Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Как лицо должностное, А. Северский владеет объективной статистикой. Вот печальная цифирь. При родах и в течение первого года жизни за 2005 год в стране погибло более 18 тысяч младенцев. Данные по Москве в статистику почему-то не попали. Это великая государственная тайна — наряду с численностью ядерных боеголовок в Вооруженных силах РФ?

Когда-нибудь на эту тему напропалую будут зубоскалить Петросян, Галкин, Жванецкий и др. На подиум с гитарами выйдут новые Галичи, Высоцкие… Будьте уверены, барды не пощадят чиновников мундиры, как и правила казенного общежития переходного периода. А давайте-ка, братья и сестры, честно признаемся: «переходный период» на Руси длится кабы не с времен Гостомысла…

С отчаянья, от безысходности Игорь Брежо вынес врачу смертный приговор. Для чего нанял первого же подверпувшегося на станции метро «Речной вокзал» киллера. В качестве предоплаты выдал 65 тысяч рублей человеку, который вызвался помочь в устранении профессора медицины. Эту роль, не торгуясь, принял на себя сотрудник РОВД.

Андрей Давыдович то ли почувствовал, что тучи над головой сгущаются, то ли его предупредили об опасности… Однажды Игорю Брежо позвонили: заказ-де выполнен. И потребовали полный расчет за «работу». В установленное время заказчик явился в сквер у метро станции «Новокузнецкая», имея при себе наличку: 8,5 тысячи баксов. При передаче денег из рук в руки он был задержан операми. Оказалось, то была спланированная акция. Несчастный отец превратился в преступника. Мера наказания: девять лет строгого режима.

Профессор медицины Липман сразу ж вышел из укрытия. Одним убийством в Белокаменной стало меньше. Впрочем, радости от этого ни юстиции, ни честным людям не было. По-прежнему неблагополучной оставалась в Москве медицинская среда.

В сентябре того же года город потрясла зверская расправа. Средь бела дня, на людном месте двое подростков на роликах, нагнав прохожего, всадили ему в спину, под лопатку, кинжал. Жертвой бандитского нападения оказался знаменитый пластический хирург Евгений Лапутин. Существует несколько версий этой трагедии. Основная и главная — месть пациента за неудачную операцию на лице. Киллеров ищут до сих пор.

В следующем номере газеты «Округа» вышла заметка из Ульяновска. Цитирую:

«Пенсионерка К., страдающая глаукомой, напала на окулиста местной поликлиники. Будучи в невменяемом состоянии, несколько раз ударила врача по голове тяжелой сумкой. У доктора произошло сотрясение мозга… Причиной психологического срыва пациентки послужило то, что доктор в течение нескольких месяцев не выписывал слабовидящей полагающийся ей по закону льготный рецепт».

В миролюбивой стране воцарилась атмосфера всеобщей агрессии. В подтверждение этого очевидного тезиса та же газета опубликовала мнение психиатра, доктора медицинских наук Михаила Виноградова. Вот фрагмент его комментария:

— Меня потрясла ситуация, в которой оказался профессор Липман. Слава богу, хоть остался жив и невредим. Но вот статистика из другой графы… Каждый год в стране гибнет от рук пациентов (или их близких) до десяти и более моих коллег. Предполагаю, что у Игоря Брежо на фоне личной трагедии возникла затяжная дистрофическая депрессия демонического типа. К сожалению, несчастный отец только что появившегося на свет младенца сразу ж не обратился за помощью к психиатру. Подлили «масла в огонь» чиновники от здравоохранения, а также сотрудники института акушерства и гинекологии. Похоже, последних больше всего беспокоила честь мундира.

В житейском — и служебном — обиходе нам часто не хватает сочувствия и элементарной человеческой чуткости со стороны врачебного персонала. А то и просто доброго слова. Предполагаю: на этом фоне у Брежо и произошел душевный срыв. Немного погодя душа ожесточилась и возникло бредовое состояние: «врач на меня не так поглядел», «не то сделал», «ушел от откровенного разговора»… И вывод обескураженного максималиста: «Виновный должен понести наказание!» Конфликт усугубился еще и тем, что милиция, прокуратура, суд заняли беспринципную позицию. Тут-то у несостоявшегося отца и взыграло сердце ретивое. Разум ослепила страсть. Игорь Брежо поднял руку на врача… Который, на беду, сам оказался на руку не чист.

Концовку журналистского расследования венчала выдержка из досье Лиги защитников пациентов. Оказывается, за год при родах (или в течение двенадцати месяцев жизни) у нас в России погибает более восемнадцати тысяч младенцев. По Москве данных нет. Судя по всему, хвастаться нечем. А вот еще немного цифр федерального уровня. В 2004 году на один миллион четыреста тысяч родовспоможений выявилось 810 тысяч осложнений у новорожденных и 940 тысяч у матерей…

…После прочтения газеты долго лежал я без движения, натянув одеяло до подбородка и устремив взор в потолок. В палате стояла мертвая тишина: ни кашля, ни чиха. Все ждали моей профессиональной реакции на чтиво. Без выпендрежа я выдал то, что лежало на уровне подкорки:

— Будь я на месте Игоря, возможно, поступил бы точно так же. А то и похлеще (Когда очерк был готов к печати, в СМИ промелькнула информация: высшая судебная инстанция в отношении Брежо изменила меру пресечения, ограничившись условным наказанием. Да и то сроком на год.).

— А то и похлеще, — будто эхо раздалось в восьмиместной палате. И никто в гневе не выбежал в коридор.

Первым подал голос с угловой койки наш «гегемон», слесарь-лекальщик шестого разряда с авиастроительного завода «Сухой». У него богатый жизненный опыт, гибкий аналитический ум, обликом похож на библейского пророка Саваофа. Говорит редко, да метко, исключительно по делу, когда уже отмолчаться нельзя.

Поднявшись на локте, Борис Сергеевич произнес:

— Была медицина наша народная, стала антинародная… Однако лично я медперсонал ни в чем не виню.

Сказал — и отвернулся к стене. Но успел искру заронить, придав разговору новый поворот.

Так рассуждают ну разве философы. Реальность же такова: между медиками и пациентами стоит высоченный забор, увенчанный колючей проволокой, через которую идет ток высокого напряжения. Так что СТОРОНЫ вынуждены общаться через лаз или делают подкопы. В качестве посредников выступают родичи, товарищи по работе.

В больницах не терпят умников, имеющих привычку качать права. На всякий случай я прихватил из дому начатую рукопись. Ну и, малость оклемавшись, разложил на своем ложе бумагу, письменные принадлежности. Не успел и абзац закончить, подымаю голову: вижу в двух шагах от койки лечащего врача Инну Аверьяновну, застывшую в позе львицы перед прыжком.

— Кляузу сочиняете, — раздался спокойный голос с оттенком легкой укоризны.