Юрий Трещев - Город грехов

— Ну, вы и фантазер… — артист рассмеялся.

— А вы кто?..

— Я артист…

— Все мы марионетки… и наши переживания, не более, чем переживания марионеток, которые не отличаются ни глубиной, ни оригинальностью, ни искренностью… кстати, что у вас в чемодане?.. рукописи, которые не горят?.. — старик в очках принужденно улыбнулся и продолжил монолог.

Монолог старика в очках затянулся.

Видно было, что он импровизировал, играл, скрывался за маской, иногда выглядывал из-за нее и наблюдал за слушателями.

«Надо сказать, что играет он весело, но иногда из него выглядывает бес… есть в его веселости какое-то ожесточение, обида на всех женщин, посмеявшихся над ним и предавших его… — размышлял писатель. — Он стыдится себя, стыдится своих неудач, которые он тщетно пытается утаить… кому хочется выглядеть несчастным в глазах окружающих, от которых вряд ли можно ждать сочувствия?.. поэтому он в маске и на котурнах… он неискренен, хотя его игра вызывает ощущение неподдельности…»

Пока писатель размышлял, артист придвинулся к человеку с чемоданом.

— Так вы все еще любите свою жену?.. — спросил он.

— Она меня соблазнила, ввела в обман своей улыбкой, блеском глаз… я ей поверил и понял лишь сейчас, что все это была игра… не знаю, правда, из равнодушия или со зла она так поступила со мной?..

Артист попросил человека с чемоданом рассказать ему о своей жене, который неохотно, однако уступил его просьбе и стал рассказывать, как он был околдован, как был счастлив, но, увы… нашлись доброжелатели, сообщившие ему об измене жены… он проводил дни и ночи, следя за ней.

— Я не могу рассказывать об этом во всех подробностях… когда я познакомился с ней, мне было всего 17 лет, а ей уже за 30… и она была замужем за милиционером… к тому же пьяницей… чтоб его молнией убило… нет, лучше не вспоминать…

— Тебе надо успокоиться… — пробормотал артист, едва сдерживая смех.

— А где шпион?..

— Исчез, бежал, хромой бес, опасаясь, как бы из преданности к шлюхе не остаться в этой пещере навечно… жаль, я не успел его спросить, с какой целью он следил за мной в этом аду?..

— Мне кажется, ты совсем потерял ум… ты думаешь, что мы в аду?.. эй, приди в себя?.. мы еще живы…

— Ну да, конечно, живы… ты только посмотри на меня… тощий, сморщенный, хромой… вряд ли кто возьмет меня на службу в контору… впрочем, нет, только не это… снова лесть, коварство, обман… лучше послать все и всех ко всем чертям… — сказал человек с чемоданом и умолк. К тому, что уже было сказано, он ничего больше не мог прибавить…

Мимо, прихрамывая и, волоча ногу, прошел пожилой человек.

— Боже мой, это же мой кумир… вот где довелось встретиться… — проводив пожилого человека взглядом, человек с чемоданом сморщил губы, изображая сожаление.

— Кто этот пожилой человек?.. — спросил артист.

— Поэт и мой учитель в той жизни…

— Вы думаете, мы здесь или там?..

— Что?.. я вас не понимаю… — человек с чемоданом глянул на артиста и устремился за пожилым человеком.

— Что будем делать?.. — спросил артист, обращаясь к философу и писателю.

— Ждать, пока не станет прохладнее…

— Мне кажется, жара никогда не кончится…

— Кончится… все когда-нибудь кончается…

Из темноты донеслись звуки скрипки.

Происходящее заставило людей вытаращить глаза от удивления.

Музыка прервалась, и перед слушателями сонаты предстал незнакомец со скрипкой. Чудесным образом проглоченный темнотой и исторгнутый ею, он стоял и несмело улыбался, украшенный вьющимися как у цветка гиацинта рыжими кудрями.

— Ты бог, убитый евреями и воскресший… — сказал артист. — Сыграй еще что-нибудь…

— Мне кажется он не в себе… — заговорил философ. — Стоит и улыбается чему-то… эй, скрипач, приди в себя…

— Мне кажется, он не понимает, куда попал против своего желания…

— Вы знаете его?..

— Как-то я был на его концерте… он исполнял эту же сонату… эй, постой… куда же ты?..

Человек со скрипкой скрылся в толпе прохожих.

— Прежде чем стать скрипачом, он был пианистом, как и его брат…

— А вы?.. кем были вы?..

— Лучше быть никем… — Незнакомец принужденно улыбнулся и ушел.

— Он был адвокатом… мог оправдать даже бога… — сказал прохожий.

— Я тоже мог стать адвокатом, но стал служащим похоронного бюро… хотя и не создан для этой работы… помню, как-то я пытался оправдать одного убийцу, думал он поймет, исправится, но, увы… он стал только хуже… и даже пытался меня убить, что ему, правда, не вполне удалось… его судили… чтобы отомстить мне, он пытался бежать из следственного изолятора и сломал себе шею…

— Так мы что, в аду?.. — спросил человек в клетчатом пальто, сонно озираясь.

— В аду, в аду… где же еще… и нам не уйти отсюда вплоть до того момента, пока не прозвучит труба последнего суда…

— Кажется, труба уже звучит…

Небо было чистое. Ни облачка.

Писатель очнулся на ложе, нелепо озираясь.

— Что с тобой?.. — спросил артист.

— Я только что вынырнул из жуткого кошмара…

— Если вы думаете, что наступили черные дни, то вы ошибаетесь, худшее впереди… — пробормотал философ, не открывая глаз.

— Боже, и нам еще завидуют…

— Кто?..

— Видишь вон того рыжего пса…

Пес залаял.

— Жалуется на собачью жизнь…

— Не узнаешь?.. это же Вергилия…

Странники пошли дальше. Дорога извивалась, как змея.

Появились странники.

— Здравствуйте… что это за земля?.. что за люди здесь обитают?..

— Земля, как земля… и люди, как люди… а вы кто и откуда?..

— Мы заблудились… — странник глянул вокруг. — Одни пески и скалы… как мы будем здесь жить?..

— Кто вас завел сюда?..

— Еврей вожатым был…

— Бежать вам надо было от такого вожатого… и без оглядки…

— Вот мы и бежали… и чуть в болоте не утопли…

— Наверное, путаной дорогой шли… или задом-наперед…

— Артист, ты так странно смотришь на них?..

— Я знаю их… помню, я проходил через их городок и никого не встретил… даже собаки молчали… ночь я провел в гостинице… лег, съежившись, закутав плечи пледом, и заснул… спал я как младенец в утробе… и проснулся стариком…

— Темнеет… нам надо поискать укрытие… путников тут много проходит… не узнаешь, что у каждого в мыслях… какие каверзы и уловки… а вот и убежище… — артист заглянул в расселину и отшатнулся.

— Что ты там увидел?..

— Следы… жуткие следы туда ведут, а оттуда еще жутче…

Со стороны города показался прохожий. Он шел, прихрамывая.

Писатель поднялся ему навстречу.

— Надо его расспросить… он, по всей видимости, недавно покинул город…

— Узнай, нет ли дурных новостей?.. — сказал артист.

— Забудь свои видения и измышления… все там прекрасно и будет еще лучше?.. — сказал философ.