Боб Белланка - Однажды, может быть…

На самом деле все эти социально-политические страсти были чистейшей провокацией, зато споры помогали нам забыть о том, что конец лета приближается. Конечно, мы опасались того, что должно произойти, но прятали голову в песок, предпочитая не думать, а просто наслаждаться подарком все той же «судьбы», которая снова нас свела. Я стал куда реже плавать, и мне было немного неудобно перед Полем.

— Почему ты перестал приходить каждое утро?

— Знаешь, Марго совершенно не переносит, когда я ухожу, такой цирк устраивает! Ну и сам понимаешь, поскольку во время съемок я не так много бываю дома, то стараюсь хотя бы в отпуске ее побаловать.

Поля мое объяснение вроде бы устроило, но я почувствовал себя не в своей тарелке и сразу вспомнил, что сказала Люсиль, когда узнала о походах Алена налево: «Как же вы, наверное, веселились, когда говорили обо мне…» Нет, Люсиль, не веселились. Пусть это выглядит странным, но, оказавшись в такой ситуации, не можешь насмехаться над человеком, которого обманываешь. Его даже немного жалеешь — должно быть, именно это и отличает нас от животных. Пресловутая совесть.

Как бы там ни было, Поль ни о чем не догадывался и по-прежнему через день приглашал меня поужинать, а я — чтобы не возбуждать у него подозрений — соглашался. Вечера были совершенно сюрреалистические, мы с Софи ничем себя не выдавали, держались, будто ничего такого и не было. Посмотришь со стороны — безупречная хозяйка дома Софи в угоду мужу принимает у себя едва знакомого человека, совмещая гостеприимность с некоторой отчужденностью. Иногда она разговаривала со мной даже резковато, и Поля это раздражало.

— Дорогая, да что с тобой сегодня? Не слушай ее, Жюльен, она сболтнула не думая! Не понимаю, отчего она в последнее время…

Я-то знал, в чем дело, и иногда себя ненавидел. Поль одарил меня своей дружбой, а я, стоит ему отвернуться, тащу в постель его жену. Какому нормальному человеку в такой ситуации было бы не противно на себя смотреть? Хм… на самом деле мне противно не было: я-то ведь познакомился с ней раньше, чем он, и имел такое же право ее любить, как он, и даже больше. Да, это мерзко, это аморально, но плевать я хотел на мораль! Если любишь, себе не прикажешь, когда любишь, ничем не управляешь, и именно это делает любовь настолько прекрасной, а иногда и жестокой.

Я благодарил жизнь и злился на нее. За что она на меня ополчилась? Почему заставляет так страдать? Для чего мне столько испытаний? Я ведь ни о чем не просил, и все, чего я хотел, — это жить в любви, просто и бесхитростно. Ну и зачем было отнимать у меня Орели и в который раз ставить на моем пути Софи?

В последний день отпуска мы расстались, ничего не прибавив к словам прощания, сердца у нас были растерзаны. Так всегда и бывает: увидел, полюбил, расстался.

— Жюльен, это все.

— Я тоже так думаю.

— Отпуск у меня получился чудесный…

Да уж, отпуск как из фильма для домохозяек. Вот только хеппи-энд на американский лад вряд ли получится.

Я вернулся в Париж, и, к счастью, на меня сразу же навалилась куча дел. Сентябрь предстоял насыщенный. Я готовился к съемкам полнометражного фильма, которые должны были начаться осенью, Гастона ждал новый учебный год, а у Пьера с Катариной через десять дней намечалась свадьба. Плотное расписание поможет мне не думать о Софи. Это был всего лишь курортный роман, пусть таким и останется. Лишь бы убедить в этом самого себя.

Хотя, собственно, на что я еще мог надеяться? Она жила на другом конце света, и я даже не знал, когда снова ее увижу…

Но мы увиделись куда скорее, чем я мог бы подумать.

24 сентября я отправился в Нормандию, в Кутанс, в поместье Экуландри, на свадьбу Пьера и Катарины. В саду, окружавшем великолепное здание замка, поставили шатер. Ален приехал со своей манекенщицей, он явно гордился тем, что рядом с ним такая красивая женщина, и ликовал, глядя на свою бывшую. Идиллическая картина, тем не менее что-то меня в ней зацепило… Ничего, скоро разберусь. Что до Люсиль, то и она в долгу не осталась: явилась с новым любовником. Я, глядя издали на эти игры, развлекался и думал, что, в конце концов, моя жизнь ничуть не сложнее, чем у них.

Кутанс — городишко маленький, но Ватикан богат, строит повсюду, и в этом городке-крошке кроме нескольких церквей есть еще и кафедральный собор, где, собственно, и венчались Пьер с Катариной. У священника лет сорока была современная манера изъясняться. Я, пожалуй, мог бы опять поверить в Бога. После смерти Орели у меня с Господом возникли небольшие разногласия, мы перестали разговаривать, связь нарушилась, но тут я уже был почти готов к примирению. Благословляли жениха и невесту минут двадцать, в заключение мы поставили свои подписи, я тоже — как один из свидетелей со стороны жениха.

Не имею представления, кто сообщил о моем присутствии на свадьбе журналистам, но папарацци слетелась целая толпа, мне даже было неудобно перед друзьями. Засверкали вспышки. И тут открылись двери, все обернулись, а у меня бешено застучало сердце. Опять она! Пьер забыл предупредить меня, что его мать пригласила Софи. А может, и не забыл. Как он сам потом смущенно объяснил, ему казалось, что она не приедет из таких дальних краев. Поделись он со мной заранее этим сомнением, уж я бы ему объяснил, как и что. Впрочем, ни Пьер, ни Ален не знали о нашей с Софи встрече в Табарке, и, не знаю почему, мне совершенно не хотелось им об этом рассказывать. Может быть, я опасался их реакции: «Зачем тебе снова лезть в эту ловушку, ты еще с ней намучаешься…» — и все такое… И сколько бы я ни объяснял им, что Софи — во мне, они бы все равно не поняли.

Софи села на скамью посреди церкви, Пьер кивнул ей, а я незаметно дал понять, что рад ее видеть. Единственное, из-за чего я дергался, не притащила ли она с собой Поля. От одной только мысли об этом с меня градом покатился пот. Как мне тогда выпутываться? Просто мороз по спине. Выполнив долг свидетеля, я в панике поспешил к ней, но, подойдя, стал мямлить:

— А Поль? Ты с Полем приехала? Где он, я его не вижу!

— Я тоже тебе рада… И успокойся: Поль остался в Таиланде.

— Почему ты мне не сказала, что приглашена на свадьбу?

— Не была уверена, что приеду.

Я пылко поцеловал Софи, и это не только не ускользнуло от внимания моих друзей, но и привело их в недоумение. Никому ничего не объясняя, я больше от нее не отходил. Жизнь так устроена — то мы столько лет не виделись, а теперь и месяца не прошло, как встретились снова. Не знаю, может быть, на мое мнение повлияло присутствие Софи, но, по-моему, свадьба была прекрасная. Пьера и Катарину поздравили как положено и в чистейших испанских традициях. Тут все очень просто: каждый из ста шестидесяти иберийских гостей — от прабабушки из Малаги до севильского дядюшки — расцеловал новобрачных. Мой друг уже не понимал, где живет, да и мы все перенеслись в этот вечер куда-то туда, хотя у Нормандии нет ничего общего с Испанией.