Юрий Любопытнов - Мурманский сундук

— Да перестаньте вы препираться, — прервал их перебранку Афанасий. — Надо быть готовым ко всему. — И добавил, широко улыбнувшись: — Зато какую женщину встретили…

— Теперь она нам покою не даст, — ответил Сергей и рассмеялся.

Он и не подозревал, что его слова окажутся пророческими.

Машину замаскировали в кустах, накинув сверху старую рыболовецкую сеть с кусками зелёной материи, по совету Афанасия, прикрыли ветками, взвалили на плечи поклажу и тронулись в путь. Лодка была довольно тяжёлая. Пришлось привязать к чехлу два осиновых шеста и нести её, как на носилках.

Вёл отряд Афанасий, ориентируясь по своей карте и компасу. Идти пришлось напрямик, путь был не лёгким, особенно для Сергея, не привыкшего ходить с тяжёлой поклажей.

К счастью, карта и компас не подвели Афанасия — через два с небольшим часа они добрались до Язовки недалеко от Сухого Брода. До озера оставалось два или три километра.

На ночь палатку путешественники не стали ставить, чтобы утром было меньше хлопот, а проснувшись — пожалели. Стоял туман, такой густой, что казалось, будто окрестности завернули в белый и мягкий невесомый поролон. Каждая травинка, каждый лист был заткан скользкой жирной мглой. Одежда, снаряжение — всё было мокрым, разбухшим. В трёх шагах ничего не было видно. Истома обняла всё окрест, навела беспробудный сон на лес, траву…

— Что будем делать? — спросил Афанасий спутников, как всегда собранный и деловой. — Выступаем или ждём, пока рассеется туман?

Николай медлил с ответом.

— Подождём, конечно, — первым ответил Сергей. — Ничего же не видно.

— А если весь день туман будет? — посмотрев на Сергея, спросил Николай.

— Весь день не простоит. Солнце разгонит, — с уверенностью сказал Сергей.

— Время терять неохота, — продолжал Николай. — Я не думаю, что наши преследователи сидят, сложа руки.

— Единственное преимущество тумана, — сказал Сергей, — что в нём легче ускользнуть.

— И напороться на корягу, — добавил Афанасий.

Развели костер, чтобы просушить одежду, вскипятили чай. Прошёл час, другой, а туман и не думал расходиться. Он, казалось, стал гуще. Влажные испарения нависали над водой, и в них тонули очертания берегов.

— Чего мы ждём у моря погоды? — сказал Николай, которому не терпелось продолжать путешествие. — Надо плыть!

— Рискнём, — поддержал его Афанасий.

С большим трудом нашли место, где можно было без больших усилий спустить на воду лодку. Когда отнесли своё снаряжение и провиант, сели сами, поняли, что посудина перегружена.

— Лодка по уши в воде, — констатировал Сергей. — Можем перевернуться.

— Ты не каркай! — сделал ему замечание Николай, который и сам видел, что в густом тумане на перегруженной лодке плыть опасно. — Надо просто очень осторожно вести лодку по середине реки.

Он срубил длинный шест и встал на корме, управляя лодкой. Посудина, повинуясь толчкам о дно, медленно развернулась и поплыла вниз по течению. Попадались ямы, где шест не доставал дна, но не часто. Плыли медленно, стараясь не зачерпнуть забортной воды, поочередно сменяясь у шеста, надеясь на счастливый исход путешествия. Впереди сидел Сергей и всегда кричал, если замечал прямо по курсу какое-либо препятствие.

— Коля, осторожнее! Тёмный предмет.

Но страхи были напрасны. Это было либо бревно, которое отталкивали шестом, либо куча полусгнившей осоки или ветви деревьев, упавших в воду.

Вскоре очертания теней по обеим сторонам пропали, и путешественники увидели, что вышли в озеро. Туман рассеивался.

— Теперь надо держаться правой стороны, — сказал Афанасий, взглянув на карту. — Там мельче, и мы легко достигнем Сутоломи.

Прошло около часа. Лодка медленно продвигалась вперёд, почти по самую верхнюю кромку бортов погруженная в воду. Слева, в дымке солнечного утра, лилово расплывчатыми линиями вздымалась каменистая гряда, справа, в бликах, слепящих глаза, расстилалась водная поверхность с выступающими из воды верхушками болотных растений, впереди небо сливалось с водой и казалось, что там была пустота.

— Чудное и чудное озеро, — сказал Николай, сделав в словах разное ударение Он сидел на носу в распахнутой куртке и неизменной шляпе, иногда пощупывая пуговицу, пришитую Ольгой. — Меня как художника оно всегда манило своей яркой первозданностью и непостижимостью. Бывало, замечал — солнце светит и оно ликует, радуется, улыбается, но стоит только солнцу спрятаться за тучкой, сразу отрицательно преображается: скалы чернеют и торчат, как трехгранные гранитные штыки, цветы и травы тускнеют, словно наливаются мёртвой водой, а вода в озере приобретает синюшно-холодный оттенок, студит руки, и кажется это не вода, а ледяной жгуче-морозный сплав. Воздух становится колючим, словно состоит из тысяч невидимых острий, как наждачная бумага, и ранит тело, если повеет ветерок. Такое у меня впечатление сложилось о той его части, что осталась за грядой, — Николай указал вдаль. — А здесь я в первый раз. Эта сторона — сплошной контраст с той, каменистой: берега заболочены, озеро мелководно, обыкновенное, таких много в наших местах.

Спутники молча слушали Воронина. Сергей старался ровнее вести перегруженную лодку. Афанасий в фуражке, низко надвинутой на глаза, с биноклем на груди, смотрел за горизонтом. Он не пропустил ни единого слова из повествования Николая, и когда тот закончил, сказал:

— Раньше на гряде был военный объект. Какая-то секретная лаборатория, работы проводились втайне. Не знаю, до чего доработались, но в начале девяностых лабораторию закрыли.

— Из-за чего? — спросил Сергей.

— Военное ведомство перестало финансировать.

— Во всём одна причина — нет денег, — уныло проговорил Сергей. — А что там изучали? — через секунду спросил он Афанасия.

Тот пожал плечами:

— Об этом не знаю.

— Место таинственное, — проговорил Сергей, осматривая озеро. — Я сразу это почувствовал. Тягостное что-то в душу входит. Вы ничего не слышите? — он неожиданно замер, весь превратившись в слух.

— Нет, — ответил Афанасий и поднёс бинокль к глазам: — Всё чисто, спокойно…

Он достал карту и что-то прикидывал, глядя на нее.

— Верно, показалось, — пробормотал Сергей и налёг на шест.

— А что именно? — спросил Николай, который чётко следовал заповеди, которую выработал, найдя в иконе грамоту: всё непонятное принимать как козни врагов.

— Шум движка.

Неожиданно Афанасий отложил карту в сторону и прислушался:

— Сергей прав, мне кажется, что это действительно мотор. — Он взял бинокль, лежавший на рюкзаке у ног.

Путешественники насторожились. Сергей перестал работать шестом.

Лодка по инерции продолжала плыть, а потом замедлила ход и застыла, слегка покачиваясь. Сзади действительно слышался звук, напоминающий работу двигателя моторной лодки, но он был настолько неявственен, что его было легко спутать с другим. Туман у берегов ещё вис над водой, и сколько Афанасий не подносил бинокль к глазам, ничего не заметил. Они долго прислушивались, но ничего не нарушало тишины. Легко плескалась вода о крутые борта лодки.