Геннадий Карпов - Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043

– Ах ты угорь! – только и сказал он, вставая, а тельняшки, словно только и ждавшие команды "Разойдись", уже вскакивали с криками: "Дизелистов бьют! Руку на повара поднял! Радист старпому не товарищ!"

Народ мутузил друг дружку, словно в какой-то нашей старой комедии про музыкантов и пастухов. Тумаки летели всем и от всех. Я сначала сидел, в ужасе глядя на мордобой, потом решил отойти подальше, но только поднялся – получил в лоб, и снова упал. Парнишка, давший мне в лоб, тут же отвернулся от меня, и сам тут же выхватил от кого-то по мусалам. Я встал, и меня ударил уже другой.

– Да вы чё творите! – чуть не в истерике заорал я, снова грохаясь на задницу.

– Отставить! – рявкнул Серёга, и народ потянулся к бочке с водой, отдуваясь и постанывая.

Я сидел, и не мог понять – что же произошло?

– Отдыхаем мы так иногда, – пояснил старпом, когда я задал ему вопрос, – Пар выпускаем, форму поддерживаем. Сейчас ещё пресс покачаем да поотжимаемся на кулачках. Ты, кстати, далеко не отползай! Тебя это в первую очередь касается.

Так я первый раз в жизни занялся физзарядкой. Лёжа на спине, я три раза качнул пресс, пока Лёха держал меня за ноги, и с трудом отжал от земли верхнюю свою половину под смех команды. Было стыдно, было жарко, было страшно. Болела рука и челюсть. От голода иногда кружилась голова, и тогда перед глазами возникала то кружка холодного молока, то холодец, то борщ с майонезом. Но рядом были двадцать два российских матроса в драных засаленных тельняшках. И это спасало и успокаивало.

На другой день на допрос вызывали пять китайцев, нашего старпома и двух мексиканцев. После Сергей рассказал, что на днях за нами придёт борт, всех отправляют на стройку. Там аврал, срочно нужны люди. Бэнксу нас жаль, но приказали отправить всех, включая тех четверых, что подписались работать тут на амеров, ещё человек десять кубинцев, которых поймали вчера, и даже каких-то поваров-аборигенов.

Всю следующую неделю народ в бараке кормили кашей, рыбными консервами и хлебом. (Банки были один в один, как на моей подлодке!) Видимо, доходяги на стройке были не нужны. Мы, конечно, были рады такой неожиданной радости. Хотя один мексиканец сказал нам на плохом английском, но я понял и перевёл своим: своих свиней дома он тоже хорошо кормил, прежде чем зарезать.

За эту неделю матросы дрались дважды. Мне каждый раз прилетало слева в челюсть, и мужики, бившие меня в драке, потом советовали, как правильно закрываться и уворачиваться.

– Да не стой столбом! Голову набычь, руки подними, ногами двигай, мишень ты ходячая!

Я бычился, поднимал руки и делал страшное лицо. Меня заставляли качать пресс, прыгать на одной ноге и отжиматься на кулаках. В итоге, к концу недели у меня болело всё. Лёха пару раз проверял мой пресс, оставался крайне недоволен, поднимал меня с карачек, потом заставлял бить ему в пузо, снова кривился, звал Санька – и начинался махач.

Третьего августа я снова пошёл на допрос. Бэнкс был явно не в духе, с кем-то говорил по рации, а на острове наблюдалось необычно интенсивное движение: машины ездили туда-сюда, бегала солдатня. (Все – белые, ни одного негра, я только теперь допетрил!) Кактус при виде меня открыл стол, достал бутылку водки, на этот раз ноль пять "Столичная", налил два стакана чуть не до краёв и кивнул мне на один.

– Спасибо, я не пью! – поблагодарил я. – Приятного аппетита!

Он улыбнулся, выпил, занюхал кактусом, достал из стола коробочку, и протянул мне:

– Перевяжи руку!

Я с удивлением узнал новосибирскую аптечку, из которой я доставал для Паши жгут и бинт. Нашёл упаковку бинта, пропитанного чем-то полезным, и перевязал сильно гноящуюся царапину. (Сразу защипало, и я вспомнил, как мама мне говорила в детстве: "Раз щиплет – значит, там микробы умирают. Значит, скоро заживёт".)

– Спасибо! – сказал я.

– Мне вас жаль! – вдруг сказал кактус. – Приходится всех отправлять на убой. Мы бы тут с твоей командой неплохо устроились. Грядут перемены. Можно реально подняться. Люди нужны позарез. Правительство в Вашингтоне окончательно слетело с рельсов. Скоро им всем придёт конец. Жаль, что вы этого не увидите. Завтра вас повезут на строительство крепости в Сан-Диего. Эти кретины думают, что крепость их спасёт. Вместо того, чтобы спасать то, что ещё можно, они цепляются за соломинку! За воздух! Они все погибнут, но прежде убьют кучу толковых парней, с которыми можно было бы построить новую страну. Долбаные политики! История их ничему не учит. Эти трепловозы Буши умеют только грабить сухогрузы, да бомбить крестьян со своих беспилотников! Ты знаешь, Владимир, сколько хлеба мой отец со своими братьями выращивали на своей ферме? Я остался один из всей семьи. Сейчас на месте наших полей – солёное болото. Мы перестали выращивать хлеб! Это страшно! Всё что мы делаем – это даём доллары в кредит, и бомбим тех, кто не хочет их брать. Эта политика ведёт страну к смерти. Все это видят, но делают вид, что не замечают. В белом доме страусы спрятали голову в песок в надежде, что хищники пройдут мимо. А они не пройдут! В лучшем случае они этого страуса поимеют. В лучшем!

Он выпил второй стакан, встал, и прошёлся по хижине.

– Я становлюсь сентиментальным. Старею. Раньше мне никого и ничего не было жалко. А сейчас смотрю на того паука в углу – и не могу его задавить. Он там живёт уже неделю. Сплёл такую паутину, что мимо ходить страшно. А убить – рука не поднимается. Вот и с вами так же. Я бы мог получить за каждого из вас по пятьдесят тонн, а получу по двадцать пять. Хотя эти долбаные баксы принимают только на востоке и местами в Африке. Скоро ими будут подтирать зад. Весь юг давно перешёл на песо, а север – на франки. Мы разучились производить всё, кроме долларов и бомб. А там не понимают, что ради этих бумажек убивать людей больше никто не хочет. Убивать можно ради любви, ради ненависти, ради свободы. Но убивать ради бумажек, которыми уже завалили весь мир – это всё равно, что убивать осенью ради пригоршни палых листьев. Америка была величайшей страной! А теперь падает в такую пропасть, что разобьются миллионы. Буш – потомственный не только президент. Он – потомственный кретин! Его предки не знали, в какой руке держать вилку, а в какой – карандаш, зато привели к власти Гитлера, чтобы натравить его на Россию. И Россия этого не забыла. Верно, господин-товарищ русский? Думаю, любой русский должен вставать и ложиться с мыслью о том, как убить американца. И не только русский. Весь мир нас ненавидит. И эта ненависть висит в воздухе как дым, от которого у Америки режет в глазах. Скоро она этим дымом задохнётся…

Он раскраснелся, заходил по хижине быстрее, и, потеряв нить разговора, внезапно остановился.

– Зачем я это начал говорить – не помнишь? – спросил он меня. – Да, старею. И эта ваша русская водка… Если бы не она – я бы давно умер от лихорадки. А теперь умру от цирроза. Забавно, не так ли! А! Вспомнил! – он хлопнул себя по потному лбу. – Вас не выпустят живыми! Есть приказ. Все, кто строит эту крепость – должны в итоге умереть. Это секретный объект… Секретный…Ха-ха! Над ним висит дюжина спутников из России и Индии. Мексиканцы его фотографируют с кораблей, а потом отправляют снимки в Мехико и Пекин. Идиоты! Они решили, что, построив новый Гибралтар, они снова станут хозяевами в Калифорнии! Только забыли, что на дворе уже не восемнадцатый век! Рим сгнил изнутри! Мне пора идти. Тут тоже назревают события, так что ещё неизвестно, кто из нас вперёд сдохнет. Всё что я могу для тебя сделать – это подарить тебе вот эту штуковину. Но только с условием, что ты ей не воспользуешься здесь и сейчас. Честно говоря, я не думаю, что она тебе поможет. Из тебя агент КГБ, как из негра – президент. Но я буду знать, что помог хоть кому-то. Может, мне это зачтётся там! – он показал пальцев в потолок, потом открыл ящик стола и положил передо мной небольшой блестящий револьвер.