Нацуо Кирино - Нежные щечки

— Где ты был?

Уцуми убрал в карман ключи. Касуми поднималась по лестнице, чуть поотстав он него. Услышав разговор супругов, она застыла на месте. Входная дверь открылась. Кумико натренированным, профессиональным взглядом рассматривала Уцуми. Раньше он боялся этого взгляда, отчаянно стараясь прочитать ее мысли, но сейчас ему было наплевать. Его как раз мучил острый приступ боли, время от времени атакующий его тело.

— Что, еще осунулся?

— Да нет, выглядишь нормально, — ответила она и убрала свою обувь, стоящую у самого порога. Затем снова подняла взгляд на Уцуми: — Я волновалась, где ты. Даже подумала, не ушел ли из дома.

— Ты когда приехала?

— Вчера вечером. Беспокоилась, уж не решился ли ты на самоубийство.

— Я не из тех, кто кончает с собой.

— Я знаю. Но сейчас время для тебя непростое… Всякое в голову лезет. Вчера, как дежурство утром закончилось, спать хотелось ужасно, но я перетерпела, так сразу и приехала, а тебя нет.

Кумико была явно раздражена оттого, что ее заставили волноваться. Она продолжала что-то ворчать недовольным голосом. Легкая рубашка поло розового цвета совсем не шла к ее усталому лицу.

— Извини. Не знал, что ты приедешь.

Уцуми повернулся назад и поманил Касуми, стоящую с растерянным видом на лестнице. На ее лице читался немой вопрос — можно ли ей войти. Уцуми кивнул, и Касуми продолжила подниматься.

— Кто это? — Увидев Касуми, удивленно стоящую в дверном проеме, Кумико снова перевела взгляд на Уцуми.

— Гость. Касуми Мориваки. У которой ребенок потерялся, — представил ее Уцуми.

— А! — Ошеломленная Кумико, похоже, вспомнила телепередачу.

— Здравствуйте! Моя фамилия Мориваки.

Касуми съежилась, она чувствовала себя неловко, стоя вот так, рядом с Уцуми, в тесном коридоре. Растерянность на лице Кумико мгновенно сменилась любезной улыбкой.

— Пожалуйста, проходите.

— Извините за беспокойство.

Пока Касуми, отвернувшись, снимала обувь, Кумико схватила Уцуми за рукав и прошептала:

— Ты и правда ей позвонил?

— Ага, — еле кивнул Уцуми.

— И куда вы ездили?

— На розыск.

— Розыск, — повторила за ним Кумико, будто это слово было для нее чем-то абсолютно неожиданным. — Да разве можно в твоем-то состоянии? Если не будешь себя беречь, состояние может резко ухудшиться. Стоит тебе слечь, и все — сил встать уже не будет.

Уцуми, еле сдерживаясь, чтобы не заорать: «Оставь меня в покое», повалился на татами. Дорога от Сикоцу до Саппоро должна была занять не больше часа, но из-за пробок в городе добирались они намного дольше, и Уцуми устал. Его организм реагировал на малейший стресс. Боль, которую он почувствовал, лежа на полу в гостиной на даче Исиямы, так и не утихла, а иногда становилась такой острой, что он даже не мог говорить. Белый как полотно Уцуми лежал, прижав к животу подушку. Глядя на мужа, Кумико спросила:

— Болит?

— Слегка.

— Это от переутомления.

— Всегда болит.

Касуми отчетливо слышала каждое слово. Стесняясь войти в комнату, она продолжала маяться в коридоре. Уцуми неожиданно подумал, что для женщины Касуми довольно высокого роста. Ему показалось забавным, что он обратил на это внимание, ведь раньше он никогда не интересовался такими вещами. Обливаясь липким потом, он еле заметно усмехнулся, и в этот момент его взгляд встретился со взглядом Касуми.

— Проходите, пожалуйста, в комнату. — Деловым тоном, будто улаживая дела с пациентом, Кумико предложила Касуми подушечку для сидения на полу.

Касуми пробормотала слова благодарности и села рядом с корчившимся от боли Уцуми. Кумико села перед ними, поджав под себя ноги, явно готовясь учинить им допрос.

— Куда вы ездили на розыск?

— На Сикоцу.

— Что-нибудь новое узнали, Мориваки-сан? — обратилась Кумико к Касуми.

— Нет, ничего, — печально покачала головой Касуми.

— Мне так жаль, что с вашей девочкой произошла такая беда. Я очень вам сочувствую.

— Спасибо.

— А что с тем звонком в студию?

— Ничего. Там мальчик оказался.

Уцуми с задумчивым видом лежал на полу, ощущая какую-то неестественность в этом банальном любопытстве и сочувствии жены. Он думал о том, что жена ни при каких обстоятельствах не могла оказаться на месте Касуми. Кроме того, ему казалось, что сочувствие, на которое способен любой, может только раздражать. Но сидящая с абсолютно прямой спиной Касуми терпеливо удовлетворяла любопытство Кумико. Заметив, что взгляд мужа направлен на Касуми, жена переметнулась с вопросами на него.

— Как ты? Питался нормально? Тебе надо принимать пищу пять раз в день, иначе не будет хватать питательных веществ.

— Думаешь?

Ел он на самом деле только два раза в день, да и то порция составляла одну треть от порции здорового человека.

— Ты похудел по сравнению с прошлой неделей. Взвешивался?

— Нет.

— Температура была?

— Три дня назад была. Но сразу упала.

— Сейчас как? Болит?

— Слегка.

— Будь осторожен. Пожалуйста, прошу тебя, не переутомляйся.

— Все равно умру, какая разница.

— Ну вот, опять ты за свое. Чуть что, сразу «все равно умру», — похоже, рассердилась Кумико. — Я тут переживаю за него, а он только и делает, что брюзжит. Вот скажите ему и вы, Мориваки-сан. Он ведь и в больницу перестал ходить, и ко мне в госпиталь ложиться отказывается, говорит — не хочу. Очень своенравный больной.

Брюзжи, не брюзжи — нет никого, кто бы захотел оказаться на месте Уцуми, нет никого, кто бы захотел поменяться с ним судьбой. На всем свете не найдешь такого человека, ищи не ищи. Приходилось ли тебе осознавать очевидную истину, что другие люди не такие, как ты? Разве может тебе передаться моя боль? — мысленно негодовал на жену Уцуми, разглядывая махрящиеся татами. С парковки перед домом, которая больше напоминала просто поле, доносилось жужжание осенних насекомых. Уцуми почувствовал, как Касуми бросила на него быстрый взгляд. Он посмотрел на нее, и ему показалось, что она будто говорит: «Больше тебе не нужен человек, который мешался бы у тебя под ногами». Мешал чему? Да жизни его мешает. Парадоксально, но Кумико была помехой для того, чтобы прожить отведенный ему остаток жизни.

Кумико поднялась, не выдержав наступившего молчания. Проворно залила в заварочный чайник, стоящий на столе, кипяток и стала разливать чай. Движения ее были отточенными и красивыми. Уцуми наблюдал за ней. Он вспомнил точность и проворность ее движений, когда она застилала ему постель. Кумико — замечательная медсестра. И его жена. Но это совсем не то, что ему нужно, подумал Уцуми. Ему нужны не действия, а мысли. Не возбуждение, а покой. В душе ожили воспоминания: еженощный шепот Касуми и тепло ее пальцев. Такое ощущение, будто находишься внутри кокона, где царит мир и покой. Как было бы здорово, если бы он мог вот так и умереть, думал Уцуми. Боль немного отступила.