Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Из них троих только Джулиан заметил ее. Перестав хихикать и дрыгать ногами в воздухе, он перевернулся и принял сидячее положение на краю кровати.

– Эй, Шарлотта, ты как? Что-то ты неважно выглядишь.

– А? Нет, ничего, все в порядке. Просто я, наверно, слишком много выпила. Немножко подташнивает.

– Ты случайно блевать не собираешься? – хихикнув, осведомился Джулиан. – Смотри у меня: блевать и портить воздух только в ванной, а еще лучше – в коридоре. Я в этой комнате спать буду, так что не хотелось бы всю ночь вонью дышать.

Гордый своим остроумием, он расхохотался, снова перекатился на спину, задрал ноги над головой и продолжил отрабатывать свой акробатический этюд.

Готовая расплакаться, Шарлотта опустила голову и уже прикрыла глаза ладонью, но сумела задавить в себе всхлипы и рыдания и даже опять вскинуть голову. Краем глаза она заметила, что Хойт смотрит на нее.

– Ты как – в порядке? – спросил он.

Шарлотте хотелось обернуться и посмотреть ему прямо в глаза, но она решила не делать этого, чтобы не разреветься на потеху всей компании.

– Я, наверное, полежу немного, и все будет хорошо, – сказала она. Последнее «хорошо» прозвучало тихо-тихо – едва слышно, и буквально в следующую секунду она просто рухнула на вторую кровать, вытянувшись на ней по диагонали и повернувшись спиной к остальным.

Где-то в самой глубине души Шарлотта надеялась (и больше всего на свете хотела), что Хойт подойдет к ней, присядет на кровать, положит ей руку на спину и посидит так хотя бы несколько минут, а еще – попросит Джулиана и Глорию куда-нибудь уйти. Она даже не хотела говорить с Хойтом: какие там разговоры, когда к глазам подступают слезы, а к горлу – рыдания. Она желала только одного: чтобы он вспомнил о ней, побыл с ней.

Ей захотелось свернуться калачиком, но сделать это мешала красно-черная сумка Хойта. Шарлотта сдвинула ее в ноги кровати – и тут же поняла, почему он вдруг поставил ее прямо посередине: чтобы прикрыть пятна крови на покрывале. Ну да, вот они, уже засохшие потемневшие пятнышки… всего в нескольких дюймах от того места, откуда и появились: из репродуктивных органов Шарлотты Симмонс…

Она подтянула ноги к груди и лежала, свернувшись клубочком, ощущая какое-то болезненное, саморазрушительное чувство удовлетворения. Да, наверняка так оно и должно было случиться: есть какой-то смысл в том, что она лежит прямо на тех самых пятнах, на том самом свидетельстве ее позора и глупости. Эта засохшая кровь символизировала для Шарлотты жертву, принесенную в память не только о глупой маленькой девчонке, но и о ее наивных иллюзиях. Как она могла поверить, что Хойт в нее влюблен? Мужчины не влюбляются: признание в любви для них равносильно признанию поражения, капитуляции, сдаче на милость победителя. Мужчины занимаются любовью – и это еще в лучшем случае, а чаще всего – они совокупляются, развлекаются, трахаются или имеют очередную женщину, которая либо идет на эти «занятия любовью» цинично и сознательно, либо попадается в ловушку ухаживаний, как это сделала она, наивная дурочка, которую каким-то капризом судьбы забросило в роскошный отель «Хайятт Амбассадор» в Вашингтоне, округ Колумбия.

Неожиданно Шарлотта обнаружила, что хотя лежит спиной к остальным и свернулась клубочком, но ее голова находится под таким углом, что она может видеть все происходящее в комнате – если, конечно, хватит сил открыть глаза. Она попробовала разомкнуть ресницы совсем чуть-чуть – всего на миллиметр – и тем глазом, который оказался выше, смогла сквозь мутную пелену различить силуэты Хойта, Глории и Джулиана. Девушка испустила долгий стон: «О-о-о-о-ох», как будто впадая в кому, но дыша при этом глубоко и медленно, как во сне. Прошло минут пять… и вдруг Хойт подошел к ней! Он наклонился над ней!

Тихим и очень мягким шепотом, словно едва вырывающимся из глубины его горла, он произнес:

– Эй, ты как?

Вот он наклонился еще ниже! Шарлотта догадалась об этом по его дыханию. Открыть глаза еще хоть чуточку она не решалась и потому видела перед собой лишь какую-то неясную тень. Через пару секунд она догадалась, что Хойт водит у нее перед лицом указательным пальцем… Потом появились два пальца… три… четыре… Вся его ладонь колыхалась перед ней из стороны в сторону, как веер… Затем – пустота.

Еще через несколько секунд девушка снова увидела их силуэты. Джулиан и Глория поднялись и подошли к шкафу, стоявшему у самого входа в номер – словно специально выбрав место подальше от Шарлотты. Затем к ним присоединился Хойт. Голоса их звучали очень тихо: так говорят в присутствии спящего человека.

– Ну что? – спросил Джулиан. – Как она там? Может, переберемся в другой номер?

– Да, пожалуй, так лучше будет, – хрипло прошептал Хойт. – Она отключилась – теперь небось до утра не проснется. – Пауза. – Мне пришлось выбить пыль из этого половичка.

Голос Джулиана:

– Да ты что, серьезно? Нет, старик, ты гонишь!

Тишина… потом сдавленный смех: судя по всему, Джулиану и Глории с трудом удалось сдержаться и не рассмеяться во весь голос. Даже по их шумному дыханию было ясно, чего им стоило задавить в себе радостные вопли и остроумные комментарии по поводу свершившегося чуда. Хойт продолжал шептать:

– Нет, правда… – неразборчиво, – …да не фонтан… – неразборчиво, – …этот хренов прием… – неразборчиво, – …никогда в жизни не видел такой бобрихи деревенской…

Голос Джулиана:

– Хойт, ты просто чудовище.

Смех Джулиана и сдавленные звуки, какие издают, когда хихикают, не раскрывая рта, – это, наверно, Глория. Слова Хойта впивались в Шарлотту как пули, но поскольку он говорил так тихо, ей на ум пришло сравнение с киллером, вооруженным пистолетом с глушителем. «Мне пришлось выбить пыль из этого половичка». Снова шепот Хойта:

– …Просто целина непаханая…

Даже сквозь полуприкрытые ресницы Шарлотта смогла увидеть, как Джулиан по-приятельски пихнул Хойта локтем в бок: молодец, мол, хорошая работа.

– Я слышал, у Харрисона в номере еще выпивка припрятана, – сказал Джулиан. – Может, туда рвануть? Наверняка наши уже все там собрались, диджей уже свое отработал, танцы кончились, а заняться чем-то надо.

Джулиан и Глория направились к двери, Хойт последовал за ними. Джулиан, открыв дверь, остановился и оглянулся. Мотнув головой в сторону Шарлотты, он спросил:

– Так ты думаешь, она в порядке?

– Брось, она вырубилась – теперь будет спать как убитая, – ответил Хойт. С этими словами он выключил верхний свет. На мгновение его силуэт еще мелькнул в дверном проеме, а затем дверь мягко прошелестела по синтетическому ковру, влекомая пружиной механического доводчика; щелкнул замок, и комната погрузилась в темноту.