Наталия Никитина - Далекое имя твое...

Ястреб, лениво кружась в безоблачном небе, похоже, охранял тишину безлюдной городской окраины. Предвечернее солнце умиротворенно любовалось им, пока он, как бы нехотя шевельнув послушными крыльями, не отвалил в сторону и не исчез из поля зрения. Сухая тропинка казалась теплой. Она словно бы испытывала удовольствие от легких шагов Имре. Наконец-то он посетил дальних родственников, вроде бы отдал давний долг, и теперь, довольный, возвращался в город.

В густых кустах возились, попискивали малые птахи, стрекотали цикады. Было отчего-то так радостно и здорово на душе, что хотелось петь. Это редко случалось с Имре по причине элементарного отсутствия слуха.

Какая-то корявая палка подвернулась, он схватил ее и, сделав два-три ловких выпада, как если бы она оказалась мечом, зашвырнул куда-то в глубину кустов. Еще и оглянулся: не увидел ли кто.

— Да пустите же меня! Вы ломаете мне пальцы! — донесся плачущий девичий голос.

Имре остановился. Хорошее настроение словно ледяным ветром сдуло. Глянул в сторону голоса. За поворотом, у кустов боярышника, рыжий рослый малый с ехидной улыбкой пытался удержать белокурую девицу. Та уже панически рвалась от него. Завидев Имре, она закричала еще громче в расчете на помощь.

Имре не раз приходилось вмешиваться в подобные конфликты. Уже и зарок давал не совать нос, куда не просят. Не сдерживался. А подобные сцены будто кто нарочно подсовывал.

Однажды из гостей возвращался. Простился с приятелями; в переулке возле дома — какая-то борьба. Тьма вокруг, ничего не видно. По бормотанию понял: цыгане, женщина со своим мужем. Кто кого куда тащит — не разберешь. Имре хотел мимо пройти, как, видел, многие делают. Вдруг крик услышал: «Нож убери, убери нож!..»

Ну, совсем плохи дела, если парень — с ножом на жену. Сейчас полоснет, а протрезвеет — локти кусать будет.

Решил нож отобрать, а там — кувыркайтесь, как хотите.

Ну, и полез! Схватился с малым: «Отдай нож, чудак! И проваливай».

А у того и вправду нож в кулаке, вовсю размахивает. Имре схватился с ним и женщину просит:

— Помогите нож отнять!..

А та то «Караул!» кричала, а вдруг против Имре повернула. Тьфу ты, дьявол!

Тут прохожий, видный такой. Имре оторвался от пьяного — к этому прохожему:

— Нож у пьяного. Женщину грозится порезать. Давайте отнимем…

Потом-то Имре понял свое дурацкое положение и как он в это положение попал, но что толку? Прохожий, конечно, прошмыгнул, как крыса. Во тьме исчез. А Имре, появись полицейские, попал бы в историю. Пришлось самому спасаться от веселой парочки.

С тех пор — все, решил! Ни в какую историю меня на аркане не затащишь. И вот — на тебе! Такой день, такое настроение…

— Слушай, брат, оставь ее в покое, — стараясь, по возможности, не затрагивать самолюбие парня, остановился Имре. А у самого внутри что-то защемило неприятно: опять ввязался, словно ботинком в лужу попал.

— Малый, зажмурься покрепче и проходи. Тебя мамочка дома ждет.

Ну, это он напрасно, конечно. Хоть и покрупнее Имре и даже, может, постарше. Но Имре же тебя никак не хотел обидеть. Это ты сам с девчонкой связался и думаешь, тебе все можно, пока вокруг ни души.

— Сожалею, ваше благородие, но вам придется прервать свое варварское занятие, — еще полушутя заметил Имре, надеясь, что у парня хватит юмора оценить ситуацию и закончить дело миром. «Тем более, — догадался Имре, — не убивать же он собирается эту востроносенькую бабочку, которая неизвестно как залетела сюда. Одна бы, пожалуй, ни за что здесь не оказалась».

— Чего, чего?.. Повтори, что ты сказал…

Рыжий мгновенно отцепился от своей жертвы и переключился на Имре. Это уж совсем ни к чему…

Несостоявшаяся жертва меж тем вспорхнула напуганной птичкой и, не обременяя себя желаньем оставаться свидетельницей назревавшего скандала, побежала по тропинке к высившимся домам пригорода. Только задком завихляла.

— Ну, все. Конфликт исчерпан, — усмехнулся Имре.

— Ни хре-ена! — процедил рыжий. — Теперь ты не уйдешь отсюда. Понял?

Имре пожалел, что зашвырнул палку. «А если еще нож у него, дело совсем худо».

— Послушай! Шел бы ты, парень… — перестал иронизировать Имре.

Но тот вцепился в новую курточку Имре: отдирать будешь, куртку порвешь. Досадно было вернуться домой в изодранной. А дело шло к тому. Рыжий напрягся со злорадной улыбочкой.

— Брат, иди домой, — умиротворяюще произнес Имре. — Сам видишь, что неправ.

— Что-о?

— Ничего…

Для рыжего слова Имре, как керосин в костер. Принял его за мешок с картошкой.

— Иди домой, малый! Вижу, что сильный, — рассердился Имре.

— Ничего ты еще не видишь…

— Вижу, вижу, отцепись же!

Но тот будто не слышал. Глазищи вытаращил и вправду задушить готов.

— Ах, так!?

Имре перехватил его руку и сделал ложный выпад.

— Ой! — вскрикнул парень, — пусти!

— Ну, что? На колени поставить? Иди к чертям! — оттолкнул Имре, отряхиваясь и поправляя ворот куртки.

— Ты мне чуть руку не сломал. Ты что? — конфузливо заныл малый.

И злорадная улыбочка сразу куда-то исчезла, и голос вроде нормальным сделался. Человек — человеком. Будто воздух спустился из резинового шарика.

— Ну, все? — на всякий случай спросил Имре.

— Конечно, если ты всякие там приемы знаешь.

— А если бы не знал?

— Ну, если бы не знал… — не нашелся, что ответить рыжий. — Мало ли, кто не в свои сани лезет? Может, ты сам с ней хотел познакомиться.

— Это с какого же бодуна? Иду, никого не трогаю, как говорится. И вдруг — крик. Гляжу, ты ей руки выкручиваешь. Ты бы что на моем месте сделал? Вот скажи? Сделал бы вид, что не заметил?

— Да что я мог с ней сделать? — рыжий был в замешательстве. — Что мог сделать, ты ж не знаешь, как я к ней отношусь. Я, может, сам за нее… Эх!..

— Ладно, давай познакомимся, — протянул руку Имре, радуясь, что дело миром закончилось.

— Габор, — выдавил рыжий. — Я ей все сразу сказал, а она, подумаешь, — будущая балерина… С простым работягой ей неудобно. Сразу начала говорить, что ей некогда со мной встречаться. А что, если у меня на руках больная мать да трое сестер. Разве я виноват, что отец — не управляющий банком, а простой аптекарь, и то не живет с нами. Я же честно признался, что не богач какой-нибудь. Вот у меня приятель говорит: чего ты им всем свою биографию выкладываешь? Они от твоей биографии — как воробьи от кошки. Ты, говорит, с меня пример бери. Я, как начну им про себя расписывать, что и в кино начинаю сниматься, и папаша коммерсант, и мама знаменитая актриса, девицы только рты раскрывают. Они — как мошкара вокруг него. Когда-то правду узнают…