Виктор Корнев - Четыре реки жизни

Но не только не везло одному мне. Как-то раз, сильный ветер, раскачивающий лодку при ловле, в середине дня совсем рассвирепел и с каждым часом набирал обороты. Длинные валы, один страшней другого, вдвое выше бортов кормы, при неправильных маневрах, мгновенно заливал лодку. Хорошо, что было ведро и большой котелок. Хозяин вел лодку, а мы непрерывно откачивали воду из лодки и своими телами защищали борта от громадных валов, которые нес боковой ветер. Главное было оседлать вершину волны и как можно дольше на ней удержаться. Но волна идет к берегу, на мелководье, поэтому приходилось ее покидать, спускаться в ложбину между двух волн и мчаться, чтобы не попасть под очередной гребень. Здесь спасало мастерство нашего капитана. Надо было отойти от берега, наперерез волнам, оседлать очередную, самую мощную волну и затем проявить мастерство, чтобы не скатиться с ее гибкой спины. Чтобы соседняя волна не ударила в борт и не перевернула лодку. От переворотов спасала беготня от одного борта к другому. Хорошо, что вода и ветер были теплыми, а мы здоровыми и крепкими. Поэтому страха за жизнь не было и в помине. В любом случае нас прибило бы к недалекому берегу, но многого бы мы при этом не досчитались, и удочек, и рюкзаков. Измотавшись, изранив руки и ноги в кровь и набив шишек на голове с горем пополам приплыли на пристань лишь через три часа этого изматывающего и опасного водяного слалома.

С тех пор, чуть ветер начинает усиливаться, а на Цимлянском море это случается довольно часто, срочно сматывали удочки и искали места, где потише волнение и поближе к заливу, к лодочной станции. В такую погоду самое страшное было налететь на скорости на плавающее бревно – пробоина неминуема и лодка идет на дно со всем имуществом или, если успеешь открутить мотор, то получает нулевую плавучесть. Сплав леса в виде плотов и пакетов бревен практиковался то время, как более прогрессивный, по сравнению с молевым. Но бревна исхитрялись покидать связки и плавало их предостаточно. Особенно был забит плотами и связками из бревен лесной порт и его окрестности. В начале лета под ними обычно скапливалась крупная рыба, чтобы полакомиться обитателями его подводной части и мальками. Нередко и мы приплывали на эти плоты и пакеты, стоящие на мощных якорях, половить рыбу с ночевой, на субботу или воскресенье. Или порыбачить на вечерней зорьке, благо залив с плотами располагался неподалеку, почти в черте города.

После работы, снасти в руки и на боны. Ночью хорошо там брала крупная чехонь, густера и плотва. А днем и поутру можно было прихватить и килограммового сазана, щуку или окуня. Интересно было наблюдать за повадками рыб, сквозь щели между бревен, склонив лицо к воде и прикрывшись рукавами штормовки от отблесков света. В мутноватой зеленоватой воде, освещенной ярким южным, подводный мир просматривался на глубину до двух метров.

Кроме живности, резвящейся на поверхности воды, нередко можно было заметить и, притаившуюся палкой в тени бревен, щуку. Вот стайка окуньков, как стая волков, отсекла с десяток мальков и терзает их на поверхности, атакуя по кругу и снизу. Толстым обрубком бревна, в глубине, наискосок проплыл огромный десятикилограммовый сазан, едва перебирая плавниками и лениво покачивая хвостом. Нередко, наблюдая такие подводные картины, стараешься подсунуть проходящим рыбинам, наживку или блесну.

Такая вот занимательная ловля, как в большом аквариуме. За несколько дней подводных наблюдений, знаешь о повадках и поведении рыб, больше, чем прочитав все вместе взятые многочисленные руководства по любительскому рыболовству. В такие дни, без хорошего улова, обычно домой не возвращались. А хороший улов начинался в этих краях с трех килограммов. А удовольствие - никакое ТВ такого не покажет. Единственное, что огорчало – это тучи комаров, которые тоже селились на бревнах и от которых в тихие, теплые ночи не было никакого спасенья. Да же я, казалось бы закаленный в походах человек, покрывался красными пятнами от их многочисленных укусов. Приходилось натягивать капюшон штормовки на лицо, оставляя лишь прорезь для глаз. Руки тоже приходилось прятать в рукава, особенно, если они были мокрыми. Однако эти мелкие кровопивцы, всегда находили щели, набивались и жалили. Некоторые громадные индивидуумы кусали даже через натянутые части штормовки или рубашку. Не прокусывали лишь кеды или сапоги. И лишь утренний ветерок давал хоть немного передохнуть от этих вездесущих трелей, отгоняя стадо кусучих насекомых в затишье.

Однажды, после ночной ловли, когда мы уже собирались уезжать с плотов на моторной лодке, к нам утром прибежали двое пацанов, с возгласами:

-Дядя! Там нас пугает огромная рыбина.

Мы туда. Я заглянул в полуметровое оконце в плоту и отшатнулся. Действительно, на меня устремился огромный сом. Раздался удар его головы о бревна, видимо он так пугал непрошеных зевак. Стали мы с другом Володей наблюдать в щели. На глубине более двух метров от поверхности воды, не спеша, плавал двухметровый сом, вокруг якорной цепи, что опускают с грузом на дно, для удержания бонов. Наверное сом охранял свою икру или там был его дом. Глубина-то около десяти метров, и что там на дне, не видно. Сом был не из пугливых, опускаешь руку по локоть в воду, он устремляется к ней, надеясь оттяпать. Вот и купайся в этих местах после этого, особенно мелкой пацанве. Решили мы его выловить. Нашли в лодке бурилку с грузом, леску 0,8 мм, нацепили на леску еще пару тройников №14, приладили к «Невской» катушке и на толстой палке стали «бурить» сома за брюхо.

Забагрить рыбину не составило особого труда. Но он рванув, как лошадь, сбил руки Володьки в кровь об бешено трещавшую катушку и размотав всю леску, легко ее порвал. Удочку мы ему не дали уволочь, держали вдвоем, четырьмя крепкими руками. А сом так и ушел с оборванной леской и тройником бурилки в боку. Расстроенные неудачей смотали удочки и поплыли на лодке домой.

Через несколько дней, находясь недалеко от бонов, я решил зайти и заглянуть под бон, где жило это чудище. Боже мой, оно опять там, у цепи. Только еще на большой глубине, едва маячит силуэтом. Весь этот вечер мы с Володей ковали мощные багры из скоб и арматуры. Закаливали, точили, прилаживали к длинным деревянным черенкам. К палкам привязали по прочной веревке, на случай, если багор выскользнет из рук. Специально сделали пару герметичных подводных фонарей, ловить сома собирались и ночью. Приготовили топорик, пару больших мешков и на следующий вечер отправились к сому в гости. Стояли жаркие, тихие дни, что бывают в конце мая, начале июня в низовьях Дона.

Красавец сом ждал нас, но на недосигаемых для наших багров глубине. Опустили подводные фонари. Включишь свет, он всплывает, потом опять уходит в глубину. Видно рана в жирном боку, еще болит, поэтому и нет былой агрессии.