Майя Кучерская - Тётя Мотя

Отчетливо и безрадостно пел он, и на этих словах Коле стало страшно больно, он отставил пиво, сжал кулаки, но все-таки дослушал до самого «ты меня и из рая ждала». Сделал последний судорожный глоток из бутылки, всхлипнул, выключил телик, с размаху бросил пульт на диван и снова пошел на кухню. Он знал, лучше этого не делать, завтра будет болеть голова и встать будет трудно, но песня слишком его задела, да и на работе сегодня был полный бардак, и в стрелялку он, похоже, переиграл, перед глазами бежали какие-то коричневые точки, и вообще все последнее время, последний месяц (год? пять?) ему было тяжело. Почему? Почему ему было ТАК тяжело? Даже кайт не избавлял от этой тяжести до конца… Он уже откручивал крышечку и сделал два глотка прямо из горлышка. Отщипнул кусок горбушки Бородинского, заел, подышал чуть-чуть и добавил.

Вскоре Коля уже шагал в Мотину комнату, Мотя, рассеянно моргая и вдыхая густой запах спирта, понимала: опять. Несколько раз в год Коля напивался. Всегда неожиданно, всегда случайно, чаще с кем-то из ребят. На этот раз один, похоже, не так сильно, как обычно — но почему, почему именно сегодня?

— Я хотел сказать тебе спасибо, — бормотал Коля, усаживаясь к ней на кровать и беря ее за руку, — спасибо за пиво, епт! Я его нашел.

Ах, вот в чем дело! Она видела в темноте, как он пьяно улыбается.

— Я хотела тебе завтра или послезавтра даже сказать.

— Да? А я нашел сегодня.

Тетя смотрела, как он стягивает футболку, расстегивает джинсы, снимает, тря ногу об ногу, носки.

И зачем она только купила ему это пиво? Хотела же припрятать до субботы, порадовать в выходной, но забыла, оставила на видном месте!

— Коля, сколько времени, ведь уже ночь, да? Что ты не спишь? Завтра тебе на работу, — говорила она сонно, отворачиваясь от тяжелого запаха и щурясь на экранчик мобильного. Было не так уж много, 00:28, тем не менее она давно спала, Коля разбудил ее. Она знала: сейчас спрашивать, намекать или прямо уговаривать его бесполезно.

Пьяным муж становился страшно добрым, невероятно ласковым, но и не отступал никогда. И еще в нем внезапно просыпался дар речи, он говорил, говорил не останавливаясь — но лучше б молчал! Потоки его настойчивой нежности с удушливым привкусом перегара уже обрушивались на Тетину голову, плечи, грудь. Иногда он даже нравился Тете таким, если бы только не запах и эта напористость, и еще если б не матерился…

А Коля уже говорил, уже завел свою пластинку и сбивчиво жаловался ей, превратившись в несчастного мальчика, которого пустили наконец к маме.

— Если бы ты знала, как я тебя люблю, как мне никто-никто не нужен, — жалобным голосом говорил он, больно разминая ей своими большими ладонями грудь, тыкаясь влажными губами в шею и подбородок. — Сколько баб на работе, одиноких несчастных баб, и стоит мне, ты знаешь, е, стоит мне только посмотреть в их сторону, больше ничего вообще не надо, им не надо даже подмигивать, епт, за ними не надо ухаживать, они все твои, и их не одна, не две, понимаешь. Это такие одинокие, опасные антилопки, — Коля хохотнул своей шутке. — Но бывает и безопасный секс, да? Приподнимись-ка вот тут немного, вот, умница, умница моя… И ведь многие так мечтают. Потому что у кого и есть муж, тоже ж нет счастья, счастья нет…

«Да. Я это знаю!» — хотелось крикнуть Тете, сбросив его с себя, неподъемного, влажного, но она молчала и только отворачивалась от дыхания непереносимого.

— Они тоже хотят, хотят… не, необязательно трахаться, иногда даже нет, но просто участия хотят, моего. Меня хотят. Куча! Баб! Ёпт! Все! Меня!

Он прерывался, дышал все чаще, наконец резко всхлипывал и медленно сползал с нее, ложился рядом. Некоторое время лежал молча, отдыхал, приходил в себя, но, увы, не засыпал и вскоре начинал снова. И алкоголь ничему не мешал.

— А у китаез, знаешь, я тут вообще выяснил. У них вообще на свадьбе только знакомились, раньше даже не знали друг друга…

— У нас тоже так было. Родители обо всем договаривались, — против воли поддерживала Тетя разговор.

— А мы как познакомились, помнишь? Я ж тогда сразу запал, как первоклассник. Ты смеялась так, и вообще… Лешка, помнишь, на свадьбе был, говорит, на жену уже не стоит у него, а мне с тобой отлично. Мне никто, кроме тебя, не нужен, слышь! — он поворачивался на бок, лицом к ней, приподнимался на локте. — Потрогай здесь, вот потрогай, — он брал ее руку, тянул вниз. — Видишь, опять?

Она покорно вздыхала.

— Они хотят меня, а я тебя, всегда. А вместо этого, вместо чтобы позвать культурно мужа, ты выключаешь свет. И что мне делать? Вот и играю в эти игры, в этот бляцкий Doom, ох, скольких я сегодня положил. Выпустили третью версию, я уж состариться успел, а Крюк принес сегодня, но они затянули не по-детски, только ад сейчас прохожу, и черти такие стали дурацкие, уши им нарисовали, мне в первом больше нравилось, и фонарь теперь, когда держишь, пушку уже не можешь… — тут Коля снова прервался и стал поворачивать к себе Тетю.

Нет, мало он сегодня выпил и был полон сил.

— Да, я играю в эти сраные игры, как полный мудак, как десятилетний, но ты понимаешь почему? — говорил он через некоторое время. — Я ведь не какой-нибудь долбаный геймер, вообще нет! Понимаешь?

Тетя молчала, Тетя уже не хотела спать, хотела только чтобы Коля ушел, просто ушел и все.

— Потому что я один. Скажи мне, почему я все время один?

Она отвечала ему со вздохом, что совсем не один, вот же она, разве можно больше, больше, чем я сейчас, быть рядом?

Но Коля не слушал, он гнал и гнал свои телеги дальше, и день был снова удушливо жаркий, желтые травки на дороге гнулись к земле, облака скочут, колеса скрыпят, катятся прямо по ней, по любимым Колиным местам. И некуда скрыться.

— Я все время один, не возражай мне, я всегда задвинут, да, вот ты моя, а тебя на самом деле и нет, и я не знаю, где ты. Не знаю, где моя жена, которая так мне нужна! Где она? Я думал, я ей изменю, ведь кому-то так не хватает тепла, и я его дам одинокой какой-нить да не какой-нить, а она мне взамен тоже, с работы девчонке, у нее и имя есть. Хочешь знать?

И Тетя вставляла тихо: «Нет».

— Да правильно, не скажу, неважно это, я очень хотел, но не потому, что мне кто-то нужен, а потому что я один! Что бы ты тогда сказала? Если бы я с другой.

— Убила бы и ее, и тебя, — отвечала Тетя.

Но Коля напрягался:

— Смеешься? Смеешься опять? Не-ет, — поднимался на локте, смотрел ей в лицо, проверял, растянув губы по-детски. — Ну, ты же бы не убила. Простила бы? Не знаю. А я бы тебя простил, лишь бы тебе было хорошо… Я вот песню сейчас слушал. И жена, чтобы пала на гроб. Мне понравилось, епт! Мне бы так хотелось, слышь. Вот так. Чтобы ты тоже. Чтобы пала на гроб. Друзья у меня есть, а жена… Ты так сможешь? — и опять его руки начинали ползать по ней, искать ее, любить.