Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

Трубки, подающие газ в рожки, проложили много лет назад. Фирма, ремонтирующая это устройство, давно закончила свое существование; наверное, кроме реховотской синагоги никто в Израиле газом уже не освещался. Одна из трубок отошла от крепления и повисла над проходом. Когда во время праздника Суккот [10] Суккот (буквально кущи), семидневный праздник, в память о кущах, в которых жили израильтяне в пустыне после исхода из Египта. молящиеся торжественно огибали «биму» с лулавами [11] Буквально побег, молодая ветвь, нераскрытый веерообразный пальмовый побег, необходимый для ритуала во время утренней литургии праздника Суккот. в руках, верхушки пальмовых веток задевали трубку. Чтобы не испортить лулав, приходилось слегка наклоняться, и с годами этот полупоклон вошел в привычку, а еще с годами стал частью традиции.

Спустя пятнадцать лет уже никто не помнил истинной причины ее возникновения. Газопровод по-прежнему безотказно работал, прихожане, вернее, уже дети и внуки первых прихожан, с наступлением лета начинали докучать реб Вульфу традиционными просьбами о переходе на электричество, а, огибая «биму» с лулавами в руках, торжественно кланялись. Причем уже не чуть-чуть, как отцы-основатели, а полным поклоном.

Старики рассказывали, будто когда-то на месте, где совершают поклон, сидел во время праздника Суккот большой праведник. То ли Хазон Иш [12] Карелиц Аврахам Иешаягу (1878, Коссово, Белоруссия, — 1953, Бней-Брак); известен как Хазон Иш, по названию своего основного 22-томного труда. Вскоре после переселения в Эрец-Исраэль (1933) Карелиц стал признанным духовным лидером религиозных кругов страны. , то ли рав Кук [13] Кук Аврахам Ицхак ха-Кохен (1865, Грива, ныне в Даугавпилсе, — 1935, Иерусалим), раввинский авторитет и мыслитель, первый верховный раввин Израиля. Сочетал глубокое увлечение мистикой с активным интересом к окружающей жизни. — тут мнения расходились. Настоящая традиция никогда ведь не бывает однозначной. Рав Штарк не пресекал этих разговоров, и реб Вульф, следуя примеру раввина, тоже помалкивал.

История, которую староста никак не мог позабыть, произошла после того, как газопровод наконец поломался. Что-то где-то разошлось, и синагогу наполнил явственный запах газа. Вызывать для ремонта было некого, и рав Штарк нехотя дал согласие на замену рожков электрическими лампочками.

Случилось это перед осенними праздниками, обрадованные прихожане немедленно собрали деньги, и Рош-Ашана [14] Рош-Ашана — буквально — глава года, еврейский Новый год. справляли уже под ослепительным светом люстр и прохладное жужжание кондиционера. На Суккот рав Штарк, как обычно, возглавил шествие с лулавом в руках. Дойдя до того самого места, он на секунду замешкался и взглянул вверх. От кончика лулава до ближайшей помехи — потолка — было метров пятнадцать. Рав Штарк помедлил еще мгновение, а затем склонился в поклоне. Его движение повторили все молящиеся, и с тех пор традиция кланяться давно разобранной газовой трубке стала неотъемлемой частью обычаев старейшей синагоги Реховота.

О, с нечистой силой рав Штарк наверняка бы справился играючи. Полистал бы книги и нашел, как поступили в подобном случае лет триста-четыреста назад где-нибудь в Польше или Марокко. Увы, нам не дано познать ни спокойствия злодеев, ни мучений праведников. Путем «средних» влечет обыкновенного человека судьба [15] Согласно Талмуду, человек не должен считать себя ни праведником, ни грешником, а смотреть на себя как на «бейнони» — нечто среднее между тем и этим. Такой взгляд на себя не позволяет человеку ни возгордиться, ни отчаяться из-за того, что из-за совершенных им грехов перед ним закрыты пути к спасению. Он должен осознавать, что нутрии него постоянно идет борьбе между злым и добрым началом и стремиться к добру. , окуная попеременно то в жестянку с дегтем, то в бочку с медом. С нечистью предстояло бороться самостоятельно: счастливые времена, осененные присутствием рава Штарка, навсегда канули в прошлое.

Члены совета сидели в задней комнате совершенно пустой синагоги и горестно размышляли о будущем. Рисовалось оно довольно мрачным. Если придать делу широкую огласку, то есть, обратиться за помощью в раввинат, помощь, возможно, будет оказана, но доброе имя «Ноам алихот» окажется безнадежно подпорченным, и кто знает, найдутся ли еще желающие молиться в загаженном нечистой силой месте. Нужно было искать нетрадиционные решения, однако они, как назло, не приходили в голову.

Идея осенила Нисима, владельца овощной лавки — «басты» — на рынке. В синагоге молились и ашкеназы [16] Ашкеназы — термин, обозначавший в средневековой еврейской литературе евреев, проживавших на Рейне, а затем во всех германских землях в целом. В последующем стал обозначать не только евреев Германии, но и всех евреев, являющихся по своему происхождению потомками еврейского населения Германии средних веков. и сефарды [17] Сефарды — потомки евреев, изгнанных в 1490-х гг. с Пиренейского полуострова. : порядок службы покойный раввин подобрал таким образом, чтобы он подходил представителям всех общин. Нисим, выходец из Ирака, не отличался ни тонкостью манер, ни правильностью речи, но зато по части идей мог положить на лопатки многих краснобаев.

— Харэ гадать! — воскликнул Нисим, решительно хлопая ладонью по столу. — Обратимся к хабадникам, хабадники спросят Ребе. Как Ребе скажет, так и поступим! Мы еще увидим полный ренессанс нашей синагоги!

Идея, по правде сказать, не отличалась оригинальностью; весь Реховот был оклеен красочными плакатами, изображавшими покойного Любавического Ребе на фоне его многотомного собрания бесед с хасидами.

«Обращаемся к Ребе, — утверждали плакаты, — и видим чудеса!»

Способ потустороннего общения с умершим праведником в глазах составителей плакатов выглядел довольно просто: нужно было всего лишь изложить свою просьбу на бумажке и всунуть ее наобум между страницами одного из томов. В том месте, куда угодила записка, обязательно находился ответ на заданный вопрос.

Хабадские молодцы раздавали листовки с душещипательными описаниями чудес, случившихся по вышеприведенному рецепту, удивительного проникновения Ребе в самую сердцевину задаваемого вопроса и необыкновенной мудрости найденных ответов.

Удивляться, впрочем, было нечему: поскольку к Ребе обращались примерно по одному и тому же кругу проблем, вероятность получить подходящий ответ оказывалась куда выше среднестатистической.

Третий член совета, Акива, экзотический еврей с острова Свободы, промолчал. Он вообще почти всегда молчал, поблескивая коричневой лысиной. Тоненькие, полоской, усы, сильный испанский акцент и неизменный запах кубинских сигар. Слова он расходовал нехотя, словно пересчитывая, проверяя каждое на вкус и форму, прежде чем выпустить изо рта в свободный эфир.