Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Сам дед заваривал чай, смотрел на меня и головой мотал.

— Если останусь живой, Димыч, век тебя не забуду и всем рассказывать буду. На такие проделки я бы сам никогда не догадался. Всю жизнь я в зонах на Колыме просидел, а тут оказалось, что я ветеран-фронтовик, награды, ранения имею да еще адъютантом был у самого маршала Жукова, сапоги ему чистил. Ну и плут же ты, Димыч, — говорил Саня, улыбаясь.

— А я при чем? Я только подсказал, как надо делать. Я же сам всю жизнь по тюрьмам и зонам сижу, вот и «гоняю подливу», как в этой жизни легче прожить. Был когда помоложе, какие коники я только не мочил. Ты, Александр Иванович, пойми меня правильно. Все эти люди, начиная от начальника до надзирателя, в процессе многолетнего общения с нами до того зацикливаются, что тоже становятся ненормальными. Я вот случай расскажу. Один надзиратель сидит дома с женой, выпивают, и друг его рядом сидит, тоже надзиратель. Хозяин подпил и своей бабе говорит: «Руки назад, иди вперед, не оглядывайся. Пойдем в изолятор, так, раздевайся, будем шмонать». Баба на него вылупила глаза: «Ты что, Вася? С ума сошел?» Это мне один надзиратель рассказывал. Вот так-то, друг. А наша задача только вовремя им «на волну упасть», момент поймать да угадать эту волну. А не угадаешь, расплачивайся. Это как на рыбалке: вчера ведро рыбы поймал, сегодня — фуй.

Как-то два зека решили «уйти на траву». И придумали очень оригинальный способ. Рядом с кирпичным заводом стоял столб электролинии, а другой столб стоял за зоной недалеко от березового леса. Зеки заранее сделали ролики, накинули их на провода и укатили за зону.

Солдат на вышке увидел побегушников, когда они уже уходили в тайгу. Начал стрелять. Выслали конвой солдат с собаками. Одного зека они сразу застрелили, другого взяли живьем. Один солдат хотел и этого пристрелить, но начальник конвоя не дал, сказал:

— Пусть живет.

А когда побегушника солдаты вели по поселку, так ментовские дети его чуть камнями не закидали.

Клуба в зоне не было, так кинофильмы нам показывали в столовой, где «хозбыки» хавают. Помещение небольшое, так нас три БУРа зеков в две смены водили. Где бы я ни задержался, у меня всегда было место забронировано. На меня место всегда занимал астраханец Саня Шаповал, который пришел со мной вместе этапом с червонцем срока за убийство егеря. Только захожу в зал, он кричит:

— Дим Димыч, иди сюда, здесь есть тебе место.

Я иду и сажусь. Как-то показали кинофильм «Служебный роман». Так я после него целую неделю ни с кем не разговаривал, «в распятии пребывал». Такое сильное впечатление произвел на меня фильм, так душу растревожил. Особенно песни. Как вспомню слова: «У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать. Дождь ли, снег, любое время года надо благодарно принимать, надо благодарно принимать…» и дальше проигрыш гитары, так сердце заноет. А вторая песня совсем добивает: «Чтобы найти кого-то, чтобы найти кого-то, весь мир я обойду…» Недаром в народе говорят: «И лев иногда плачет». Трактор еще на работе вконец зае… Вот и ходил я целую неделю с опущенной головой. Саня Шаповал постоянно спрашивал:

— Что с тобой, Димыч? На тебе лица нет.

— Да так, Санек, хандра наехала, пройдет, — отвечал я.

И хотя у нас на «десятке» сидели одни воры, бандиты и убийцы, я заметил, что после этого кинофильма не только я один стал тише и спокойнее.

От трактора я все же избавился. Написал заявление и перешел на садку кирпича в печь. Правда, и здесь работа не мед хлебать, но все же. Поначалу тяжело было: духота ужасная, и пот глаза без конца заливает. Так с тряпкой и ходишь постоянно. Потом привык немного, да и напарник мне попался хороший, Витя звали, Картошка по кличке. Мужику сорок восемь лет, худой, как вобла сушеная, но шустрый до предела. Он с кирпичами управлялся, как гончая с зайцами, играючи. И меня еще подгонял:

— Давай, Демьян, давай! Нам тугрики нужны, — и еще быстрее начинал класть кирпичи.

Самое неприятное в работе — это когда тачка с кирпичами сходит с рельсов прямо в печи. Вот тогда вся смена работает. Надеваем ватные штаны, телогрейки, шапки и начинаем тачки с кирпичами из печи вытаскивать с другой стороны, чтобы поставить на рельсы тачку, которая упала. От жары аж уши закручиваются в спираль.

Зимой меня сильно радикулит скрутил. Коля Людоед посоветовал:

— Димыч, тебе надо в проруби покупаться, чтобы радикулит прошел.

Около нашего цеха был большой водоем, напоминающий маленькое озеро. Он подходил прямо к угловой вышке с часовым. Мужики в водоеме выдолбили для меня прорубь. Почти рядом с ней наша раздевалка с душевыми. Раздевалка большая, в ней одновременно раздеваются и моются человек шестьдесят. Я быстро разденусь, выскочу на улицу и в прорубь. Сначала считал под водой до десяти и выскакивал. Потом стал прибавлять. Выскочу из проруби и под горячий душ. Хорошо! Тело как иголками все колет. А мне приятно. Некоторые мужики смеялись надо мной, думали, у меня «крыша поехала», раз в ледяной воде купаюсь. Я на это внимания не обращал, думал, пусть, пусть пеньки смеются. Они и досмеялись, что я полностью избавился от радикулита и прочих «сопливых» заболеваний.

У одного часового на вышке были, наверно, «не все дома». Как-то я нырнул в прорубь и долго находился под водой. Так этот «дубак», наблюдая за мной, подумал, что я подо льдом в побег ушел, давай звонить по телефону, кричать:

— Тут один рецидивист под лед ушел. Скорей сюда!

Зеки видят, что менты бегут сюда, кричат:

— Дим Димыч, атас! Менты!

Причем такая ситуация стала повторяться.

Я выскакиваю из проруби и под душ. Менты прибегут, покрутятся возле проруби. А часовой с вышки показывает им рукой на раздевалку. Надзиратели ему в ответ покрутят пальцем у головы и уходят.

В раздевалке у нас стало барахло пропадать: то мыло, то куртка пропадет, то брюки. И так каждый день что-нибудь пропадало. Но никто пойман не был. Мужики уже возмущаться начали. Грех катил на самарских, их подозревали. У меня тоже как-то брюк не оказалось, потом мыла, потом куртки. Мое терпение лопнуло, когда у меня в раздевалке не оказалось новых брюк. Я их только-только купил. Специально чай продал, чтобы купить спецовку. И на тебе! Я громко на всю раздевалку сказал:

— Да сколько же это крысятничество продолжаться будет! Без конца воруют у своих же.

Поодаль один зек на скамеечке сидел, фамилия Семенов. Он уже второй раз из-под «вышака» в зону приходит. Чудом живой остается. Он подозвал меня и говорит:

— Демьян, я тебе на обеде сегодня покажу, кто вчера в твоем углу крутился.

— Ништяк, Петрович.

Я знал: Семенов человек очень серьезный. Зря поклеп он не сделает. И еще он предупредил:

— Их пятеро, все самарские.