Антон Ботев - Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии

— Это всё?

— Колени еще болели.

— И всё?

— Вроде бы, всё…

— Ну, вы не стесняйтесь, не стесняйтесь… Может быть, ещё какие-нибудь чувства были?

Маленький радист замялся.

— Ну, давайте же!

— Ещё… Капитан, но вы сами просили рассказать!..

— Да, да, говорите!

— Ещё мне… Писать очень хотелось, капитан.

— Тьфу ты! А, например, не казалось ли вам, что вы в лесу?

— Ну…

— Ну, ну!

— Может быть, немножко…

— Ну вот видите, радист! А говорите, нет никаких ощущений! Идите. И… попросите там у Афанасия дополнительный паёк.

«Что ж, моя версия оказалась правильной», — писал капитан в своем дневнике. — «Правда, самому мне ощущение того, что я в лесу, испытать не довелось, зато я видел, как счастлив этот маленький радист. Что ж, пусть будет так. Когда вернемся в штаб, надо будет поучаствовать в смотре-конкурсе самодеятельности со спектаклем „Деревья“. Благо, генеральная репетиция удалась».

— Монголы! — закричал однажды впередсмотрящий рядовой Гриценко.

Все высыпали на палубу.

— Где монголы, где! — закричал капитан.

— Бамбарбия киргуду. Шютка!

— Дурак вы, Гриценко, — сказал капитан с горечью в голосе. — И не лечитесь. Придем в штаб, я настою, чтоб вас комиссия проверила.

— На самом-то деле там поле! — важно сказал Гриценко.

— Конечно, поле, — поморщился старпом. — Котору неделю по полю идем.

— Да нет, футбольное поле!

— Ишь ты. Ишь ты, что. И что, с воротами?

— С воротами.

— С разметкой?

— С разметкой.

— С боковыми флажками, вратарской площадкой и все такое?

— И все такое, да…

— Где?

— Да вон там! Говорю же. По правому борту!

— Дайте-ка мне бинокль… А что там за человек стоит, Гриценко, как вы думаете?

— Я думаю, капитан, что это судья.

— Ну что ж… Очень может быть… Старпом, постройте экипаж. А впрочем, не надо, я вижу, что все в сборе… Ну, кто хочет размяться?

Размяться захотели все, даже боящийся змей Гриценко.

— Какие змеи на футбольном поле, — сказал он, — не смешите мои бутсы.

Позвали даже шофера Колю с запасным шофером Виталиком. Запасной шофер, впрочем, так и остался в запасе.

Поле представляло из себя просто участок степи, разве что трава покороче подстрижена. Если б не зоркость рядового матроса Гриценко, «Каччхапа» прошествовала бы мимо. Никто не заметил бы ни ворота, ни боковую разметку, ни угловые флажки, ни даже судью — так органично всё это вписывалось в окружающий ландшафт. Даже Гриценке непросто было углядеть футбольное поле.

Под звуки оружейного салюта команды выстроились вдоль центральной линии. Дэн дострелял и незаметно пристроился к игрокам.

До этого разминались. Капитан проверил поле, попадал так, ничего, мягенько. В ворота поставили было штурмана, штурман сказал, что хорошо в воротах стоит, раньше стоял за сборную Казахстана, правда, в запасе, ну, его и поставили. Если обманул, то все равно толстый, в воротах много места занимает, все лучше, чем Алешу, например, ставить. Штурман тоже попадал, в воротах, ничего, говорит, мягенько. Капитан и его проверил, побил всяко по углам, потом головой бил с Алешиных навесов, разогревал штурмана. Штурман разогревался-разогревался, и доразегравался до того, что ногу подвернул. Нет, в воротах я стоять не могу, я теперь точно пропущу, этого не позволяет мне моя профессиональная вратарская совесть. Что делать, поставили матроса Гриценко, тот сначала в сетке запутался, потом тоже попадал, ничего, говорит, мягенько, капитан его попроверял, ничего, говорит, годится Гриценко. А штурман в защиту стал.

Вместо свистка у судьи была ракетница. Начали играть, сразу и согрелись, так согрелись, что даже жарко стало. Гриценко хорошей, оказалось, реакцией обладал, прыгал, как уссурийский тигр, спасал ворота направо и налево, тем более что штурмана-то толстого и хромоногого нападающие противника то и дело обходили, обыгрывали, как хотели, обманул он, наверно, что за сборную выступал, разве только штурманом там был… Афанасий все время прорывался в штрафную, лупил по воротам из любых положений, а штурман, скотина, что был в команде, что его не было. Приходилось отдуваться остальным, и даже капитану, хотя капитан по амплуа вообще нападающий, но и он возвращался в оборону, то и дело выносил мяч своей капитанской головой, а ведь могла его голова и бить по воротам, и забивать голы… Во время одной из атак противника Афанасий упал, капитан был в трех метрах от него, но судья все равно почему-то выстрелил желтой ракетой в воздух, это значит — желтая карточка капитану, предупреждение, нарушение, пенальти. Так нечестно — сказал капитан — зачем вы дали мне желтую карточку? — но судья молчал и молча показывал на точку, может, он по-русски не понимал, кто его знает, монгола? В любом случае Афанасий разбежался и дунул что есть силы в самый угол, но и Гриценко не зря падал, разминался, не зря говорил, что мягенько, вытянулся в струнку и вытащил тяжелейший мяч. Мяч ударился о штангу, отлетел к старпому, от него к шоферу Коле, а тот направил его в небеса и схватился за голову — мазила!

— Ура, ура! — закричал Алеша, — ура! — обрадовался и Дэн, а девушки, которые не знали, за кого болеть, непоследовательно то плакали, то смеялись. Причем непонятно было, кто плакал, а кто смеялся. Иной раз Гале казалось, что плачет не она, а Маша, иной раз, что Маша-то именно смеется, а плачет она сама, а еще иной раз соколица сомневалась, не Маша ли она.

Бабушка тоже сомневалась, кто из них кто. Ее совсем перемкнуло, и что-то темное, тревожное, похожее на совесть, шевелилось в ее душе, распирало грудь изнутри. Зато относительно того, за кого болеть, сомнений у нее не было. Тетя Валя счастливо смеялась, широко раскрыв беззубый рот, и кидала в воздух застиранный чепец. Хрюша со Степашкой по обыкновению дрались, а Филя пел про шарики, ролики и родителей-алкоголиков.

После удара Коли мяч долго искали в высокой траве. Когда нашли, матрос Гриценко выбил его куда подальше. Мяч поскакал немножко по траве и остановился. Боцман, стоявший в противоположных воротах, направил мяч обратно, но допнуть до Гриценки его не смог, а смог только до середины поля.

А там уж капитан и принципиальный шофер Николай, стремясь побыстрее овладеть этим круглым предметом, столкнулись друг с другом головами.

Своевременно подоспевший арбитр с ужасным грохотом выстрелил в воздух сначала желтой ракетой, а потом красной. Алеше сначала показалось, что так громко трещат лбы у капитана и шофера и летят у них из глаз желтые и красные искры. Капитану, потомственному офицеру, все-таки пришлось покинуть поле. От расстройства он даже заплакал, но тихонько, так, чтоб никто не видел, потом, в своей каюте.

— Зачем вы меня удаляете? Вы убиваете меня! — сказал он на прощанье дрожащим голосом. Так много значила для него эта игра.