Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Камилла вздохнула, словно собираясь вновь разразиться потоком обвинений и ругани. Возможно, ее завело слово «ублюдок», отнесенное опять к парню с черным цветом кожи. Впрочем, она так ничего и не сказала.

– Слушайте, а ни у кого из вас не читала психологию мисс Гомдин?… – начал вдруг Рэнди.

Но в планы Эдама никак не входило менять тему разговора на такую чушь, как обсуждение некоторой эксцентричности отдельных дьюпонтских преподавателей, поэтому он подошел к Рэнди с грозным видом, словно хотел заткнуть ему пасть раз и навсегда, и рявкнул:

– ДРУГАЯ СТОРОНА УВЕРЕННОСТИ В СЕБЕ, – Рэнди даже отшатнулся, – ЭТО БЕЗРАЗЛИЧИЕ К ТОМУ, НРАВИШЬСЯ ТЫ ЛЮДЯМ ИЛИ НЕТ. – Рэнди явно был раздавлен, и Эдам мог говорить дальше нормальным голосом. – По крайней мере нужно дать всем понять, что тебе наплевать, как другие люди к тебе относятся. Крутой парень не станет стараться кому-то понравиться, с кем-то быть любезным или на кого-то произвести впечатление, – разве что за исключением еще более крутых, чем он, спортсменов и так далее. Кроме того, крутизна требует безразличного отношения ко всему, что выходит за рамки спорта, секса и прочих способов получения кайфа Конечно, даже крутой может себе позволить некоторую слабость: чем-нибудь интересоваться, ну например… не знаю… Диккенсом… хотя если честно, я не представляю, как кто-нибудь вообще может балдеть от Диккенса…

Рэнди с улыбкой поднял два пальца правой руки и с «благословляющим» жестом сказал Эдаму:

– Мир тебе.

Однако Эдам настолько увлекся, что даже этот прикол воспринял как одобрение собственной теории и продолжал свой странный запутанный монолог, который как будто начинал жить самостоятельной жизнью, уже не зависящей от него:

– Я имел в виду, что Диккенс, конечно, замечательный писатель, и про него можно много чего сказать, но как можно от него балдеть…

– Что же, ты считаешь, что «Большие надежды» или «Домби и сын» не могут привести человека в восторг? – спросил Грег.

«Твою мать, опять этот Грег. Умеет обломать вдохновение. Придется снова выкручиваться».

– ЛАДНО, МОГУТ, СОГЛАСЕН, но суть дела не в этом: суть в том, что любой крутой, конечно, может, тащиться от Диккенса, или от Фуко… или от Дерриды… но если хочешь быть крутым, ты не должен этого показывать, не должен об этом говорить, не должен допускать, чтобы у кого-то даже возникли мысли об этих твоих слабостях. А иначе конец твоей крутизне. Настоящий крутой парень – такое случается, я сам видел, – может втихаря засесть в библиотеку вечеров на пять… нет, все-таки не больше чем на четыре вечера в неделю, но если кто-нибудь из его друзей-приятелей об этом узнает, он будет делать удивленное лицо и все отрицать. Не обращали внимания, по каким предметам специализируется большинство крутых парней? Конечно, по экономике. Экономика – штука в этом смысле абсолютно безопасная, если вы понимаете, о чем я говорю. Экономика на самом деле скучна, ее изучают только ради дела, ради карьеры, то есть из практических соображений. Вряд ли человек пойдет на этот курс, потому что он любит экономику.

Поймав паузу, Грег, конечно, не упустил возможности забросить свою удочку.

– Эдам, ты упустил одну совершенно очевидную вещь, лежащую просто на поверхности.

– Ты это о чем?

– О росте и телосложении. Куда легче быть крутым, если ты головой подпираешь потолок и полжизни проводишь в спортзале, качаясь на «сайбексах». Иногда просто смешно становится, как все эти парни…

«Черт бы тебя побрал, Грег».

– ДРУГОЕ ДЕЛО, ЕСЛИ ТЫ ОРГАНИЗУЕШЬ КАКОЙ-НИБУДЬ КЛУБ… – начал Эдам, но Грег вовсе не собирался уступать инициативу.

– …Ходят по кампусу вот такой походочкой… – Он встал и изобразил…

– АДМИНИСТРАЦИЯ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПОДДЕРЖИВАЕТ…

Вся компания рассмеялась – и проигнорировала Эдама Грег начал прохаживаться по комнате, широко расставляя ноги, упираясь подбородком в грудь и напрягая трапециевидные мышцы, чтобы шея казалась толще и основательнее.

– …Можно подумать, будто… что у них между ног висит… такое огромное, что им ноги никак поближе не составить…

– …ЧТО-НИБУДЬ ПО ЭКОЛОГИИ…

«Бесполезно! Сука он все-таки, этот Грег, вылез на сцену с каким-то балаганным номером… и естественно, все эти ничтожества переключились на него и нашли его ужасно смешным… и ржут, ржут, ржут. Что ж, всему хорошему приходит конец», – подытожил для себя Эдам. В конце концов, он без всякой клоунады достаточно долго удерживал внимание публики и даже успел сформулировать базовую концепцию крутизны, основанную на теории уверенности. И хотя за все это время он посмотрел в сторону Шарлотты всего пару раз, да и то украдкой, ему было понятно, что она… действительно заинтересовалась его выводами. Поэтому, закончив говорить, Эдам посмотрел на девушку уже в открытую. Да, Шарлотта действительно заинтересовалась – дурацкой пантомимой Грега: сидит, улыбается и даже фыркает от смеха…

…И вдруг она заговорила! Мало того – обратилась к Грегу!

– А ты знаешь Джоджо Йоханссена? Из баскетбольной команды? Он ходит точь-в-точь как ты показал, да еще посматривает на свое отражение в любой стеклянной поверхности. И он выпрямляет руку… вот так… чтобы эти штуки у него надулись. – Она показала на трицепс на своей руке.

Ха-ха-ха. Грег, конечно, пришел в неописуемый восторг, а Рэнди, Роджер и Эдгар, разумеется, присоединились к веселью, не упуская возможности похихикать вместе с боссом. Ну а Шарлотта была очень довольна собой. Эдама встревожило, с какой готовностью она подхватила типичную для Грега дурацкую шутку. Он раньше никогда не видел, чтобы Шарлотта над кем-то смеялась. С его точки зрения, это пробивало какую-то брешь в ее чистоте и невинности. Эдам не хотел, чтобы Шарлотта оказалась такой же, как все другие – насмешливой, колючей, циничной, хотя за собой он без колебаний оставлял право на подобные качества. Но он ведь журналист, так много повидавший на своем веку. А Шарлотта – другое дело. Не идет ей такая манера поведения. Не соответствует ее интеллигентности и шарму.

– А я думал, Джоджо тебе нравится, – сказал Эдам. На самом деле его слова прозвучали как упрек.

– А он мне и нравится, – подтвердила Шарлотта. – А что, если человек тебе нравится, так и походку его передразнить нельзя?

– Да, Эдам, какая это муха тебя укусила? – неожиданно наехал Рэнди. – Ты и сам прекрасно знаешь Джоджо. По-моему, Шарлотта ничего не придумала. Я замечал, что ты и сам частенько поминаешь Джоджо в разговоре, и что-то я не слышал от тебя особых дифирамбов по его адресу, а ведь ты, между прочим, его куратор.

Эдам яростно затряс головой. Ему почему-то показалось недопустимой фамильярностью со стороны Рэнди, что тот назвал Шарлотту по имени. Можно подумать, она не его, а их подруга.