Александр Петров - Сестра Ноя

За столом нам с Юрой прислуживала Верочка. Я не сразу решился рассмотреть её, да и девушка не задерживалась, поставит чашку с огурцами – и нырьк в кухню. Наконец, я решился и попросил Юру позвать дочь, чтобы выполнить поручение Анны Ильиничны.

— Вот, милая барышня, гостинец вам от тетушки. – Протянул я подбежавшей девушке колечко в коробке. – Теперь я понимаю, почему она подарила вам кольцо с этим камнем, – сказал я, слегка оторопев, – у вас глаза такого же синего цвета.

Тут мы смутились втроем и замолчали, только Вера надевала колечко, отводила руку и любовалась обновкой. Наконец, я пришел в себя и сказал отцу:

— Да, Юрий Ильич, предупреждали меня насчет красоты вашей дочери, но чтобы вот так… Она же само совершенство!

— Как пятый элемент? – прозвенел голосок девушки. – Там героиню, которую играет Мила Йовович, все так называют: само совершенство! Хи–хи! Ой, большое–пребольшое вам спасибо, Арсений! Колечко очень красивое.

— Ну ладно, егоза, успокойся и посиди с нами, – сказал Юрий.

— Что, не просто такую дочку воспитывать, да еще без матери? – спросил я.

— Да нет, вообще‑то она у меня скромница, послушная, из дому не выгонишь. Это она при вас… Видно понравились вы ей. Вообще‑то это редко случается. Вера по глазам сходу определяет, каков человек и что у него на уме.

Как‑то очень просто и непринужденно я оказался в этом доме желанным гостем. Хотел на недельку–другую задержаться, а вышло надолго. В первый же вечер, когда мы втроем преодолели первое смущение, я вкратце рассказал свою историю, Варя долго пронзительно посмотрела на меня и вдруг сказала:

— Арсений, у вас тут будет очень важная встреча. Придется вам подождать. Так что устаивайтесь поудобней и надолго.

— Вот так она всегда, – вздохнул отец, – скажет что‑нибудь, а потом всё исполняется.

Вот так, мой мальчик, я познакомился и остался жить с этими замечательными людьми. Юрий устроил меня к себе на работу на деревообрабатывающий завод, я работал кладовщиком, отпускал пиломатериалы, имел достаточно времени, чтобы читать, молиться и ходить в храм. Верочка попривыкла ко мне и совершенно открылась, как близкому родственнику. Мне нравилось быть с ней рядом, чем‑то она напоминала мне Машу: такая же чистая, искренняя, светлая. Юра всё время зовет меня в начальники, но я ему объясняю, что наруководился на всю оставшуюся жизнь.

Знал ли я о чудотворной Феодоровской иконе Пресвятой Богородицы? Конечно, мой мальчик. Но, понимаешь, словно тот участок сердца, в котором жила эта икона, онемел, был заблокирован свыше… Прошло много месяцев, пока настал срок, и я прильнул к святому образу, вмиг почувствовал, как он дорог, какая светлая сила от него исходит невидимым, но мощным сиянием. Верочка рассказала, что этот образ – молельная икона князя Александра Невского. Так вот кто меня сюда привел! Впрочем, я и не сомневался.

Рано утром по дороге в Богоявленский кафедральный собор, Вера сказала: «Сегодня у тебя встреча!»

В соборе, наполненном людьми, не замечал я ни толпу вокруг, ни роскошную золоченую сень вокруг образа. Кто‑то за моей спиной тихо произнес: «да это не образ, это Она Сама – Пресвятая владычица наша» – и с той секунды именно Пресвятая Богородица стояла предо мной и пронизывала меня ласковой материнской любовью.

А после праздничной литургии я вышел из собора, оглядываясь, искал Веру, а нашел его. Он стоял в потертом подряснике на паперти и собирал милостыню. Я подошел к нему, положил сложенную купюру в синюю кружку и посмотрел на него – и утонул в этих прозрачных бездонных озерах. Господи, сколько там всего жило, сколько повидали эти глаза! Да, мой мальчик, передо мной стоял настоящий живой святой. Он поднял кружку, ссыпал деньги в карман рюкзака и сказал: «Пойдем, брат!» И я пошел за ним, мимо Верочки, которая всё понимала; мимо Юрия, который с печалью прощался со мной последним долгим взглядом; мимо людей, домов, деревьев, рек, дорог – мимо всего земного. В ту минуту я был уверен, что пришел последний день моей жизни, что вот сейчас, этот старый монах поднимется на небеса и за руку возьмет меня с собой – туда, высоко–высоко, туда, где нет боли и мрака, где нет предательства и лжи, но всё свет, истина и покойная радость.

Но старый монах привел меня на берег Волги и, как раньше в детстве с Машей, и как раньше в юности с Борисом – мы долго сидели у текучей воды и говорили. То есть, говорил в основном монах, а я слушал…

Тамерлан и Тамерлан

Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти.

И пусть так будет всегда. Воспитывай свой разум.

Когда твоя мысль постоянно будет вращаться

около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост.

(Хагакурэ. Книга самурая»)

По краю дагестанского села, раскинувшегося на холмах Кавказа, неспешно шагал странник в черной одежде с посохом в руке. Он изредка поднимал сощуренные глаза на золотистый шар солнца, утопающий в зеленых волнах предгорья, на извилистую сверкающую ленту реки, на стрелы тополей, взлетающие в сизое небо над кудрями садов и белыми крышами домов – и вновь опускал взгляд под ноги, на пыльную тропу, перебирая сухими губами тихие слова и пальцами – шерстяную нить в узелках.

В это время в одном из домов за обширным, некогда гостеприимным столом, понуро сидел юноша, пил водку, закусывая каурмой – бараньими потрохами с изрядным количеством зелени и чеснока. Он жадно всматривался в угол над холодильником, откуда с красочного портрета властно взирал великий завоеватель, непобедимый и жестокий Тамерлан. Там же зеленел бронзовый бюст, рядком висели цветные фотографии памятников Темир–Аксаку в Ташкенте и Самарканде, а также деньги – узбекские сомы – с его изображением и копия ордена с хищным профилем.

Неделю назад снова приходил Аслан и в последний раз предложил ему подумать об участии в банде:

— Тебе всего‑то и придется, что докладывать нам о перемещении русских войск и на время прятать оружие, предназначенное на продажу, – говорил бородач с лошадиным лицом в военном комбинезоне. – С каждого ствола ты получишь сто долларов. – Видя, что юный Тамерлан тупо молчит, проявляя слабость, непозволительную для настоящего мужчины, бандит прошипел на прощанье: – Решай! Только не забывай, как поступает эмир Умар с теми, кто его предает.

Завтра ему, Тамерлану Хасановичу, предстоит дать ответ грозному боевику. Завтра решается его судьба – или он пособник бандитов, но живой, – или предатель «освободительной войны», но… вряд ли живой… Понятно, почему они так в него вцепились: мать давно умерла, отец недавно подорвался на русской мине, живет юноша один в большом доме, глухая старуха–тетка не в счет, а до лагеря Умара – рукой подать, только речку перейти.