилось управление капитана порта, стояла вторая. Обе уродливые. Вероятно, башни были старинные, но впоследствии так небрежно залатанные кирпичами, что выглядели просто убого. Словно две одинаковые бородавки.

Перейдя через дорогу и достигнув первой площадки, они оказались на островке, окруженном двумя скоростными дорогами, по которым даже в этот поздний час машины мчались на полной скорости.

— Это здесь! Здесь! — твердил профессор, указывая пальцем на башню.

Гарибальдо с Маттео подошли к ней и сразу принялись освобождать вход от сорняков, колючих кустарников и диких розовых кустов. Потом они толкнули дверь, которая поддалась без особых усилий, с усталым хрустом трухлявого дерева. С лестницы повеяло прохладой — словно они попали в грот или саркофаг.

— Пора, — произнес старый священник, ни минуты не колеблясь и с той властностью, которой от него уже не ожидали.

— Мы ждем вас здесь, — сказал Гарибальдо.

Тогда дон Мадзеротти поочередно обнял Грейс, Гарибальдо и профессора, взволнованно прошептав каждому из них «прощай»: конечно, он прекрасно понимал, как рискует, пускаясь в такую авантюру в его-то возрасте и с его здоровьем, и не питал никаких иллюзий. Обнимая Грейс, он добавил воинственным тоном: