Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Впрочем, тех, кто не слишком хотел пробиться к бару, туда не особо и пускали. В какой-то момент Шарлотта все-таки отстала от подруг, не сумев прорваться через компанию парней и девчонок, явно не намеревавшихся надолго удаляться от заветной стойки. Девчонки, естественно, радостно визжали и хихикали, демонстрируя естественную реакцию на присутствие парней, которая, казалось, только одна и была заложена в их мозговую программу.

Не прошло и пары минут, как кто-то взял Шарлотту за руку. Оказалось, это Беттина, которая в правой руке уже держит бутылку пива. Кивком головы она показала на Мими. Естественно, та тоже не ушла от бара с пустыми руками: у нее был большой стакан с… чем-то. Они стали пробираться в глубину зала. Шарлотта проталкивалась вслед за подругами сквозь дико возбужденную толпу. Здесь, в центре зала, вонь стояла просто нестерпимая. Пролитое, киснущее под ногами пиво, рвота, сигаретный дым, потные тела, тесно прижатые друг к другу, – с каждой минутой воздух становился все тяжелее. Где-то уже Шарлотта это видела, что-то это ей напоминало. Плотно сбитая масса людей, жара, духота, дышать просто невозможно! Да, точно: все это один к одному повторяет дискотеку в клубе Сент-Рей… все точь-в-точь, как тогда: духота, темнота, дымовая завеса, сквозь которую едва пробиваются лучи света, веселящаяся пьяная толпа, не затихающая ни на миг музыка, спертый воздух, который, кажется, можно просто раздвигать перед собой, вопли пьяных самцов со всех сторон.

– Пслуй мя в пку! – Вероятно, это значит: поцелуй меня в попку!

– Знай, Люк, я твой отец!

– Вот вы где, суки! Колитесь, кто, на хрен, спер мою зубную щетку?

– Нас могут убить, но отнять свободу у нас невозможно!

В глубине зала пятеро музыкантов, блестевшие от сплошь покрывавшего их пота, были подсвечены яркими, по всей видимости, жгучими и слепящими прожекторами и отбрасывали языки черных, синхронно двигающихся по задней стене теней. В таком освещении они казались лишь фантомами, выполненными в трехмерной графике призраками, то появляющимися, то исчезающими во вспыхивающем и меркнущем свете. Ударник был толстый и лысый – ни дать ни взять Будда, энергично медитирующий над батареей барабанов, тарелок, цимбал, колокольчиков, треугольников и каких-то непонятных сухих деревяшек. Перед эстрадой был выгорожен небольшой танцпол, также залитый пивом, заплеванный, сплошь покрытый слоем окурков, как и площадка перед баром. Зона для танцев была отгорожена цепочкой расставленных полукругом круглых столиков – маленьких, дешевых, явно не новых, выкрашенных черной краской. Разумеется, все сидячие места были заняты. В полумраке это можно было определить только по бледным пятнам лиц и огонькам сигарет в руках тех, кто оккупировал эти «комфортабельные» места, и теперь шумел и втягивал дым в легкие. На сцене тем временем надрывался солист – молодой смуглый парень, хрупкий и гибкий как стебель, с наголо бритой головой, но зато с громадными бакенбардами, придававшими ему сходство с пуделем. То, что он исполнял, можно было приблизительно идентифицировать как медленный регги-бит.

Сыро, темно, промозгло… сигаретный дым был такой густой, что Шарлотте хотелось чихать и у нее слезились глаза. Ей казалось, что этот едкий воздух скоро навсегда ослепит ее, разъест роговицу и хрусталики глаз.

Беттина с Мими неожиданно куда-то заторопились. Выяснилось, что они высмотрели компанию, состоявшую из парня и трех девушек – судя по виду, старшекурсников, которым уж наверняка исполнился двадцать один, – собиравшуюся освободить один из столиков недалеко от танцпола. Мими и Беттина поспешили протиснуться к заветному столику между стоявшими буквально спинка к спинке стульями, беспрерывно извиняясь перед сидевшими, которых они задевали бедрами. Шарлотта постаралась по возможности не отстать. Наконец сидячие места были завоеваны, и Мими торжествующим жестом достала сигареты, зажигалку и закурила. Этот поступок Шарлотта смогла просчитать мгновенно: Мими ужасно хотела продемонстрировать подругам, окружающим, а в первую очередь самой себе, что она принадлежит к этому кругу… что она причастна! Беттина медленно и томно задвигала верхней частью тела в такт регги – несомненно, точно так же подчеркивая свою принадлежность к здешнему обществу… показывая, что она причастна! Мими, с сигаретой в одной руке и пивной бутылкой в другой, вдруг удивленно посмотрела на Шарлотту и подняла брови, изображая на лице немой вопрос: «А ты разве не хочешь ничего выпить?», что на самом деле безусловно означало: «Разве ты не хочешь быть причастной!» Шарлотта отрицательно покачала головой и, поставив локти на край стола, уперлась подбородком в ладони. Она смотрела не на Мими, а мимо нее, на толпу. Зачем ей это? Быть причастной – к чему? В чем смысл этого веселья? Зачем все эти люди по вечерам в пятницу набиваются битком в какие-то грязные забегаловки вроде бара «И. М», да пусть даже и в элитарные клубы типа Сент-Рея, и тусуются в тесноте и духоте? Ответ на этот вопрос пришел к ней в виде другого вопроса: а что бы я сейчас делала, сидя одна в своей комнате в общежитии? Шарлотта буквально почувствовала это… как она сидит за письменным столом в полном одиночестве, уставившись в окно на башню библиотеки, не имея ни малейшего представления, чем заняться вечером и вообще как провести выходные. Она, Шарлотта Симмонс! – оторванная от всего, что ей было дорого: от семьи, друзей, привычной обстановки. Всё не так, всё по-другому, все вокруг ведут себя иначе… Да хоть кому-нибудь в этом Дьюпонте было так же одиноко, как ей?

Взгляд Шарлотты задержался на компании из пятерых девчонок, которые втиснулись за маленький столик буквально на самом краю танцпола, через два столика от них. Выглядели они не старше нее и все как одна безостановочно улыбались и хохотали. Вон та сидящая практически среди танцующих блондинка с внушительным бюстом гордо вскинула голову и старается всем своим видом продемонстрировать, какая она крутая, заводная и горячая. Брось, Шарлотта, себя-то не обманывай! Ты же сама видишь, что эта девочка на самом деле очень даже заводная и горячая! Длинные светлые волосы, прямые и шелковистые, были ее решающим козырем перед всеми другими женщинами – перед теми, кому не повезло родиться блондинками: все они должны были при виде таких волос в отчаянии заламывать руки и посылать проклятия в адрес злодейки-судьбы за то, что не подсуетилась и не сотворила их блондинками.

Беттина тоже заметила обосновавшуюся неподалеку компанию, брезгливо поморщилась и, наклонившись к Шарлотте, ехидно заметила:

– Почему бы им не повесить на себя таблички: «Трахни меня, я первокурсница»?