Беник Сейранян - Пути и судьбы

— «Мой Микаэл?..» — Лена была потрясена. — Этот ваш «луч солнца», — с издевкой воскликнула она, — просто безвольный человек, ползающий передо мной на коленях…

«Микаэл на коленях»?.. Нет, ты лжешь, бессовестно лжешь! Единственная правда в том, что ты, — прихотью судьбы, его жена, законная жена, живешь с ним под одной кровлей, с гордостью носишь его имя и называешь профессора Аразяна «Микаэлом».

— Мне жаль вас, Лена. Вы никогда, никогда не поймете, как все это свято для меня, — будто продолжая думать вслух, грустно сказала Анна.

— Кто говорит о святости, кто? Вы?.. Та, что подбирает чужих мужей?.. — взорвалась Лена.

— Замолчите! — невольно вскакивая с места, крикнула Анна. — Как можете вы, женщина, так выражаться?.. К тому же интеллигентная женщина, врач. Я не знаю, какой вы специалист, но в жизни вы, видимо, ничего не понимаете. Почему вы не хотите хоть на минуту заглянуть мне в душу и узнать, что там творится? — Наклонившись вперед, Анна оперлась о стол и уже более спокойным тоном добавила: — Да разве только я виновата в том, что Микаэл от вас отвернулся? Поищите лучше причину его ухода в себе.

Легко сказать — «поищите в себе»… Лена молча смотрела на Анну. «Чем только она его прельстила? Красотой? Но Микаэл не из увлекающихся. Чем же тогда взяла эта негодяйка, какими чарами его околдовала? А я так была в нем уверена! Считала, что мне одной дано полновластно им распоряжаться. Захотела — женила на себе. Захотела — сделала из него человека с положением. Захотела — закрыла двери дома перед его родными. И работу бросила, когда захотела. А оказалось, жили рядом, под одной крышей, но остались друг другу чужими. Что я знаю о нем? О чем он думает, что радует его, и что печалит?

Но все же — я хозяйка. И так будет до самого конца. Если несчастлива я, пусть и он будет несчастлив. А что же? Ведь не всем выпадает счастье. Значит, такова наша судьба, а от судьбы никуда не денешься. Будь у нас дети, Микаэла не тянуло бы в чужое гнездо… Сколько я ни пыталась проникнуть в его душу, всегда находила там только холод. А эта бесстыдная женщина говорит о каком-то «луче», «солнце»! Это о Микаэле? О человеке, которому ничего не нужно, кроме его книг и операций? И вдруг — «солнце», «солнечный луч»!.. Значит, теплоту свою он берег для другой? Пусть же и она мучается так, как я, пусть поймет, что такое страдание…»

Лена схватила со стола свою сумочку и резко мотнула головой, откидывая назад волосы.

— Так вот, сударыня, я пришла сюда не для того, чтоб выслушивать ваши наставления, — процедила она сквозь зубы. — Я хотела… Но теперь я вижу, что вы этого не стоите…

Повернувшись, она вышла, с шумом захлопнув за собой дверь.

Матушка Осан, встретив Лену в коридоре, прижалась к стене и уступила ей дорогу. Она ожидала услышать «до свиданья», как слышала это от всех приходивших в школу родителей, но Лена прошла мимо, даже не взглянув в ее сторону.

Старушка смущенно посмотрела ей вслед и печально подумала: «Горе выращенному тобою ребенку… Узнать бы, чья ты мать?..»

Матушка Осан не привыкла к такому обращению. Этой женщины она никогда не видела, не говорила с нею, однако встретила ее почтительно, проводила в учительскую. Что же так ее рассердило? Верно, сынок ее или дочка какую-нибудь неправду о ней, старухе, наговорили. Но какую? Она никогда и никого из учеников не обижала, никому не сказала недоброго слова.

— Нет, должно быть, с левой ноги встала, — решила старуха и поплелась в учительскую.

Стук двери заставил Анну вздрогнуть, но, подняв голову и увидев доброе лицо матушки Осан, она успокоилась. Взгляд ее упал на связку ключей, оставленных Леной.

— Матушка Осан, ушла эта женщина? — спросила она скороговоркой, так, что старуха не сразу поняла.

— Женщина та?.. Да, ушла, ушла…

— Матушка Осан, дорогая, прошу… Она ключи забыла… Догони, отдай…

— Зачем просишь? Догоню, доченька, отдам, почему не отдам…

И старуха, взяв ключи, вышла.

Вскоре ушла домой и Анна.

Оглушительный грохот, похожий на шум водопада, обрушился на Аби, когда, пройдя под высоким сводом ворот, он попал в механический цех.

Выстроившись в ряд, гудели на все голоса похожие на сказочных великанов станки. Сквозь застекленный потолок падали снопы солнечных лучей, образуя на полу пестрые озерца света и играя бликами на металле машин.

Аби впервые был на таком большом заводе и чувствовал себя здесь, как зайчонок, по ошибке забежавший на мельницу.

Завод, с его внешне суматошной жизнью, с его заботами и тревогами, предстал перед Аби, как совершенно новый, незнакомый мир. Все здесь — и эти исполинские станки, и подъемные механизмы, и словно отлитые из металла люди в рабочих комбинезонах, покрытых масляными пятнами и припорошенных стальной пылью, дышало одной грудью, пульсировало в едином могучем ритме.

Никто не замечал Аби, а у него не хватало духа подойти к кому-нибудь и спросить о Левоне. Ему казалось, что стоит рабочим хоть на одно мгновение отойти от станков, и эти металлические великаны сорвутся с места и как разъяренные львы накинутся друг на друга.

Справа и слева с грохотом проносились тяжело груженные вагонетки. Мгновение — и Аби чуть не задело крюком подъемного крана. Хорошо, что он вовремя отскочил. Но вот стрела крана пронеслась у Аби над головой, и ему на миг показалось, что на него обрушился потолок. Он инстинктивно пригнулся и застыл на месте. А из кабины подъемника высунулась и весело улыбнулась ему рыженькая девушка в красном платочке.

Продолжая разыскивать Левона, Аби забрел в какой-то другой цех. Здесь было не так шумно, но занятые своим делом люди не обращали на Аби никакого внимания.

— Не получается, не выходит… — жаловался мастеру подросток в форме ремесленника.

Держа в измазанных сажей пальцах какой-то инструмент, он смущенно смотрел на сухонького мужчину лет шестидесяти, казалось, с ног до головы пропитанного ржавчиной и металлической пылью.

— Не выходит, говоришь? Чему же тебя учили! Дайка сюда на минуту отвертку. — Мастер наклонился над станком, немного повозился и, кряхтя, поднялся. — Ну что, оказывается, не так уж сложно? — грубовато обратился он к подростку.

Подросток смущенно улыбнулся.

— Но там, в зазоре, кажется, стружка осталась… — проговорил он едва слышно.

— Где?

— Так не видно. Развинтить надо.

— Развинтить? Зачем?..

— Развинтите, увидите, потом снова завинтите…

— У меня нет привычки переделывать то, что раз сделано, — самоуверенно ответил мастер.

Подросток угрюмо отошел в сторонку.

Насмешливо поглядев ему вслед, мастер пробормотал себе под нос:

— Щенок… Я подвинчу у тебя в голове гайки… одну за другой…

Из-за соседнего станка вышел пожилой, почти одних лет с мастером, но покрепче телом, рабочий, в криво сидевших на носу очках.