Юрий Трещев - Город грехов

— Ад мы в себе носим… что же касается бога… чужд он нашим делам и от нас далеко… мир уродлив и люди грустны… — писатель умолк, и впал в задумчивость.

Впал в задумчивость и артист, потом улыбнулся и отошел ко сну.

Писатель достал записную книжку и что-то записал.

Дописав абзац, писатель принял позу спящего человека.

Спал он беспокойно. Иногда он что-то говорил и пытался обнять кого-то, но бесплотные тени ускользали из его рук.

Лишь философ не спал. Он лежал с закрытыми глазами и размышлял о примадонне и превратностях судьбы…

Утро разбудило странников.

Они встали и пошли.

Дорога привела странников к пещере, в которой писатель провел свое детство.

Писатель остановился у входа в пещеру, не решаясь войти.

— Писатель, мне кажется, тебе это место знакомо?.. — сказал артист.

— Я помню здесь каждый камень… — В глазах писателя блеснули слезы. Он провел рукой по лицу, как будто паутину смахнул, а вместе с паутиной заблуждения и помрачения, которые, впрочем, не вредили ему, но и не помогали. — После смерти Пана я жил один, потом появился старик… он был евреем… однажды он исчез… я искал его, но не нашел… не знаю, сорвался ли он в пропасть, или его унес поток грязи после очередного потопа?.. может быть он спасся… я как-то видел его в толпе прохожих, когда уже перебрался в город… и он был не один… я замер, увидев его спутницу, ее изящество, всю красоту ее тела… она была копией моей матери, какой описывал ее Бес, брат Пана… она не шла, а шествовала… я хотел приблизиться, но не осмелился, остановил себя, сказал, дальше ни шагу… в сумерках я мог обознаться… старик и женщина сошли на обочину… небо было открыто… луна полная как чаша розового вина… не знаю, был ли это знакомый мне еврей или посторонний человек?.. вполне возможно, что я ошибся, но без всякого умысла… никакого предвзятого мнения у меня к нему не было… я относился к нему с приязнью и с интересом… предполагать же, что я как-то был причастен к его исчезновению просто глупо…

— Я и не предполагал…

— Не знаю, кем был мой отец, а мать была актрисой… у нее был дар, но, как и отец, она приобрела дурную славу… а могла прославить и город, и род, дать радость людям… дар матери перешел к моей сестре…

— Так у тебя была сестра?..

— Она была занята в ролях второго плана… рисовала, играла на пианино и писала стихи… музы были ей послушны… не многим это дано… помню, я испытывал к ней и зависть, и жалость… о ней разное говорили… она была лесбиянкой, дружила с женой судьи… как-то судья застал их на вилле… он избил жену, а сестру запер в чайном домике и поджег… окровавленная, с изуродованным лицом она почти год скрывалась в руинах женского монастыря… днем она правила текст своей книги стихов, а ночью бродила в темноте и шептала молитвы… уже светало, когда она засыпала… ей снились эротические сны… финал этой скорбной истории известен… судью сожрали собаки, его жена бросилась со скалы в море, а моя сестра сошла с ума… в желтом доме она сжилась со своими язвами, которые ели сами себя…

— Говорят, с каждым счастьем бог шлет нам два несчастья…

— Погода меняется… ветер опять тучи нагнал…

— Ты хочешь сказать, что нам придется ночевать в этой пещере?..

— У тебя есть другое предложение?.. нет?.. ну, тогда я продолжу… дядя говорил, что при рождении моей сестры солнце вступило в знак близнецов, что благоприятно повлияло на духовные способности девочки… она была окрещена и получила имя… она слыла чувственной натурой… она сама мне в этом признавалась… говорила, что была подругой жены судьи и немки… у немки она брала уроки игры на пианино, а у жены судьи упражнялась в живописи и рисовании… в поэтическом искусстве она не имела другого учителя, кроме себя самой и любви, той наставницы, которая во все времена оказывала услуги поэтам… ее стихи возбуждали желания… жили мы в мансарде дома, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем… когда дом разрушило землетрясение мы переселились в дом на площади… сестра жила в угловой комнате с каким-то типом… он тоже был поэтом и гением… писал об ином лучшем мире, прообраз которого он увидел у Вергилия и в поэме Данте… к этой жизни он относился с некоторым ужасом… конец истории сестры окружен предательским мраком… впрочем, как и конец моего отца, и деда… дед был как бы воплощением злого начала… для него не было ничего святого… говорят, он жил с женой своего сына… сын пытался застрелить его… он спасся чудом, ушел по крышам невредимым, потом скрывался в горах… пас коз и жил как Пан…

— По-твоему, таков закон справедливости?..

— Не знаю, может быть, таков закон возмездия… но я продолжу… неожиданно сестра забеременела… беременность наделила ее прелестью… она была само очарование… она витала меж муз, рассыпала стихи с террасы и смех… я звал ее изнеженной водяной птицей…

— Как я понимаю, в этой истории есть и вымысел… — заговорил прохожий. — Но вымысел является в известной степени, и заслугой автора, если допустить некоторую игру слов…

— Ничего не понял, повторите…

— Я знаю вас… одно время я был влюблен в вашу сестру… сила в ней была от бога… стоило ей взглянуть на небо в пасмурный день, как тучи раздвигались, и проглядывало солнце… растения, птицы, животные льнули к ней…

— Бог не любит соперников… тем более соперниц…

— Сознаюсь, я любил ее, но у меня никогда не было желания согрешить с ней… странно, не правда ли?..

— Почему же?.. многие мечтают совсем отвыкнуть от подобных желаний…

— Помню, я пытался объясниться… и помню ее смех… она насмеялась надо мной… и я проклял город…

— Так это ты проклял город?..

— Не слушайте вы его, он бредит… он же поэт, заговорит, опутает словами…

— А вы кто?..

— Я прохожий… и уже ухожу… — незнакомец с бородкой как у Иуды встал и замер на месте, в испуге прислушиваясь к странному подземному гулу, напоминающему глухое рычание.

— Что за странные звуки?..

Озираясь, странники попятились к выходу из пещеры.

— Ну вот, ушли… — пробормотал писатель.

— Позволь мне рассказать свою историю… — артист стал в позу.

— Довольно… ни слова больше…

— Что с тобой?.. ты побледнел и выглядишь как покойник…

— Посмотри на себя… мы все здесь покойники…

— Успокойтесь, мы все живы… — философ встал, потягиваясь. Он только что проснулся. — Артист, не смотрите на меня так… не верите мне, спросите у писателя… не философы все это придумали, а писатели… и персонажей, и все эти диалоги… и даже бога… но, где же писатель, лукавый соблазнитель, морок напустил и исчез, ушел, не попрощавшись, хотя бы кивнул… все ушли… или я ослеп?.. эй, кто-нибудь… никого не вижу… незнакомец, чему вы улыбаетесь?.. вам забава, а мне слезы… и он исчез…