Юрий Трещев - Город грехов

«Какой-то театр абсурда… и, как видно по всему, я у них не первый гость…»

Утром писателя перевели в другую камеру, где у него не было только перины из гагачьего пуха…

День прошел как обычно…

Вагнер появился ближе к утру. Писатель шел за ним по коридору и размышлял:

«Я-то сплю днем, а как же он?.. весь день потом клюет носом на службе…» — Вагнер на самом деле выглядел ужасно. Лицо какое-то застывшее, почерневшее. Чернота и вокруг рта, и под глазами. Эти спасительные для жены Вагнера ночи явно убивали его. Ему было около сорока, но выглядел он намного старше.

Вагнер и писатель поднялись по лестнице на третий этаж, долго шли по переходу, сопровождаемые лязгом запоров, повернули налево, потом направо, поднялись по лестнице еще на два этажа и остановились у запертой двери…

Маргарита пила холодный чай и была где-то далеко-далеко от них, в отблесках, в тенях. Она обернулась, посмотрела на писателя и подошла к окну. За окном цвела ночь, непередаваемая красота, таинство, которое творил Бог и человеческое безумие…

Вагнер прикрутил лампу.

Час или два Маргарита пела, а писатель играл на флейте в каком-то отрешении. Конечно, все это выглядело бы вполне естественно в сумасшедшем доме, но не в тюрьме?..

Писатель вздрогнул и открыл глаза. Совсем близко он увидел зеленоватый глаз Маргариты, как зеркало, в которое давно никто не заглядывал.

Маргарита пошатнулась, и писатель невольно обнял ее. Обнажилась ее маленькая грудь.

Маргарита запахнула халат. В глазах паника. Вскользь она глянула на дверь.

Дверь была приоткрыта.

Неловкое и тягостное молчание. Писатель изо всех сил сдерживал нелепое желание подойти к двери и закрыть ее на ключ.

Маргарита улыбнулась, наверное, догадалась о его желании.

В комнату вошел Вагнер и увлек писателя в лабиринт коридоров тюрьмы.

Шли они молча.

У двери камеры Вагнер остановился. Лицо его было мрачнее тучи. Пожевав губы, он вдруг в упор глянул на писателя.

Писатель невольно побледнел. Предательский холодок сполз вниз по спине.

Вагнер как-то неуверенно улыбнулся и похлопал себя по карманам:

— Черт, кажется, ключи забыл… или потерял… ты постой здесь… — Вагнер ушел, а писатель остался стоять в коридоре.

Около часа Вагнера не было…

Вагнер так и не пришел, пришла Маргарита.

— У мужа приступ… — только и сказала она, а у писателя дыхание перехватило.

Сглотнув комок в горле, он попытался обнять Маргариту. Она отвела его руки и подтолкнула к двери, сделала вид, что намеревается тоже войти в камеру. Когда писатель вошел в камеру, она захлопнула дверь за его спиной…

Писатель играл на флейте в тюрьме, а Федра дичала в лугах, хвостом гоняя слепней под своим тощим брюхом.

Прошел год или два, а может быть вечность, прежде чем она услышала хриплый голос рога и почувствовала на своих опавших боках уколы острых, как шпоры, пяток писателя. Она замычала от радости и боли и понеслась, сломя голову. Счастливые это были дни. С утра до ночи писатель трубил в рог и пел веселые песни в ее мохнатое коровье ухо. Иногда это были грустные песни. Писатель пел и вспоминал ворону, которую он научил говорить, ее звали Сарра, и Маргариту, которая научила его петь.

«Пропала Сарра где-то в лесах…» — подумал писатель и вдруг услышал знакомое хриплое карканье и смех…

Почти неделю писатель провел в поселке.

Неизвестно, что подтолкнуло его вернуться в город.

До полудня он сидел на автобусной остановке.

В облаке пыли появился автобус.

Автобус остановился.

— А говорили, ты пропал в Иудином болоте вместе со стадом… — сказал шофер, криво улыбаясь. — Тебе куда?..

— В город…

— В город дороги нет… мост обрушился…

Писатель и артист спали, обнявшись.

Они встретились случайно несколько дней назад по дороге в город.

Пока артист спал, а писатель дописывал свою книгу и размышлял о смерти, имущество их расхитили.

Удаляющийся крик осла разбудил артиста. Он вскочил на ноги, озираясь и восклицая:

— Черт… черт… черт…

— Что случилось?..

— Нас обокрали…

Писатель выполз из палатки, озираясь.

Все было как обычно. Люди рождались, умирали и снова рождались, чтобы повиноваться властям и законам. Деревья зеленели. Птицы летали. Люди шли по дороге вверх и вниз, как по лестнице Иакова.

Мужчины шли молча.

Женщины шептали молитвы.

Бог созерцал, не вмешивался…

Какое-то время писатель и артист разбирали палатку, скорее рванье.

Послышался странный подземный гул.

— Что это было?.. — спросил артист.

— Не знаю…

— Я слышал голоса и стоны…

— Ты веришь в иную жизнь, кроме этой временной?..

— Нет…

— И совершенно напрасно… — сказал писатель, озираясь, чтобы выяснить причину странных звуков.

Далеко внизу поблескивали черепичные крыши города.

Город напоминал некое чешуйчатое чудовище с крыльями, то ли выползшее из воды на берег, то ли уползающее в море.

Взгляд писателя остановился на прохожих.

— Не они ли издавали эти странные звуки… впрочем, вряд ли… кто они?..

— Такие же бездомные скитальцы…

— Однако одеты они как на праздник…

— Со временем одежда полиняет и превратится в лохмотья…

— Объясни, что все это значит?..

— Покойника они несут… мальчика… смерть и к детям беспощадна, увы… а это видно мать мальчика… горе ее согнуло, едва ноги волочит… платком лицо прикрывает…

— Что делать, если бог установил нам такой порядок…

Послышались рыдания, вопли.

Смерть предлог к слезам и причина для молитв.

Мать мальчика вопила с пеной на губах:

— Ополчилась на нас судьбы… похулила я бога в сердце своем… и разбудила беду… дом наш сгорел… мне все еще огонь мерещится, как будто сплю наяву… бедняжка Сара едва не задохнулась гарью, а Иосифа смерть похитила, перед которой и преисподняя дрожит и боится… мертвый он лежит с закрытыми глазами, но, как живой… все бы мы сгорели вместе с домом, если бы не незнакомец… явился невесть откуда и бросился в огонь, прикрыв лицо плащом… как будто смерть он искал, но нет… из пламени и дыма он вышел с Сарой на руках, ничуть не тронутый огнем… отдал мне девочку и скрылся, исчез, как в воду канул…

Женщина опустилась на землю.

— Что с ней?..

— Боюсь, что она бредит…

— Но бредит странно… она думает, что незнакомец был ангелом… и надеется, что ангел снова явится и отнимет мальчика у смерти…

— И все же это бред…

— Говорят, с тех пор, как город был проклят, ангелы стали посещать людей…

— Все это пустые слухи… а некоторые и вовсе вздорные…

— Однако и я не против был бы принять спасение от ангела и ощутить близость к богу… кажется, меня знобит…

— У тебя жар?..

— Одно желание, лечь и забыться…