Валерий Пудов - Приключения Трупа

— Ни мозгов, ни — чего. Тошно!

От голода со скамьи летел.

Чуть живой, но пел оттого, что цел.

И успел домой на свои проводы.

В последний путь.

Бредни и жуть!

Не хотел взглянуть и смолоду!

А довелось.

В передней — насквозь не продохнуть от солода.

На столе — пустой гроб.

И — гвалт:

— На старт! Але! Гоп!

Пропускали за упокой одну за одной.

И слюну не утирали.

А узнали, что пришёл, упали под стол:

— Стой!

— Ну и ну!

— Призрак — дурной признак!

Пошептали:

— Он?

— Не он?

И погнали вон:

— Стыд! Срам! На кой ты нам такой?

— По сто бумажек потеряли на блюде!

— И гробы не бобы: изрядно накладно!

— А что скажут люди?

Призвал к морали — послали прямо в отвал:

— А телеграмма? Видали, нахал?

Им — об ошибке, а они — без улыбки:

— Нишкни в дым!

И без усилий спустили по лестнице:

— А катись надысь к своим прелестницам!

И хлоп в лоб!

Притормозили запой и зарыли пустой гроб.

Сам был на кладбище, но получил по мозгам:

— Куда еще?

На отсыл не возразил.

И — отступил.

Потом на кровати нашли мертвеца в чужом халате и при пледе.

Соседи от смрада надевали кули на головы, но на обеде с участковым признали веселого молодца готовым.

И не скрывали, что не ожидали, но едва ли не рады:

— Доконали гада и подлеца эскапады!

— Обезображен, загажен, но на рожу — похожий.

Костили игрулю и так, и сяк — расторможенно.

Но помянули, как положено, образцово и по чести.

И похоронили в могиле на новом месте.

А он углядел процессию по телевизору и после похорон приспел в гости — для агрессии и ревизии.

И дел навертел — на расстрел.

Надавал тумаков, наколол черепков — невпроворот.

И под подол залезал, и подвал запалил, и прибил скот.

А пыл усмирил — и был таков.

Вот!

А народ от хлопот зарыдал, поджал хвост и побежал на погост.

Убрал пьедестал, срыл настил, откопал гроб, поднял для проб, отбил крышку, пробормотал: «Слышь, кум, не слишком?» — устранил покров из кружев и взвыл хуже волков:

— Цел, пострел!

— Обнаружен!

— За что?

— Кто таков?

Позвали экспертизу, организовали синклит, дали за вызов и разобрали, что сизый огрызок — прибит.

Потолковали втихую про неизвестную, но большую пенсию и набросали следствию такую версию:

— Развалина — кредитор хозяина. Пришёл за долгом, а тот зол — не отдаёт. Ждёт не долго: берёт топор и — по лбу! Кладёт в свою постель и — тю-тю оттель!

Детали не совпадали: ни топора — у того двора, ни рубца — у купца, ни — самого бойца.

Но дело на удальца — завели: не отстали.

А тело несчастного из-под земли — опознали.

Но напрасно удручённые соседи хитрого молодца призывали близких из рода убитого купца честно вернуть народу средства за похоронные расходы.

Отвечали близкие склизко:

— А толк не вреден? Не жуть?

И спрашивали:

— А долг вашего нашему? Забудь?

Сообща покивали на убийцу и сгоряча списали убытки на кровопийцу:

— Прыткий!

— Горазд!

— Едва ли отдаст!

А вскоре узнали о горе: он, подлец, наконец погребён!

Сходили к новой могиле и подложили к ней по паре камней.

К суровой каре присовокупили:

— Шаромыжнику — по булыжнику на гроб и пьедестал: чтоб не встал!

И вдруг на той могиле — изувеченный труп.

И пуп не узнать!

Опять шальной круг бесконечных усилий!

Учинили раскоп, открыли гроб и завопили:

— Ой!

— Пустой!

Доктора положили тело на настил, изучили и смело заключили:

— Вчера был живой. Остыл.

Картина, предположили, такая:

— Мужчина посещал бал, поддал и нахватал лишнего. Или хромый: застрял под дышлом. Икая, ракалья, впал в кому. Дыхания — не слышно. Знакомые — без образования: приняли синего за мертвеца и заглубили в могиле жильца. А ночью он смахнул сон и срочно сиганул вон. Но рядом, на кладбище — загул: схватили, гады, выглядывающего из-под земли, порешили, как могли, и так положили, фраера. До утра — не дотянул.

Удручённые хором поохали:

— Плохо ли то? Беда? Зато — навсегда!

— Всё дело — колесо без обода: с особым поводом.

Наскребли к моменту на цветочки и ленты с каймой, тело с гробом отнесли домой, обошли торговые точки, закупили кули с едой и сладости, бутыли и четвертинки и на радостях закатили новые проводы и поминки.

В разгар пьянки у останков стол потряс удар.

Пол задрожал, на палас потекло стекло и между глаз прилежных зашибал лихоманкой замелькал кошмар.

Перед серой стеной стоял сам!

Герой!

Не хлам, а живой.

И не изувеченный!

И снова готовый в бой.

Не со смертью ли?

Встречу — отметили.

Попрыгали распаренными в аквариуме рыбами, пошмыгали харями, подрыгали ногами, побазарили, как с барыгами, погутарили, как с врагами.

Попросили прощения и просеяли за угощением все были, затрепленные сплетнями, и небыли с дебрями.

Притормозили и медленно рассекретили ситную истину.

И оказалось, в идиллию вкралась шалость лихого улова: на могиле убили другого.

Ошибку превратили в улыбку: схватили мертвяка-двойника за бока и без забот уму спустили в мусоропровод, а ожившего усадили в гроб и налили ему лишнего в зоб.

Норовили — взахлёб: чтоб жлоб утоп!

А когда, под ночь, упоили героя в усмерть вкусным настоем, без стыда засеменили прочь: кто куда и во что — за покоем

Наутро разыгравшие вчерашнюю забаву трезво и мудро исчезли.

Но на халяву и хвалу непоседе к столу полезли оравой другие родные и соседи, не знавшие о страшной победе пострадавшего.

Разлили бутыли, и не помалу, и приступили к ритуалу.

И зачастили!

И честили генерала напрямик в сто глоток — что творили расправу или делили грузовик шмоток.

Один гражданин без сил предупредил было по-свойски:

— Громила — жив!

Но коллектив припал в упор к геройской груди:

— Стой! Погоди! Тише! — приговор прочитал злой:

— Нахал — не дышит!

И продолжал запой.

И поддавал выше крыши.

Но вдруг — рык и стук!

И стаканы — брык из пьяных рук!

Мертвец вздохнул, зевнул, срыгнул на стул и наконец сел посреди гроба и с видом судьи не у дел поглядел в оба.

Посмотрел и пропел:

— У гниды обида? На что? А под расстрел никто не захотел?

И брезгливо, как рачка или подтирку, схватил за шкирку болтливого старичка-морячка и подарил ему в корму да в тыл такого горячего тычка, что седой старожил с кондачка прибил головой к стене висячую подкову, а другой провозгласил сурово, что на войне служил старшиной у пирса и дружил с начальством у принца, открыл нараспашку форточку, закурил взатяжку, стремглав засучил рукав тельняшки, опустился на корточки, вцепился в пряжку и скончался, бедняжка.