Антон Соловьев - Lubvi.NET

Что ж, всему свое время. Мне были приятны эти люди до тех пор, пока они не начинали отчаянно страдать рефлексией и петь песни Джаниз Джоплин сквозь пьяные слезы. Нет, встречать Новый год я туда больше не пойду. Такие люди хороши только в строго дозированных порциях общения и желательно на трезвую голову.

В очередной раз думая о месте, где бы мне хотелось встретить Новый год, я проходил мимо книжного стеллажа в коридоре и невольно бросил взгляд на фотографию моих родителей. Фотография эта была очень старая, сделанная в Сочи в конце 70-х. Я остановился и стал пристально рассматривать ее. Как же я стал похож на отца! Впрочем, в этом ничего удивительного не было. На кого же мне еще быть похожим, как не на своего отца?!

В голове сразу пронесся вихрь самых разнообразных мыслей. Мне вспомнилось очень многое: и хорошее, и плохое. Но больше, конечно же, было хорошего. И я решил позвонить родителям и узнать, где они собираются праздновать Новый год. Без всякой задней мысли, просто узнать. Выбирался я к ним не так часто, в среднем раз в две недели. Ведь работал я, по сути, без выходных. Я взял со стола мобильник и набрал номер отца.

— Как дела?

— Тружусь, — ответил отец. — Подожди, у меня сейчас совещание через пять минут. Что-то срочное у тебя? — в голосе проскользнула тень тревоги.

Мой отец был на редкость пунктуальным человеком. У нас с ним даже контрольные звонки происходили в строго определенные дни и часы. Видимо за то, что я подчинил всю свою нынешнюю жизнь строго распланированному распорядку, нужно сказать спасибо именно ему. Ожидая, пока отец перезвонит мне, я сел работать. Через сорок минут раздался звонок.

— Ну что? Как у тебя дела? — спросил отец.

— Да как и ты — тружусь.

— Это правильно. Заехал бы к нам на выходные?

— Постараюсь, но не обещаю.

— Ты бы отдыхал больше.

— Ну, я и так с девушками… — начал я.

— Это не отдых, это обязанность мужика, — заявил отец.

— Вы, кстати, с мамой где собираетесь Новый год отмечать? — я решил резко сменить тему, поскольку разговоры о том, что я категорически не желаю отдыхать, раздражали и будут раздражать меня всегда, кто бы их ни заводил.

— Да не знаю. Дядя Слава с женой в Египет собрался, тетя Света хочет в Томск к матери. Ты же знаешь, у нас с мамой не так много друзей. В основном только те, кто еще с комсомольских времен остался, и все. А ты где?

— А я вот не знаю. Мне компания та надоела, где я раньше отмечал. Вообще, думаю: может, просто превратить тридцать первое в обычный рабочий день? Наиболее комфортно я себя чувствую только за работой.

— А девушку пригласить?

— Пап, ты знаешь, у меня такие девушки, что с ними спать приятно, а вот Новый год я с ними не хочу отмечать.

— Ладно. Надумаешь — приезжай к нам. Накормим, напоим.

— Вот так все родители. Первым делом накормим. Такое впечатление, что я здесь голодаю.

— Но мама-то все равно лучше готовит.

— Год назад я бы с тобой не спорил, но сейчас…

— Не зазнавайся! — Отец засмеялся.

Мы еще поговорили минут десять и сошлись на том, что числа двадцать пятого я позвоню и точно скажу, приеду я или нет, хотя я уже точно знал, что приеду.

Света, узнав о том, я буду праздновать Новый год у родителей, сначала жутко обиделась. Но ее обида длилась не более часа. Мне всегда было приятно общаться с умными людьми хотя бы потому, что они способны выслушать и критически оценить чужие доводы, а не стоят на позиции — только я прав, только я логично рассуждаю.

Света прекрасно понимала, что в ее компании я настолько лишний человек, насколько она была бы лишней в компании моих сверстников. Впрочем, в компании большинства моих одногодок, пусть даже и имеющих со мной схожие интересы, я также чувствовал бы себя лишним.

Если говорить откровенно, то мне просто были не интересны их разговоры. Причем совсем не интересны. К тому же, я являюсь сторонником идеи о том, что алкоголь не должен быть непременным атрибутом встречи старых знакомых.

К родителям я приехал тридцать первого числа около шести часов вечера. Оба они уже были дома. Мама по обыкновению резала ингредиенты для многочисленных блюд, а отец сидел рядом и читал «КоммерсантЪ».

Мама тут же все бросила и кинулась меня целовать. Отец просто улыбался, и это было гораздо больше, чем мамины жаркие объятия. Ведь улыбался он крайне редко. Жизнь у него была такая.

Устроились они неплохо. Квартира, как всегда это водится у мамы, была в идеальном порядке. Всякая вещь имело свое место и без дела не валялась. Все предметы обстановки были подобраны со вкусом. Я не раз был свидетелем тому, как мои родители выбирают какую-либо вещь. Не важно, зонтик это или новый диван: вещь выбирается с такой тщательностью, как будто она покупается на всю оставшуюся жизнь. Я тут же вспомнил, как я в последнее время выбираю какие-либо вещи, и невольно улыбнулся.

Книг в родительской квартире практически не было. Я уже говорил о том, что всю свою библиотеку они оставили мне. Однако в небольшому книжном шкафу все-таки стояли те книги, без которых мои родители не мыслили свою жизнь: Библия, «Война и мир», «Анна Каренина», «Тихий Дон», «Вечный зов» и небольшая книжка в тисненой золотой обложке, на которой было написано: Николо Макиавелли «Государь». Настольная книга многих сильных мира сего и моего отца. А рядом с ней стояли две книги с яркими цветными корешками. Это были два моих романа: «Смотрящий в Бездну» и «Боги как люди».

Зато у родителей собралась огромная фильмотека. В основном это были старые советские фильмы времен их молодости: «Весна на Заречной улице», «Доживем до понедельника», «Укротительница тигров» и многие другие шедевры советского кинематографа. К кино я всегда относился прохладно, книги оказывали на меня более сильное воздействие, но лучшие советские фильмы я все-таки посмотрел и ни разу не пожалел об этом. Книга, фильм, да и любое другое произведение искусства должно не только развлекать, но и учить чему-нибудь хорошему. А советское кино учило одной простой, но важной вещи. Оно учило людей быть порядочными.

Я сидел на кухне, пил чай и разговаривал с родителями. Новостей у нас накопилось предостаточно. Единственное, о чем я рассказывал достаточно пространно, так это о своей личной жизни. Впрочем, родителей больше интересовало не сколько у меня было девушек, а когда я наконец женюсь.

— Внуков нам хочется, — вздохнув, сказала мама.

— Но ведь это вопрос не одного дня и даже не одного месяца, — ответил я.

— Но, Андрей, время уходит. Понимаешь… Мы стареем. Мы просто можем не дождаться. — Мама печально улыбнулась.

— Я это понимаю. Мне двадцать четыре года, а я уже боюсь старости. Не смерти, а именно старости. Я все прекрасно понимаю, но жениться ради того, чтобы просто завести детей… Это неправильно. Это ошибка. Чем старше я становлюсь, тем острее это понимаю. Когда человеку уже около тридцати и у него нет любимого человека, он лихорадочно начинает искать хоть кого-нибудь, кто ему подходит. Понимаешь, мама, просто подходит. Человек его круга, его уровня образования, не урода. И он женится. А когда через полгода проходит страсть, начинаются проблемы. Причем у всех: у него, у его жены, у их родственников. К тому же человек такое существо, которое ко всему очень быстро привыкает и не хочет что-то менять ни к худшему, ни даже к лучшему. Вот и живут потом люди и мучаются. Кто честный — сжав зубы, у кого меньше принципов — ходит налево. Без любви ничего не может быть.