Ирина Дудина - Предводитель маскаронов

Влад, красивый, с гладко выбритым черепом, сказал мне, сидя на моей заплюзганной кухне: «Ты подумай, согласна ли ты стать моей женой или нет. Крепко подумай. Если скажешь «да» — то это будет навсегда. Я — собственник. Моя женщина должна быть только моей и ничьей больше… Если ты мне изменишь, я выколю тебе ножом глаза оба глаза выколю, ты поняла?». Он махнул перед глазами по особому сжатой рукой, показывая, как это сделает. Я захихикала: «Может, один глаз мне всё ж оставишь, а?». Он сказал: «Неа. Женщине, которая мне изменит, глаза не нужны».

Я подумала, что мне это страшно нравится. Это так концептуально!

Он ушёл, а я взвешивала долго — что ему ответить.

— Я не люблю тебя, Владик, и ты меня не любишь. Мы друг друга почти не знаем. Я видела-то тебя всего три раза. И к чему такие экстремальные обещания? Нежелание делить меня с другим с самцом — не это ли главное, а? А, может это желание на монопольное потребление самки — это типа страх перед СПИДом? Ты просто напросто так трясёшься за свою жизнь? — сказала я ему, когда он пришёл через день.

— Нет, мне по фигу. Не поэтому.

— Зачем я нужна тебе? У меня двое детей. Я нищая, старая и страшная. К тому же у меня нет отдельного жилья; скоро приедет бабка с дачи, и всем нам будет труба.

Влад присосался к дырке в банке пива «Охота», ответа я не услышала, вместо него — засасывающие звуки рта.

— Ты свободный мужик и мог бы найти себе помоложе, без детей и с отдельной квартирой. Может быть, даже богатую. Она бы тебя содержала… Ты же не фига работать не любишь, тебе хочется писать музыку…

Я смотрела на него вопросительно, мне правда был непонятен его выбор.

— Ты спрашиваешь, зачем ты мне? Я вычислил тебя, я просто тебя вычислил. Считай, что это брак по расчёту.

— С обеих сторон, что ли?

«А с моей стороны, на хрен ты мне сдался — нищий алкоголик, без своих квадратных метров, к тому же без российского гражданства. Гражданин мира — ха-ха-ха!». Так подумала я, но вслух не произнесла. Из вежливости.

Он насупил свои абдулаевские брови, гладкий выбритый его череп при этом не наморщился. Мне ужасно захотелось потрогать его лысину. Я протянула руку, трогая его колючий пух, он перехватил меня снизу.

— Не пора ли нам сударыня перейти к совокуплению?

«Вот это темпы! И всё от застенчивости!», — удивилась я.

Влад быстро разделся. Он был потрясающим. Бледный, как могильный червь, ужасно худой; на его длинном скелете почти не было мышц, ручки тооненькие, ножки тооненькие, но всё удивительно мощное. Конструктивизм. Несущая основа человеческого тела без декоративных украшений. Мне его совсем не хотелось. К тому же от него ужасно воняло спиртом, каким-то особым искусственным этиловым спиртом, который добавляют в отечественное пиво. От потрясения его неземной, а какой-то инопланетянской, технократической красотой, я впала в смущение. Я не могла ему в глаза смотреть. Он приказал мне раздеться. Я знала, что вряд порадую его своими материнскими останками. Он не разрешил выключить светильник на прищепке, который свисал с дверцы книжного шкафа, и я великолепно видела, как жадно он смотрел мне в глаза. Я вращала глазами в разные стороны, особенно мне нравилось рассматривать его бритый череп, но только не в глаза. Я умирала от застенчивости. «К совокуплению пригодна», — пробормотал Влад, ощупывая мою белую ляжку. С потенцией у него всё было в порядке, значит он не наркоман, — поняла я. Но чего надо этому алкоголику от меня, ведь он же водку будет хотеть всё равно сильнее. Унизительно соперничать с бутылкой. Владик трахал меня, и в тощем его желудке булькало одиннадцать баночек пива «Охота», которые он выпил перед приходом ко мне. Когда я засыпала, то услышала его злобный шёпот: «Чёрт, не получил никакого удовольствия». «Я тоже, — думала я во сне. — Какой-то чужой незнакомый мужик зачем то влез ко мне в постель, зачем то трахал меня. Как всё просто! Сказать, что хочешь жениться — и вот уж делай что хошь… Да, у меня никого нет уже год. Всё внутри меня умерло. Ну и пусть умирает. Ты, Влад, не тот герой, что способен меня пробудить». Когда я спала, мне показалось, что он блюёт в ванной.

Владик исчез, да и пошёл на хрен. Появился через месяц, страшный, красноглазый, и на ухе у него выросли две гадкие папилломы. Он был похож на породистого бультерьера, на котором есть какие-то врождённые бородавки, говорящие о его собачьем аристократизме. Он вошёл, покачиваясь, я попыталась его выставить за дверь, но потом подумала: «А чего! Прикольный такой. Я же писательница, а не обывательница. Пусть расскажет что-нибудь. По речам — вполне адекватный, хотя видок у него — ужас!!!».

Влад опять был безумно красив. В ярких синющих джинсах, в красной байковой кофте, белоснежных маленьких кроссовках. За спиной у него был рюкзак, в нём был профессиональный строительный инструмент: пилы какие-то, шуруповёрты, свёрла всякие. Лысый череп сиял как солнце, отбрасывая блики на стены. Строитель Сольнесс пришёл к нам!

— Сударыня! Не нужно ли вам что-нибудь распилить? Или шурупы ввернуть?

— Ты откуда такой красивый, и что это у тебя в котомке?

— Меня отстранили от работы по причине моего неправильного состояния. Это возмутительно! Неужели я пьян, скажите, сударыня! Раз я стою на ногах и могу передвигаться, значит, я могу работать. Вот, смотрите!

Влад стал как аист задирать свою огромную ногу в моём маленьком кукольном коридоре, как бы из сказки Незнайка в цветочном городе, мы с сыном с ужасом смотрели, что из этого выйдет… Всё было странно нормально. Влад зажмурил глазки, стоял на одной ноге и довольно точно, без дрожания рук, хватал себя за кончик носа.

— А они говорят — пьян! Да, нетрезв, но это не значит, что не могу приступать к выполнению своих обязанностей.

— Владик, а можешь своей хренотенью всобачить пару шурупов в Митькин секретер, а то он весь расползается?

— Безусловно могу. Легко!

Влад швырнул на пол свой шикарный инструмент, воткнул в сеть провод шуруповёрта, и удивительно точно и метко вонзил своим страшным орудием несколько шурупов куда надо. Потом достал циркулярную пилу и сделал пропил в моей хрущовской стене. Я заорала на него, и он не пропилил стену насквозь. Я залепила щель скотчем, чтобы в ней не могла завестись какая-нибудь жизнь. После проделанной работы он откупорил очередную баночку пива «Охота», хотел сесть на диван, но промахнулся, шлёпнулся задницей на пол, из пивной дырки на пол вытекла вонючая пивная жижа. Я с омерзением смотрела на это большое животное, колеблющееся на моём полу.

К ночи он вышел на улицу и вернулся с двумя огромными пакетами, набитыми чудовищной какой-то жратвой. Влад пошёл за мясом, но мяса в ночных магазинах не было. Влад парил на сковороде несколько пакетов замороженных овощей, потом всё это залил кетчупом и съел. «Ага, пожрать любит, значит не совсем конченый алкоголик!», — подумала я с лёгким воодушевлением.