Лоран Годе - Врата ада

Джулиана пришла в гостиницу раньше, чем обычно. Сегодня две уборщицы не вышли на работу, и ее попросили заменить их. Она поручила мужу отвести малыша в школу. И пока пила кофе на кухне отеля-люкс «Санта-Лючия», вместе с подругами, у которых глаза припухли после сна, все пробовала представить себе, как проведут это утро ее мужчины, что скажут друг другу, что сделают. Эти мысли были ей приятны. Отец и сын. Она всегда радовалась, когда они вместе. Потом пришло время подниматься наверх, приступать к работе. Забыть об оставшемся на дне чашки кофе. Перестать думать о муже и сыне и о том, что ей уже не терпится вновь их увидеть. Выкинув все это из головы, она занялась работой.

И Маттео и Пиппо прямо обливались потом. Час они провели в пробке, пока не добрались до Ноланских ворот. Стоял весь Неаполь, превратившийся в огромный сгусток бензина и раздражения. Весь этот час Маттео топал ногами от нетерпения, а его сжимавшие руль руки дрожали. Ранним утром он отвез клиента в аэропорт, и пришлось взять малыша с собой. Обратный путь превратился в муку. Одна сплошная пробка. Простояв час и увидев, что движение не восстанавливается, он припарковал машину и решил добираться до школы пешком. «Так будет быстрее», — сказал он себе. Но был базарный день, и теперь ему пришлось продираться сквозь толпу, которая словно специально оказалась на его пути, чтобы окончательно истрепать нервы.

Он почти бежал. У Пиппо горели щеки, и не потому, что ему было трудно угнаться за отцом, а потому что тот вдруг рассвирепел. Пиппо попросил дать ему пять минут передохнуть, но Маттео накричал на него: нет и нет, никаких передышек, пока не доберутся до школы, марш вперед, и пусть помалкивает.

Они продолжали бежать. Маттео то и дело чертыхался: когда налетал на прохожего, когда они застревали на переходе через улицу, когда включался красный свет, когда мотороллер, чуть не сшибая их, проносился как метеор. Быстрей. Только об этом он и думал. Скорее покончить с этим треклятым утром. Доставить Пиппо в школу, пусть с опозданием, пусть в слезах. Доставить и наконец перевести дух. Сдав Пиппо на руки учителям, он спокойно выпьет чашечку кофе, сполоснет лицо в туалете и, обтерев щеки бумажным полотенцем, как бы скинет с себя напряжение, которое накопилось в нем во время стояния в пробке и гонке по переполненным улочкам. Да, у него будет время отдохнуть и осушить пот. Но пока сознание того, что с каждой минутой они опаздывают все больше, казалось ему худшей из пыток.

Джулиана давно не работала на этажах, не мыла полы, сгибаясь в три погибели, не вытирала пыль быстрыми, заученными движениями. Обычно она обслуживала завтрак в зале на первом этаже. Накрывала столы, следила за приготовлением кофе и соков, заботилась о том, чтобы все клиенты были довольны. На завтрак отводилось три часа. Все это время клиенты шли друг за другом, кто с заспанным видом, кто явно торопясь, все с желанием насытиться и увенчать свое пробуждение кофейным ароматом. Она раскладывала еду по тарелкам, перестилала скатерти, доливала воду в кофеварку. Она любила свою работу. За столиками разговаривали на самых разных языках. Никто не обращал на нее внимания. Она незаметно сновала по залу, следя за порядком.

Сегодня, в коридоре третьего этажа, она оказалась в тишине, и аромат кофе сюда не проникал. Она была одна. Вспомнила, как начинала здесь пять лет назад. Уборщицей. И вот вновь очутилась в этих длинных, выстланных паласами коридорах. Ей предстояло убрать каждый номер, и везде одно и то же, везде одни и те же правила чистоты: открыть окно, взбить подушки, перестелить постель, сменить полотенца, вымыть ванную и пропылесосить. Она стояла перед номером 305 и думала о том, что все сегодняшнее утро будет посвящено уборке. Улыбнулась. Вспомнила, как провела здесь, в отеле-люкс «Санта-Лючия», две ночи. Два раза эти роскошные номера оказались в ее распоряжении. Джозуе-администратор предупредил ее в последний момент. Номера оплачены, клиенты не появились. Они с Маттео примчались сразу. Это было до рождения Пиппо. Две ночи. В этом дремлющем дворце. Она опять улыбнулась. Воспоминание об этих упоительных ночах скрашивало ожидавшую ее работу.

Когда отец с сыном свернули в переулок делла Паче, Маттео полегчало. Толпа схлынула. Территория рынка закончилась, больше помех на их пути не будет. Именно в этот момент малыш расплакался. Сказал, что устал, что ему больно, когда отец дергает его, что у него развязался шнурок и он хочет передохнуть. Маттео ничего не хотел слышать. Он продолжал тянуть Пиппо за руку и раздраженно бросил ему «поторопись», чтобы Пиппо понял: до школьных ворот все просьбы бесполезны, пусть и не пытается, а стиснет зубы и идет за ним.

На какую-то долю секунды он заколебался, не перейти ли на другую сторону улицы. Там тень, но это опять потеря времени. Плевать, пойдет по солнцу. Все равно он уже весь в мыле.

Именно тут, на углу переулка делла Паче и улицы Форчелла, все покатилось в тартарары. Сначала он вообще ничего не заметил. Продолжал упрямо дергать Пиппо за руку. Потом раздались крики, и он остановился. Нет, он не испугался. Он еще ничего не понял. Огляделся. Ощущение было странным. Застывшие, удивленные лица людей. Крики. Какая-то женщина с корзинкой в нескольких метрах от нас, стоя на четвереньках, привалилась к машине, и ноги у нее дрожали, словно по ним полз паук. Маттео замер на мгновение, показавшееся ему вечностью, скорее телом почувствовал опасность и упал на тротуар. Его словно парализовало от страха: и тело, и голову, и дыхание. Он услышал выстрелы. Перестрелку. Прижал сына к тротуару, прикрыв собой. Вдыхал раскаленный асфальт, солнце уже успело нагреть его. Крики повсюду. Вернее стоны — долгие, пронзительные, вместе с ними уходил страх и возвращалось дыхание.

Изо всех сил он сжимал Пиппо. Обнимая мальчика, он чувствовал себя спокойнее. Ощущать его рядом сейчас было самым важным. Так он наконец может успокоиться. И попытаться понять, что происходит. Они с Пиппо попали в перестрелку. В нескольких метрах от него валялись осколки стекла. У машин включилась сигнализация. Лучше всего лежать и не шевелиться, пока все это не прекратится. Дождаться, когда появятся полицейские, спасатели и вернется тишина. Вот тогда можно будет встать на ноги. Дышал он с трудом. Чувствовал во всем теле пульсацию крови. Так и лежал, распластавшись по тротуару, прикрывая ладонью голову сына. Секунды проходили с роковой медлительностью. Он больше не обращал внимания на шум вокруг него. Просто молился, и губы его все время шевелились: « Ave, Maria».

Потом постепенно все стихло.

В одном из номеров третьего этажа зазвонил телефон. Звон заполнил все коридоры отеля-люкс «Санта-Лючия». Сначала она не обратила на телефон никакого внимания. Она была в номере 309. Ранним утром уехали сразу с десяток клиентов, и ей предстояло убрать все освободившиеся номера. Сейчас она убирала № 309, оставив открытой дверь. Согнувшись, мыла тряпкой пол в ванной и не хотела отрываться от работы. Телефон все звонил. Через какое-то время она все же распрямилась, вытерла руки, вышла из номера и зашагала по коридору. Она не могла определить точно, из какой комнаты доносится звонок. Просто шла по коридору на его звук. Телефон продолжал звонить, и внезапно она поняла, что звонят ей. И испугалась. Неизвестно почему. Что-то не давало ей покоя. Что-то следовало за ней по пятам, что-то насмешливое и угрожающее. Телефон все звонил. Наконец она вошла в комнату и подошла к телефону, чувствуя слабость во всем теле, как человек, который уже знает, что на него свалилось несчастье.