Тоби Янг - Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть

Теперь настала моя очередь запнуться. Какое это вообще имело значение?

— И какое это имеет значение?

— Что ж, — ответила Мэри, — в таком случае я позвоню ему прямо сейчас.

И она положила трубку.

Возможно, меня в тот же день освободили бы от должности в «ВиЭф камера», но, на мое счастье, Хью Грант решил пообщаться с проституткой Дивайн Браун на бульваре Сансет в 1.45 ночи. Эта короткая встреча подтолкнула Дафидда Джонс, одного из фотографов журнала, делающего снимки с вечеринок, покопаться в своем архиве, чтобы найти какие-нибудь компрометирующие фотографии Хью и его подружки Элизабет Хёрли. И кое-что он нашел — снимки Хью и Элизабет, развлекающихся на серии вечеринок 1980-х годов, устроенных «Пайрс Гейвнстон», печально известного своей распущенностью оксфордского студенческого общества. Мэтт и Эйми решили сделать их основной темой «ВиЭф камеры» в следующем выпуске журнала, и мне было поручено написать к ним эссе из тысячи слов. Наконец-то я почувствовал себя в своей стихии.

Когда Сэм Пратт разбудил меня, он не выглядел очень счастливым.

— Телефон, — проворчал он.

Я посмотрел на часы — 7.15 утра. Должно быть, это Сири! Она еще ни разу не перезвонила мне после того ужасного уик-энда, и я уже начал подозревать самое худшее. Однако ее звонок был хорошим знаком. Может быть, она все же не хотела разрыва.

— Любимая, это ты? — спросил я.

— Да, это я, сладенький, — последовал ответ.

Алекс де Силва! Когда я разговаривал с ним в последний раз, он сказал, что подал заявление в Южно-Калифорнийский университет для участия в программе для киносценаристов. На мой взгляд, немного амбициозный поступок. Университет каждый год получает до 20 000 подобных заявлений, и, если учесть, что мест было всего 23, его шанс попасть туда составлял примерно один из 870. С б о льшим успехом он мог поступить Гарвардскую юридическую школу.

Я. Алекс? Какого черта! Ты знаешь, сколько здесь времени?

Алекс. Приятель, меня приняли! Теперь я официально зачислен в Южно-Калифорнийский университет на курс киносценаристов. [Пауза.] Алло? Алло? Что это был за шум?

Я[поднимая телефон]. Ты ублюдок! Ты самый последний ублюдок! Я не верю!

Алекс[смеясь]. Знаю, знаю. Представляешь, как тяжело было туда попасть? Они получают 40 000 заявлений в год! Попасть туда сложнее, чем…

Я[прерывая]. На самом деле 20 000.

Алекс…в Гарвардскую юридическую школу.

Я. Да-да, ну что ж, поздравляю. Я действительно счастлив за тебя.

Как ему это удалось? Алекс не из тех, о ком говорят, что они «подают большие надежды». Он родился в 1964 году в семье богемных интеллектуалов, которые не обременяли своих детей ожиданиями «буржуазного общества». После окончания в 1986 году колледжа Тринити в Дублине он втянулся в рок-н-ролльное движение и в результате стал басистом в группе под названием «Дайсман». А еще завзятым наркоманом. С наркотиками завязал лишь в 1992 году, когда его вышибли из группы из-за того, что он отключился в самой середине концерта. Я познакомился с ним год спустя после этого. Он жил в Лондоне и с трудом наскребал себе на жизнь как внештатный журналист, но душа у него явно не лежала к этому занятию. Думаю, он уверился в своем более высоком предназначении из-за успеха «Дайсман», хотя это случилось, когда его заменили более надежным басистом. Сейчас она сменила свое название на ________.

Я. И когда ты отправляешься в Лос-Анджелес?

Алекс. Как только разберусь с квартирой. Осенний семестр начинается в конце сентября.

Я. И на что собираешься жить?

Алекс. Ах да, забыл сказать… они дают мне стипендию. Алло?

Я[поднимая телефон еще раз]. Черт бы тебя побрал. Может, ты забыл мне сказать еще что-нибудь?

Алекс. Например?

Я. Ну, не знаю. Может, ты выиграл в футбольный тотализатор? Или трахнул супермодель?

Алекс. Это была не супермодель, но я действительно перепихнулся кое с кем прошлой ночью.

Пауза.

Я. Мне кажется, я знаю, в чем дело. Ты продал душу дьяволу, я прав?

Алекс. Приятель, я сделал это давным-давно.

Я. Это единственное возможное объяснение.

Алекс. Кстати, мне жаль, что у вас с Сири все так закончилось.

Я. Что?

Алекс. Ты не слышал?

Мой желудок был готов вывернуться наизнанку.

Я. Нет.

Алекс. У нее появился новый парень.

Я. Ты серьезно?

Алекс. Какие новости ты предпочитаешь сначала услышать, плохие или хорошие?

Я. Спорим, тебе это доставляет удовольствие.

Алекс. Хорошая новость — он очень беден, даже беднее тебя.

Я. Тогда протянет недолго. А какая плохая новость?

Алекс. Он виконт. Его прозвище «виконт без портков».

Я. Черт, черт, черт…

Алекс. Прости, что пришлось сказать тебе об этом.

Я. Да ладно.

Алекс. В любом случае, дружище, мы оба будем жить в Америке — ты в Нью-Йорке, я в Лос-Анджелесе. Это ведь круто, разве нет?

Я. Ты прав, но только ты ради этого продал свою душу дьяволу.

Алекс[смеясь]. Эй, мы оба это делаем, приятель. Имей совесть.

Известие о том, что у Сири новый парень, стало для меня ударом, но я находился в идеальном месте, чтобы оправиться от него. В «350» было столько красивых девушек, что иногда его называли «Дворцом Красоты». Не раз я слышал, как два магазина мужской одежды, расположенных по обе стороны здания — «Брукс бразерс» и «Пол Стюарт», — называют «стражами Храма Афродиты». Казалось, я работаю в самом настоящем модельном агентстве.

Однако любая попытка познакомиться с богинями «Конде наст» была запрограммирована на неудачу, поскольку такие действия считались табу. И узнал я об этом после того, как совершил одну ошибку — кидался неприличными шутками во время ознакомительной экскурсии по штаб-квартире «Конде наст». Тур, который проводила женщина из отдела кадров, устраивался для группы таких же новобранцев, как и я. В конце я спросил нашего гида, что нам делать, если мы вдруг заблудимся.

— Вы всегда можете обратиться к помощи модели в вестибюле, — посоветовала она.

— Какой именно? — сострил я.

Однако никто не рассмеялся.

На следующее утро я обнаружил на своем столе служебную записку, озаглавленную как «Политика компании по отношению к сексуальным домогательствам на рабочем месте». Интересно, кто ее мне оставил? Я так и не узнал этого. Записка начиналась следующими словами: «Многие годы «Конде наст» стремится поддерживать среди служащих рабочую атмосферу, свободную от любых форм дискриминации и домогательств». Следующий отрывок был подчеркнут красным фломастером: «Шутка, которую одни находят забавной, может показаться оскорбительной для других». (Слово «оскорбительной» была подчеркнута дважды.) Далее шел список действий, которые «могли повлечь за собой применение дисциплинарных взысканий вплоть до увольнения». К ним относились: