Геннадий Карпов - Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043

На другой день в нашем представительстве меня встретил высокий лысый хохол и, дохнув перегаром и чесноком, раскрыл объятия:

– Здоровеньки, племяш! Зову – зову тебя в Оттаву, а ты всё не едешь и не едешь! У нас такая рыбалка – щуки третью удочку за сезон ломают!

– Дядя Уэйн! – подыграл я, утыкаясь в плечо здоровяка и стараясь реже дышать. – Вот не ожидал! Как поживаешь? Рассказывай всё, без утайки!

Дядя Уэйн занимался со мной не двадцать часов в день, а пять. Ему было тут с непривычки жарко, так что мы занимались в номере с кондиционером, и мне приходилось надевать тёплые носки и шапочку – до того привык к местной жаре. Он показывал мне видео о своём доме, городе Виннипеге, окрестной природе, дорогах, аэропортах, популярных актёрах, спортивных командах, модных магазинах и традиционной кухне. Я старался подражать его акценту, познакомился и поговорил по видеосвязи с его родными, особенно долго беседовал с его супругой Еленой Петровной, а у себя дома всех попросил называть меня Стив Бойл. Дядя рассказывал и об обыденных вещах типа кленового сиропа и ондатрах в каждом пруду, и некоторые особенности нынешней Канады, которые меня, скажем так, удивили. Например, он рассказал о моде жениться и выходить замуж за деревья. Человек может жениться на дереве, если он его посадил на территории своего дома, и оно не против свадьбы. Можно садить маленькое дерево и выращивать много лет, а можно садить сразу взрослое, и жениться уже через полгода. Главное – чтобы у женской особи было дупло, а если женщина хочет выйти замуж за молодого крепкого дуба, то на том должен быть хотя бы один сучок. Дупло или сук могут быть на любой высоте и любых форм и размеров. Ватикан такие браки признал законными, и теперь многие женятся и выходят замуж за звёзды, за страну или за футболку с любимым номером. Католическая церковь одобряет теперь вообще любой брак, поэтому натуралы перебираются под крыло православия, реже – протестантизма. Я представил, как муж лезет на законную супругу, подставив стремянку или подогнав манипулятор. Или как женщина путается в сучках и выковыривает занозы. Но дядя Уэйн объяснил, что никто никуда не лезет, и это просто мода, и хоть какое-то спасение от повального одиночества: детей у канадцев всё меньше, потому что уменьшается число разнополых браков – вот и выходит из положения кто как может. Хотя, по сравнению с южным соседом, Канада – образец пуританства и общечеловеческих ценностей. Ну, ежемесячный иллюстрированный журнал "Педофил" и клубы "Женя плюс Саша" в каждом городе – это, скорее, исключение из правил. Хотя, исключений с каждым годом становится всё больше.

Ещё со мной работали психологи. Занятия были нудные, и мне быстро надоедали. Я рисовал разные картинки, какие-то рвал, какие-то сжигал. Попытался нарисовать папу. Получилась какая-то кривая рожа, к которой я со злости приделал рога и врезал щелбана. После этого дядька в халате долго смотрел на монитор, анализировал графики и кривые, и сделал заключение, что встреча с папой грозит неприятностями нам обоим. Ещё мне задавали разные вопросы, на которые я сначала отвечал подробно, потом – кратко, а потом просто послал всех по матушке, из чего был сделан вывод о моей политической надёжности, вагиноустойчивости, и готовности к оправданному риску. Минусы родом из детства были прежними: малоконтактность, неуверенность, склонность к собственной второсортности, второстепенности, отказ от лидерства. На этом и строились наши занятия.

С одним физиономистом я ездил по городу, смотрел на людей, и пытался угадать – что у кого на уме. Он учил меня обращать внимание на прищур глаз, скос уголков рта, движение пальцев, губ, паузы в словах после неожиданного вопроса, и по этим малозаметным деталям определять психотип собеседника. Мы наблюдали за походкой, осанкой, жестикуляцией, и делили народ на слонов, леопардов, шакалов, свиней, болонок, чтобы сразу подсознательно определять потенциальную угрозу.

С капитаном коммандос Альваресом Рохесом занятия проходили проще: я бил его парней, а они прыгали на меня с ножами, мачете и штык-ножами, примкнутыми к автомату. Их задача была проста: не нанести мне травму, но выглядеть так, чтобы после их нападений я бы сначала стрелял, а уж потом вздрагивал. Среди них было несколько темнокожих ребят, и после уроков физиономиста их лица мне очень не понравились. Одному я сломал ребро, другому подбил глаз, всех обезоружил, после чего Рохес пожал мне руку и отвёл в тир. Тесть почти каждый вечер возил меня на свой танкодром, где я гонял на танке, бронетранспортёре, и трёх типах грузовиков. Но даже при такой интенсивной подготовке меня посадили в самолёт лишь пятнадцатого мая, когда уже во всю цвела пассифлора, и колибри крутились вокруг её цветов, словно ангелы вокруг звёзд. Романов дважды находил слабые места в подготовке, и заявлял, что грех на душу брать не хочет, и лучше сдвинет сроки операции, чем такая славная девчушка останется без папы. В итоге он добился своего: я настолько вымотался на тренировках, настолько стал канадцем, свыкся со всем, что мне предстоит, вжился в роль, что уже готов был пешком пробираться через все штаты в обожаемый Виннипег.

– Вот теперь вижу, что готов! – заявил он четырнадцатого вечером. – Завтра в пять утра за тобой заедет машина. Ну, удачи тебе, Стива!

Вечером дома было тихо, как перед казнью. Тесть с тёщей выпили за мою удачу, и разошлись по делам. Она – кормить зверинец перед сном, а он – выполнять свой супружеский долг: вынести накопившийся за день мусор, закрыть ставни, и спустить с цепи пса Атиллу. Доча нарисовала мне танк со звездой, чмокнула в щёку, и уснула у меня на руках. С Марией мы до полуночи просидели в нашем саду. Пахло мятой, лимоном, морем и духами. Над нами висели звёзды и летали спутники. Стрекотали кузнечики. Над далёким аэропортом каждые несколько минут заходили на посадку и взлетали самолёты.

– Приедешь ко мне во Владивосток? – спросил я её по-испански.

– Обязательно! – ответила она и закрыла лицо платком.

Мы как бы отключили звук, оставив лишь изображение и тактильность.

Даже не знаю, что сказал бы в этот момент мой знакомый специалист по лицам, если бы увидел лицо моей жены. Наверно, тоже бы заплакал.

В Монтеррее шёл дождь. Никаких других подробностей я разглядеть не успел: сопровождающий меня Сантос сразу взял такси, и мы приехали в какой-то мотель на окраине города. В номере по соседству жили два кубинца, которые подписались сопровождать меня по чёрной Америке. Когда я увидел, с кем мне придётся идти в разведку, то порадовался только одному: мне против них не воевать, и детей с ними не крестить. В глаза сразу бросались их глаза: они были красные. Было ощущение, что эти парни в самом расцвете сил регулярно прыгали с вышки в воду лицом вниз, забывая закрывать веки. Видимо, глазные капли на острове свободы не в ходу. Я поздоровался с ними, они представились как Педро и Карлос. Возможно, они были братьями. Возможно – отец и сын, или дед и внук. Я категорически не мог определить возраст обоих, но, вспомнив уроки физиогномики, присмотревшись к пустым взглядам, зверскому оскалу, улыбки без повода, привычке всегда держать правую руку в кармане пиджака, небрежность, с какой они взяли деньги и специальные пистолеты, я понял, что греха на их плечах – выше пика Оризаба. Теперь главное – чтобы враг не предложил за мою голову на пять песо больше, чем отдал им Сантос.