Анатолий Гладилин - Южно-Курильские острова

Наконец там тушат свет. Опять план. Рыбу потеряли в океане. Кругом тебя все люди живут полнокровной, насыщенной трудовыми буднями жизнью, а ты придумываешь какие-то бредовые мечты. Никогда ты не был за границей. Никогда тебя не любили дочки дипломатов и писателей. То есть когда-то кто-то тебя любил. Но все было не так (исключая квартиры), и эта девочка была не Оля. Почему Оля, да в Москве? Так романтичнее? Воспетая классиками любовь титулярного советника? Кожаная куртка, под которой бьется пламенное сердце? Эх ты, недоношенное дитя самоанализа. Когда кончится детство?

А почему именно Оля? Ты же ее не знаешь. «Бегство от самой себя» — проблески интеллекта. Необычное лицо? Конечно, когда нам нравится девушка, она чем-то необычным отличается от обычных Нин, Маш, Валь, Иннок.

Что за детские игры? Поговорил бы с ней на пароходе по-человечески. Твоя необычная Оля где-нибудь сейчас на лоне природы с лихим матросом Ваней, который прямо ставит вопрос ребром.

Встретишь хорошенькую девочку и сразу придумываешь что-нибудь необыкновенное.

Я еще долго ругал себя и наконец заснул, и снилось мне что-то странное, и утром я вспомнил только, что всю ночь ходил с Каплером, и он держал меня под руку и, увидев водосточную трубу, наклонялся и шептал в нее:

— Пятьсот тринадцать! Сто сорок один!

И голос диспетчера отвечал из трубы:

— Четырнадцать! Четырнадцать!

«Мы приехали на Шикотан по путевке комсомола месяц тому назад. У нас собралась хорошая бригада слесарей. Мы живем весело и дружно, хорошо работаем, культурно отдыхаем. И мы успели полюбить этот далекий остров.

Я не завидую тем стилягам, у которых мама какой-нибудь врач, папа директор магазина, собственный дом, шикарная обстановка и одежда и которые по два раза в год на курорт ездят.

Разве это жизнь для настоящего советского юноши?

Ведь подумать только — раньше на этом месте была избушка для нескольких рыбаков. А теперь? Два завода, большой благоустроенный поселок, светлые просторные общежития, магазин, большая столовая, где всегда можно вкусно, быстро и недорого пообедать. Праздником для всей молодежи стало открытие клуба. Правда, плохо, что некоторые девушки ходят только на танцы, не читают книг и вообще мало работают над собой. Ведь мы должны жить полнокровной духовной жизнью.

В нашей бригаде, например, ежедневно в обеденный перерыв устраивается читка газет, обсуждается международное положение. Мы записались в кружок художественной самодеятельности, а Толя Сидоров — в струнный оркестр, созданный при клубе.

Несколько дней назад в нашем цехе была пущена вторая линия конвейера. Надо отметить, что тут слесарям большую помощь оказал новый начальник цеха товарищ Солдатов. Он в отличие от некоторых начальников, которые только говорят: «Давай, давай», — сам принимал участие в сборке важнейших узлов. На монтаже конвейера хорошо работали комсомольцы Эдик Переверзев, Василий Бирюков, Миша Левитин и другие. После пуска второй линии резко возросла производительность труда. За последние дни коллектив нашего цеха выполняет план на сто двадцать процентов.

Я бы хотел обратиться ко всей молодежи нашей страны.

Друзья! Приезжайте к нам на Шикотан! Здесь суровое море и необжитая природа, но пускай вас не смущают трудности. Здесь вы встретите настоящих парней и девушек, не тех, кто протирает подошвами столичные мостовые, а тех скромных тружеников, которые своим вдохновенным трудом строят коммунизм.

Не подумайте, что я просто бросаю высокие слова. Вы тут хорошо и подзаработаете. Но ведь главное не в этом. Просто действительно остров очень красив, и о рабочих здесь хорошо заботятся. И потом, где еще настоящему романтику найти такое место, где буквально на голых камнях строится новый город, где вечно слышен шум прибоя Тихого океана и где есть мыс, который назван «Конец света»?»

— Вот, — сказали ему ребята, — что значит вырастили в своем здоровом коллективе: талант, самородок!

— Нечего зубы скалить, — сказал Петров. — Попробуйте сами написать.

Мне двадцать девять лет.

В моем возрасте люди вели полки в бой. Тухачевский в двадцать два года командовал армией.

Я никто и так останусь никем.

Человек, случайно назначенный начальником цеха забытого богом консервного завода.

Действительно, это произошло неожиданно. На второй день работы меня вызвал Каплер и начал интересоваться биографией.

Я рассказывал: кончил техникум, в армии был танкистом, последний год плавал на судах Сахалинского управления рыбного флота. Третьим механиком ходил в Бристоль. Вернулся из отпуска — все команды скомплектованы и на путине. А по профилю своего диплома мне бы надо было быть на заводе. Вот и отправили сначала в Южно-Курильск и потом сразу к вам.

— А до Сахалина? — спросил Каплер. — У вас пестрая трудовая книжка. В чем дело?

Я подумал, чту ему ответить.

— Не сходился характером, — сказал я.

— С кем?

— С начальством.

Каплер хитро на меня посмотрел.

— А может, просто романтика приключений?

— Нет, — сказал я, — охота к перемене мест. Однообразные пейзажи меня утомляют.

И тогда он, значит, и выложил приказ. Я сказал, что ни к чему. А он сказал, что и. о. начальника мастер Лаврова все время скандалит с работницами, и что нет людей, и что, в общем, это не от хорошей жизни, но он в меня верит, и чтобы в случае чего я приходил прямо к нему — посоветует, поможет. Опять же, сказал он, у нас парторганизация. Поддержим. В таком разрезе.

Самое забавное заключалось в том, что в моем цехе была Оля.

Она работала в смене мастера Лавровой.

По конвейеру идет уже разделанная сайра. Рыбу надо укладывать в банки. Если выловили крупную, то в банке умещается десять — двенадцать кусков. Если идет мелочь, то тогда пятнадцать — семнадцать. Это, конечно, не выгодно, так как мелкая рыба занимает больше времени.

От работниц требуется ловкость рук, привычка. Однообразие и скорость. Словом, конвейер. Вряд ли это та самая романтика, к которой Оля стремилась. Но зато уж действительно никаких посторонних мыслей.

Я подходил к Оле обычно очень веселый и задавал один и тот же вопрос:

— Что нового на фронте борьбы за добавки?

Эта фраза неизменно вызывала смех у Олиных соседок.

Я завоевал славу юмориста. Но Оле было не до веселья. С нормой выработки она не справлялась. Не хватало автоматизма движений.

— Ничего, — говорил я ей, — бери пример с красных косынок. Развивай дома кисти рук.

Так, значит, я ее успокаивал, помогал и руководил. И потом шел дальше. В моем цехе все больше появлялось красных косынок. Их надевали работницы, которые перевыполняли план.