Нацуо Кирино - Нежные щечки

Десятого августа муж остановился в гостинице, расположенной на берегу Сикоцу. На следующий день он пешком забрался на гору, где располагалась дача Исиямы. План был таков: он должен был ждать рядом с дачей, когда Юка окажется на улице одна. Тогда муж должен был взять ее и привезти в деревню. Даже если бы его в чем-то и заподозрили, наказывать все равно не стали бы, ведь как-никак он ей дед, заверил нас Митихиро. Муж переживал: а что, если Юка, увидев его, незнакомого старика, откажется с ним идти? Поэтому Митихиро должен был заранее предупредить ее, что дедушка по секрету от мамы придет с ней повидаться. На самом же деле Юка, увидев его, обрадовалась, взяла за руку и вприпрыжку понеслась вниз по горе. Муж посадил Юку в машину, которую оставил внизу у въезда в дачный поселок, и привез в деревню. Теперь Юка живет с нами, в нашем доме.

В этом году Юке исполнилось девять. Ежегодно, по нескольку раз в год, Митихиро тайком приезжает повидаться с ней, но Юка верит, что ее родители — я и мой муж. Правда, надо признаться, однажды она спросила меня:

— А где моя мама?

— Ой-ой-ой. Разве не я твоя мама? — сказала я, показывая на себя пальцем.

Лицо у Юки было встревоженным. Она отвела взгляд и уставилась в окно. Юка живет в комнате на втором этаже, той самой, где жила Касуми. Из ее окна видно море. А что, если однажды Юка, как пятилетняя Касуми, скажет: «Дядя еще сказал, что там, куда мы поедем, живут мои настоящие папа и мама». Только эта мысль не дает мне покоя.

Что касается воспитания, то все идет прекрасно. Юка не ходит играть в одиночку к морю, не любит собак, не смотрит недоверчиво на взрослых. В школе Юка ничем не выделяется среди учеников — просто школьница. Муж превратился в образцового заботливого деда, да и как муж стал более снисходительным. Новая жизнь дала нам новое время, дала нам счастье попробовать сделать что-то по-новому. Это и есть жизнь.

Позвонил Митихиро. Касуми ушла из дома, поехала проверить информацию из Отару.

— Ушла из дома? Она что, обратно не собирается возвращаться?

— Хм. Мы немного повздорили.

— Из-за чего?

— Я проговорился, что знал про нее с Исиямой.

— С чего это вы вдруг, сейчас-то?

— Устал все время притворяться хорошим человеком! — рассмеялся на том конце провода Митихиро, но голос у него был печальный.

Похоже, несмотря ни на что, Митихиро продолжал любить Касуми. Где же она скитается? Иногда я чувствую сильное желание рассказать ей, где Юка, рассказать, что теперь вместо нее, Касуми, у нас есть ее дочь. Настолько мне ее жалко. И все же я до самой моей смерти сохраню это в секрете. Я не могу допустить, чтобы Касуми отняла у нас Юку. Потому что невозможно, чтобы она дважды отняла у нас нашу жизнь. Юку я ни за что не верну.

Услышав крик, Касуми проснулась. Встретившись с вопросительным взглядом Уцуми, она поняла, что это кричала она сама. Машина мчалась по широкой трассе. С обеих сторон поля, заросшие мискантусом. Слева по горизонту — пустота, там лежало море. Касуми тяжело, со стоном, вздохнула. Глаза ее наполнились слезами. После увиденного во сне сердце учащенно билось.

Событие, происшедшее с ней в пятилетием возрасте, когда ее увел из дома сезонный рабочий, не оставило следа в ее памяти. Она не знала, правда это или нет, но сон до самых мелочей казался таким реальным, что это ошеломило Касуми.

— Сон увидела? — поинтересовался Уцуми.

— Да. Даже не сон, а как будто галлюцинация. Я во сне превратилась в собственную мать и все время размышляла о самой себе. У сна был сюжет: будто мои родители, сговорившись с Митихиро, выкрали Юку.

— Зачем они это сделали?

— Будто бы Митихиро знал о наших с Исиямой отношениях и решил отомстить.

Уцуми секунду помедлил.

— Я тоже об этом думал.

— Я время от времени представляю себе, будто Юка живет в Кирае, но мне и в голову не приходило, что Митихиро может быть в этом замешан. Даже во сне это стало для меня ударом.

— Я тоже, когда мы ездили на Сикоцу, видел сон.

— О чем?

— Как Идзуми убивает Юку.

— Да не может быть!

— Деталей я уже не помню, но я здорово во сне перепугался.

— Сон — всего лишь сон.

— Так и про твой то же самое можно сказать.

— Что же с нами происходит?

Уцуми ничего не ответил. Касуми стало страшно. Что же впереди? Казалось, будто за следующим поворотом ее ждет ее будущее. Касуми закрыла лицо руками.

Огромный круглосуточный магазин. В стекла било послеобеденное сентябрьское солнце. Казалось, будто перед ними съемочная площадка, залитая белым светом. Несмотря на самый разгар дня, внутри магазин был освещен флуоресцентными лампами. Белизна здания резко контрастировала с коричневым песчаным побережьем и морем. Пейзаж можно было бы назвать красивым, но все казалось каким-то ирреальным. Касуми стояла и рассеянно смотрела на магазин, стоящий на том месте, где когда-то был ее дом. Прибрежный пейзаж был таким же, как в ее детстве, и только здание было другим. По трассе непрерывным потоком шли машины, за трассой — лысая пологая возвышенность. На ней, на полпути к вершине, здание средней школы. На вершине — кладбище животных. Все как прежде. Только ее дом исчез с лица земли. Ее сон средь бела дня, который она увидела по дороге сюда, неожиданно рассеялся, потеряв силу. Касуми снова ощутила душевное спокойствие и разочарование. Спокойствие оттого, что в реальности все оказалось не так, как в ее сне, а разочарование — потому, что Юки здесь не было. Уцуми похлопал ее по плечу своими пальцами-костяшками:

— Я схожу спрошу.

Касуми опустилась на грязноватое белое ограждение, тянущееся вдоль трассы. Металл больно впился в тело. Она сидела и безуспешно пыталась вспомнить, было ли это ограждение во времена ее детства. Через стекло ей было видно, как Уцуми, стоя перед прилавком, разговаривал с молодым продавцом. Продавец в фирменной накидке энергично тряс головой. Касуми догадалась, что он ничего не знает. Когда и что здесь произошло? Куда подевались ее родители? Касуми снова принялась сличать пейзаж, открывающийся ее взгляду сейчас, двадцать лет спустя, с тем, как все это выглядело в ее памяти. Расположение зданий на главной улице, сама атмосфера этого места остались прежними, но все стало как-то поновее. Дома лишь немного отличались от того, какими она их запомнила. Это и свидетельствовало о прошедших двадцати годах. Касуми засомневалась в достоверности своей собственной памяти — а жила ли она здесь когда-то на самом деле?

Обогнув магазин, Касуми направилась к песчаному пляжу, тому самому, где она играла ребенком. Она прошла несколько десятков метров, увязая в мелком мягком песке. Дошла до ограждения из тростника, защищающего пляж от ветра. За ограждением ветер с моря становился сильнее — в воздухе летали крупинки песка. Касуми нагнулась и подобрала серый камешек, присыпанный песком. Попыталась разломить, камень не ломался. Вместо собак в тени тростникового ограждения на переломанных строительных блоках сидело несколько бездомных кошек. Все казалось таким, как она помнила, и не таким. Касуми решительно подняла голову и сделала то, на что все это время никак не могла отважиться: посмотрела прямо на море, раскинувшееся до горизонта, почти выпуклое, внушительного вида и объема водное пространство. Глядя на непрерывно набегающие на берег волны, будто плюющиеся злобой, Касуми наконец осознала, что она у себя на родине.