Иштван Эркень - Путь к гротеску

Однако когда служанка с мешком под мышкой, по своему обыкновению громко хлопая дверьми, вошла в комнату, она нигде не обнаружила трупа насекомого. Вместо этого она заметила молодого мужчину, который в ночной сорочке, но без подушки и одеяла спал сном праведника на кожаном диване.

— А ты как сюда попал? — спросила служанка, дюжая, костистая женщина с седеющими волосами, которую трудно было чем-либо удивить. Пожав плечами, она с силой хлопнула дверью и пошла к хозяевам выяснить, что это за мужчина.

От стука двери Грегор Замза проснулся. Сознание с трудом возвращалось к нему, и это было сознание досадной приниженности, которое мы обычно испытываем, пробуждаясь от мучительных снов. Ему, к примеру, вроде бы снилось, будто бы он превратился в какое-то насекомое размером с человека; на миг ему даже почудился собственный, разделенный дугообразными чешуйками, живот и многочисленные тонюсенькие, хрупкие ножки, — но кошмар тотчас и рассеялся, когда он окинул себя взглядом и увидел знакомую ночную сорочку, из-под которой высовывались его собственные ступни. Тот, кто лежит здесь, — это и есть он сам, доподлинно реальный Грегор Замза, коммивояжер торговой фирмы сукон.

Но по мере того как в голове у него прояснялось, он стал подмечать некоторые странности, которым не находил объяснения. К примеру, у него почему-то испортилось зрение, ведь даже при ярком свете весеннего утра он весьма неясно видел углы комнаты. Или, может, он еще не совсем проснулся? Вряд ли — ведь слух его работал безукоризненно, четче, чем когда-либо; он мог различить даже шелест крылышек мухи, которая летала меж оконных рам. Грегор с силой протер глаза и уставился в одну точку; он успокоился, потому что зрение явно обретало прежнюю остроту, и тут ему бросились в глаза некоторые перемены.

Во-первых, куда девалась вся его мебель? Где платяной шкаф, где письменный стол, в котором наряду со многими прочими вещами хранились инструменты и лобзик? Отчего у комнаты такой голый вид? Кроме кожаного дивана, он увидел вокруг лишь стол, стул и кое-какой хозяйственный хлам вроде мусорного ведра, которому совершенно не место в комнате!

Но если зрение его — пусть и временно — несколько испортилось, то слух невероятно обострился. Малейший шум и самый приглушенный шепот в гостиной он различал абсолютно отчетливо, хотя там всячески старались, чтобы сюда не просочилось ни звука. Однако он даже по обрывкам звуков и скрипу стульев мог определить, что вся семья сидит за столом, прислушиваясь к словам какой-то незнакомой особы, как оказалось, новой служанки. На нее несколько раз шикали, после чего она продолжала свой рассказ, понизив голос. Зато отчетливее доносились приглушенные рыдания госпожи Замза и ласковый шепот сестры Грегора, пытавшейся успокоить мать. Порой за дверью наступала полнейшая тишина, удивленное молчание; в такие моменты Грегору чудилось, будто он видит, как родители и сестра внимательно смотрят на служанку, а затем обмениваются между собой многозначительными взглядами.

Однако факт, произведший такое ошеломляющее впечатление по ту сторону двери, еще большее потрясение вызвал у самого Грегора. Из слов прислуги и прорывающихся рыданий матери Грегор понял: то, что он принял за сон, оказалось явью, поразительно невероятной, чудовищной действительностью. В разговоре упоминалось огромное насекомое, которое несколько месяцев гнездилось в комнате Грегора, по ночам спало под кожаным диваном, а днем на свободе ползало по стенам и потолку или же, опершись спиной о спинку стула, выглядывало в окно.

Обо всем этом в гостиной говорилось шепотом и в прошедшем времени, потому что, как оказалось, насекомое утром сдохло; однако для Грегора рассказ звучал тем более злободневно, что он осознавал: все это произошло на самом деле и герой этих невероятных событий — он сам. Судя по всему, именно он по неизвестной причине временно прекратил свое человеческое существование и принял облик насекомого. У него отпали все сомнения после того, как он услышал прерываемые астматической одышкой слова матери:

— И вы, Анна, утверждаете, будто видели моего сына в его комнате?

В ответ прислуга заявила, что она не знает сына господ Замза, поскольку служит в доме всего лишь полтора месяца и за это время ей приходилось иметь дело только с этим «незнамо чем» — тут мать и сестра зашикали на служанку, чтобы та говорила потише, — но давеча, когда она хотела убрать останки, то вместо трупа обнаружила спящим на диване высокого темноволосого господина, а это «незнамо что» исчезло без следа.

— Господи! — вздохнула Грета. — Неужели ты наконец возвратил нам нашего Грегора?

Тут в гостиной опять наступила тишина, и Грегор чувствовал, что все четверо уставились на дверь его комнаты. Затем послышался звук отодвигаемого стула, и Грета, которую Грегор узнал по шагам, на цыпочках подкралась к его двери, прижалась к ней ухом и замерла, прислушиваясь. Чуть погодя, вероятно подбадриваемая остальными, она кончиками пальцев постучала в дверь и сдавленным голосом спросила:

— Это ты, Грегор?

— Конечно, я, Грета, кому же еще быть? — ответил Грегор, однако и сам почувствовал, что голос не похож на его прежний, — не только потому, что плохо подчинялся ему, как и зрение поначалу, но к голосу его примешивались какие-то звуки, совсем не свойственные человеческой речи. Он не удивился, что сестра не поняла его и вновь повторила свой вопрос, еще более встревоженно, чем прежде. Это, однако, раздосадовало Грегора, и, дважды кашлянув, он раздраженно прикрикнул на сестру:

— Оставьте меня в покое!

— Грегор, Грегор! — воскликнула Грета в знак того, что на сей раз поняла брата. — Скажи же что-нибудь!

Но он остался безмолвным. Сестра подождала еще какое-то время, а затем Анну услали, и сидевшие за столом родственники шепотом продолжали совещаться. Грегора это больше ничуть не интересовало. Он тихонько подошел к двери, повернул ключ и, опять усевшись на диван, погрузился в раздумья.

К тому времени — подобно зрению — восстановилась и ясность памяти, обрушив на него лавину вопросов, сомнений, тревог. Если действительно это он превратился в насекомое, то как произошло это превращение — внезапно или постепенно? Когда оно свершилось и чем было вызвано? И что послужило причиной обратного превращения?

В комнате повсюду густым слоем лежала пыль, на стенах и потолке чернело несметное количество каких-то точек. Грегор вскоре сообразил, что это следы его ног. Теперь ему вспомнилось, что благодаря клейкому веществу он с такой же легкостью сновал по потолку, как и по полу. И тут он вдруг подумал, что не так уж плохо ему жилось в бытность его насекомым, более того, помнится, когда миновало первоначальное чувство стыда, он испытал удовольствие от свершившегося с ним превращения. Конечно, существование насекомого тоже не ахти какое блаженство, но все же лучше, чем участь коммивояжера!