Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Кто-то постучал в дверь.

— Заходьте! — крикнула Маша.

В комнату вошел пожилой мужчина в шубе и валенках.

— Здорово были, — сказал человек и протянул мне большую лапу. — Я — Матвей Афанасьевич, начальник лесопункта. Мне передали из Лунданки с центрального леспромхоза, что в поселке сгрузили человека. И чтобы предоставил ему жилье и работу. Я тебя искал, насилу нашел. Сказали, что ты здесь, у Маши, обживаешься. В общежитие пойдешь?

— А как же! Свою койку и крышу надо иметь. Но это все после праздника. А сейчас надо Новый год достойно встретить. Налей нам, Маша. С наступающим Новым годом! — сказал я и выпил с Матвеем Афанасьевичем.

Маша тоже выпила, сидя у меня на коленях. Начальник посмотрел на нас, улыбнулся и сказал:

— Сейчас, я вижу, у тебя есть и крыша над головой, и прочие радости жизни.

— Да, мы с Машей полюбили друг друга. Скажи, Маша, — сделал я вывод.

— Да, Матвей Афанасьевич. Наконец-то я хорошего человека встретила, — ответила Маша и поцеловала меня в щеку.

— Ну, тогда будьте здоровы, живите богато. С Новым годом вас! И счастья желаю. Я пошел, — сказал начальник.

Только он ушел, кто-то постучал в стену. Маша дала ответ по стене, а мне сказала:

— Это Тамарка, продавщица из хлебного магазина. Она тоже холостячка. Был тут у нее один хохол Миша, да уехал недавно. У него на Украине жена, дети. Но Тамарка не теряется, берет на ночь два ящика водки и вина и торгует с ресторанной наценкой, мужики валом валят.

Открылась дверь, вошла солидная красивая женщина с белыми волнистыми волосами. Поздоровалась, посмотрела на меня. Я полулежал на диване.

— О, так вы уже и елку нарядили, — сказала Тамарка и села ко мне на диван.

— Это не я, это он, — крикнула из кухни Маша.

Я поставил пластинку на проигрыватель, взял Брижит Бардо из хлебного отдела за руку, сказал:

— Давай станцуем?

Мы стали танцевать, одной рукой я прижимал Тамарку к себе, другой — изучал ландшафт ее тела. Про себя подумал: «Зад не меньше, чем у Машки», а вслух сказал ей на ухо:

— А ты ничего. Знойная женщина — мечта поэта.

Она засмеялась и ответила:

— Ты, я вижу, парень тоже не промах. Помечтай, помечтай, поэт. Мечтать поэтам не запрещается.

Пришла из кухни Маша. Втроем мы сели за стол, выпили, закусили. Я предложил:

— Маша, а что, если Тамара к нам придет Новый год встречать?

— Пусть приходит, я не против. Приходи, Тамара.

Но в Машиной интонации, как было сказано, и во взгляде раненой волчицы я почувствовал нотки злости и ревности. Видимо, она хорошо понимала, что значительно уступает более молодой Брижит Бардо и чем это может закончиться.

Я поднялся из-за стола и вышел на улицу прохладиться после хорошей дозы горячительного. Смотрю, Ваня Тэкза с Карпат канает, мы познакомились в «мордобойке». Ваня был плотным рыжим парнем среднего роста. Я поздоровался, спросил его:

— Куда, Ваня, пылишь?

— В общежитие.

— Бабу имеешь?

— Нет пока. Мы приехали недавно.

— У меня, Ваня, Тамарка сидит из хлебного. Баба аппетитная. Сейчас я тебя с ней познакомлю. Считай, из своих запасов выдаю. Причем у нее бухалова море, можно днем и ночью взять. Если сойдетесь, ты будешь у нее как в раю жить. Заходи!

Мы вошли в хату, я сказал:

— Тамара, хочу познакомить тебя с товарищем. Парень что надо.

Они познакомились.

— А ты, Маша, налей нам, — сказал я. — Выпьем за их счастье. Пусть любовь у них течет через край этого бокала.

Все засмеялись. Мы выпили. Ваня достал деньги, протянул Маше!

— Хозяйка, возьмите меня в свою компанию Новый год отметить. Если, конечно, можно и Тамара не против.

Тамара молчала, я сказал за нее:

— Тамара, ты же одна сейчас. Чем вы не пара? Так не упускай своего счастья. Маша, наливай!

— Много не пейте, а то Новый год проспим, — предупредила Маша.

Время до Нового года еще оставалось, я поднялся и сказал:

— Тамара, идите познакомьтесь как следует, а к двенадцати просим к нашему столу.

Тамара с Иваном ушли к ней в хату знакомиться как следует. А мы с Машей разделись, легли на кровать отдохнуть. Она рассказывала мне, как в лагере сидела:

— Меня всегда надзиратель приглашал полы в дежурке мыть и всегда приставал ко мне. А я молодая была, ни о чем не думала, да и глупая была…

— Это я уже почувствовал, — пошутил я.

— Ти, дурак какой-то. Ну тебя, — возмутилась Маша и отодвинулась от меня. — А что, Дима, ты не расскажешь, как сидел, сам-то откуда, есть ли родители?

— Никого, Маша, у меня нет. А сам я из детдома, там меня аист в капусту высадил, да, видно, неудачно, вот и сидел с малых лет. Что там рассказывать, известное дело, тюрьма никого человеком не делает. Это все ментовские сказки: воспитывают они нас, исправляют, из волков овец делают. И если рассказывать тебе всю мою жизнь, года не хватит. — А сам подумал: «Зачем ей душу изливать, мне-то от этого легче — не будет». — Главное, Маша, я с тобой, жив и здоров, чего и тебе желаю. Жизнь продолжается. Солнце всходит и заходит, и у нас с тобой светло. Посмотрим, что еще Новый год принесет, — ответил я женщине.

Маша хоть и была в годах уже, но темперамент из нее хлестал фонтаном. Бывало, я просто лежал, а она «издевалась» надо мной, что хотела, то и делала. А насытившись, прямо на мне и засыпала. Так было и на этот раз. Проснулись мы поздно, часов в девять вечера.

— Ну что, Маша, будем подниматься? А то Новый год проспим, — сказал я.

Она лежала возле меня совершенно голая. Обняла меня и, целуя, сказала:

— Как подниматься не хочется. А ты к другой не уйдешь? Я вижу, как у тебя глаза начинают бегать, только бабу увидишь. Тамарка не успела в хату войти, а морда у тебя как у кота стала.

— Ты что, Маша, говоришь? Побойся Бога. Это тебе просто показалось. Тем более, я сам ее с Ваней познакомил. Да и вообще, кроме тебя, мне никого не надо. Мне тебя с избытком хватает. Можешь быть спокойна. А в общежитии, конечно, я должен кровать иметь. Вдруг задержусь где, так ты будешь знать, что я в общежитии.

— Так ты можешь у меня жить. Тебе что, у меня плохо? — не унималась женщина.

— Нет, Маша, не плохо. Но чем черт не шутит, когда Бог спит, может, поругаемся когда, так у меня свой угол хоть есть.

И мы снова отдались друг другу. Потом поднялись, помылись из тазика теплой водой. Маша поставила разогревать еду, закрасила брагу вареньем. Я попробовал немного, так голова сразу кругом пошла. Лег на диван и стал слушать музыку. В стену постучали, Тамаркин голос спросил:

— Вы там живы?

— Почти. А вы? — ответил я.

Ваня бодро крикнул:

— Живы мы, живы!

И я понял, что у Вани все канает в масть. Скоро и он пришел с Тамарой. Мы с ним сидели на диване, а женщины хлопотали у стола. Тамара принесла холодец в тарелках, заставила им полстола. Потом бабы сходили в магазин, принесли бутылку шампанского и два бидончика пива. Ввалились в хату веселые. Видно, в магазине мужики насовали им приятных комплиментов. Стали выкладывать на стол покупки. Мне захотелось пива.