Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

У меня был период жизни, когда я был панком. Однажды нашу компанию пригласила в гости одна богатая тётка, которая жила на Невском. Они с мужем пригласили нас в гости, очевидно, надеясь, что мы их развлечём своим внешним видом, манерами поведения и панковским пением песен. Однако мы вели себя несколько разнузданно, хозяева нас выгнали. Один человек из нашей компании не выдержал нервного напряжения от своего собственного имиджа, и украл роскошную натуральную шубу хозяйки. В среде панков было принято проявлять свой цинизм посредством воровства друг у друга и у всех остальных.

Украв эту шубу, он собирался в ней прогуливаться по Невскому. Но, подумав, он испугался — а вдруг хозяйка шубы встретится ему на Невском, будет скандал. Тогда он взял бритву и шубу побрил. Это оказался нелёгкий труд, было сломано и затуплено не одно лезвие. Наконец работа была сделана, бритую шубу хозяйка уж точно не узнает. Я встретил своего приятеля в этой шубе. Она выглядела как кожаное пальто, из которого внезапно проросла щетина, не успевшая дорасти до состояния бороды. Все, кто видел эту шубу, находились некоторое время в состоянии лёгкого шока. Не могли понять, из какого зверя это изготовлено. Или это была особая шкура, которая, после гибели животного, продолжает слегка обрастать…

Когда я училась на юридическом факультете в Университете, у нас в группе была девушка, которая всё время чудовищно опаздывала на лекции. Опаздывая, она каждый раз что-то новое изобретательно придумывала. Её путь в альма-матер пролегал через Невский на троллейбусе, и большинство своих историй она связывала с этим видом транспорта. Все привыкли к тому, что она любит приврать. Однажды она в очередной раз опоздала этак на полчаса, и сказала, что она не виновата, виноваты слоны, которых переводили через Невский проспект, из-за чего весь транспорт остановился. Мы долго хохотали над её выдумкой, но потом оказалось, что на этот раз она не наврала, действительно, переводили слонов. Но с тех пор девушку звали Ирка со слоном.

В год пышных торжеств по случаю 300 летия Петербурга я и мои друзья высказывались резко против всей этой раздутой помпезности и казнокрадства. Чтобы избежать праздников, я решил совершить психоделический велопробег Дрезден-Петербург. Но так получилось, что из-за проблем с визами я застрял в лесу на границе с Белоруссией, и отстал от основной группы велогонщиков. До Петербурга я добрался как раз 30 мая, когда над Невой происходило лазерное шоу, салют, парад кораблей и т. п. Мой друг позвонил мне ближе к ночи и предложил всё же пойти посмотреть на всё, что устроили власти города. Мы вышли с ним на Невский проспект — на нём не было ни души. Мы пошли в сторону Невы, и вдруг навстречу нам стали попадаться сначала отдельные граждане, потом кучки людей, потом сплошной бесконечный поток горожан, возвращавшихся с салюта. Мы единственные шли против течения, настырно пробирались к Неве, хотя это было очень трудно. Я чувствовал себя безумной нерестовой рыбой, прыгающей против течения с целью скинуть икру на горной вершине. Это было как олицетворение моей оппозиции по отношению к празднующему юбилей народу…

Это был какой-то сумасшедший день. Я сидела в гостях у подруги, которая живёт в доме на углу Фонтанки и Невского проспекта. Сначала мы выглянули в окно и увидели абсолютно голую женщину в резиновых шлёпанцах, которая шла по Невскому с банным веником. Перепарилась, наверное. Не успели мы опомниться от лёгкого шока, как увидели плывущего по Фонтанке белого кота. Мы бросились его спасать. Взяли кусок длинного холста, свесили его в воду с набережной, кот зацепиться за него не смог. Тогда мы нашли лопату с длинным черенком и загнутым низом — она валялась под лесами дома, который находился в состоянии ремонта. Кот на протянутую лопату отреагировал положительно. Он влез на неё, и был спасён. Наблюдавший за нашей спасательной акцией прохожий забрал кота, сказал, что отдаст его в столовую, мышей ловить и сытно харчеваться.

На Невском во времена совка часто встречался городской сумасшедший. Он фланировал туда-сюда в котелке и бабочке, с тросточкой в руках. При этом был одет в задрипанную одежду — пиджачишко пошива «Большевички», стоптанные ботинки фирмы «Скороход» и т. п. Но сам себя он воображал пребывающим в ушедшей эпохе, считал ниже своего достоинства совершать променад по Невскому без бабочки, котелка и трости. Он гордо вышагивал, потерявшийся во времени.

У меня была подруга, внучка бывшего хозяина аптеки на углу Невского и Фонтанки. Там сейчас ресторан «Суши». Эта аптека существовала на этом месте ещё до революции, но большевики её прихватизировали.

Моя подруга мне много рассказывала о своём дедушке. Он, будучи бедным еврейским мальчиком, попытался устроиться в Петербурге, но был изгнан казаками за проживание без регистрации. Тогда он отправился в Тарту, в Дерптский университет, где выучился на фармацевта. Он вернулся в Петербург отличным специалистом, сначала он был помощником хозяина аптеки на Невском, в 1915 году стал её хозяином. Это была первосортная аптека, за ней располагалась химическая лаборатория, где производилась большая часть лекарств. Это было характерно для всех аптек. До революции за фармацевтами был строгий контроль со стороны полиции. Следили не за продажей кокаина и морфия, которые продавались без рецепта, а за продажей соляной и азотной кислоты, так как из неё революционеры производили взрывчатку. Кокаин высшего качества кстати, был немецкий, производился фирмой «Марк».

Революция для дедушки началась с того, что в 1917 году манифестанты сбросили двуглавого орла, украшавшего угол дома, где располагалась аптека. Орёл упал и разбил витрину аптеки, дедушка был страшно огорчён этим.

Хозяина аптеки не пустили в расход, а даже оставили при своей собственности — сначала в качестве уборщика, потом — мойщика колб, потом — провизора. Более высокой должности ему так и не дали. Дедушка моей подруги умер во время блокады. Начиная с сентября 1941 года служащие аптеки стали растаскивать из неё всё, что могли — кроме перевязочных материалов, которые были конфискованы государством в начале войны. Фармацевт унёс из аптеки трёхлитровую банку глюкозы. Он ею питался, за водой ходил к проруби на Фонтанке. Но, очевидно, глюкоза его и погубила. Он распух от голода и умер.

Однажды над Невским я видела удивительную битву ворон и чаек. Было раннее летнее утро, на улицах — ни души, а в воздухе происходил настоящий воздушный бой. Сначала я услышала ужасные птичьи вопли над головой. Посмотрела на верх и была потрясена увиденным. Чайки, выстроившись треугольником, атаковали ворон. Потом треугольник распадался — происходила воздушная драка отдельных чаек с отдельными воронами. Бело-чёрные клубки носились по воздуху, иногда более сильная птица в поединке начинала преследовать более слабую. Над моей головой проносились с громким карканьем и визгом сумасшедшие птицы, злобно раскрыв свои острые клювы. Вроде бы чайки победили. Я думаю, это была битва птиц за городские помойки во дворах.