Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи

Потом Карлуш и Сагарра ушли, и с супружеской четой остался Паулу. Как Мануэл, так и его жена были довольны, что он не ушел сразу же вслед за товарищами. Мануэл, сбривший усы, казался теперь моложе и не таким суровым, как раньше. На худом, нервном лице Жуаны горели нетерпением черные глаза. По изменившемуся после ухода Карлуша и Жозе поведению хозяев, по тому, как они обменивались взглядами и жестами, Паулу понял, что они хотят поделиться с ними какой-то радостью, но оба не решаются сказать об этом первым, и муж с женой смотрели друг на друга, как бы говоря: «Ну чего же ты, говори же».

— У меня есть новость, — сказал наконец Мануэл Рату. Он помолчал мгновение и добавил: — Мы ждем ребенка.

И у всех перед глазами предстала Изабел, но не та, что умерла, а та, которая будет. И все трое, на сговариваясь, решили, что существо, которое должно появиться на свет, обязательно будет девочкой и что она будет такая — в точности такая же, — как и та, которая могла бы быть ее старшей сестрой.

Дома Паулу ожидал сюрприз, да еще какой! Навстречу ему поднимался с кровати Важ! Он еще больше похудел, но был тщательно выбрит, аккуратно причесан и одет, и это скрадывало его изможденный вид.

— Удивляешься? — спокойно спросил Важ, протягивая Паулу руку. — Тут есть чему удивляться.

И Важ, останавливаясь, чтобы перевести дух, рассказал, что с ним произошло. Когда он попрощался с Паулу три месяца назад, то сразу же собирался заняться вещами Антониу, которые нужно было увезти из дома, однако он уже с трудом держался на ногах. Кое-как добрался до одного знакомого, где они остановились вместе с Розой, и там свалился в горячке. Вызванный домой врач поставил диагноз: плеврит и крайнее истощение. Больше недели Важ провел без сознания, а когда пришел в себя, то попытался через Розу поставить товарищей в известность о том, что с ним случилось. Он хотел было послать ее к Паулу, но поскольку сам ездил к нему окольными путями, то так и не смог толком объяснить ей, где искать. Роза две недели провела возле больного Важа, прежде чем смогла уехать в Лиссабон, чтобы попытаться установить связь через некоторых знакомых товарищей. Но один из них сменил квартиру, а другой утерял контакты с партией. Роза предприняла несколько безуспешных попыток восстановить связь, и на это ушло несколько недель. И как только Важ смог встать с постели, он, несмотря на возражения врача, решил поехать к Паулу. А сейчас Важ собирался домой долечиться.

— Из огня да в полымя, не знаю, чем все это кончится, — заключил Важ.

Для Паулу было ясно, что лишь опрятная внешность товарища производит обманчивое впечатление, будто он выздоровел. Внезапные паузы, во время которых Важ собирался с силами, чтобы продолжить рассказ, не предвещали ничего хорошего.

В свою очередь, Паулу рассказал о смерти Рамуша и Сезариу, о многочисленных арестах в секторе, о теперешнем положении. Важ слушал бесстрастно, но под кожей, плотно обтянувшей его похудевшее лицо, двигались желваки.

Важ сообщил свой адрес и договорился с Паулу, что тот приедет к нему вместе с Карлушем.

Их разговор прервали звонкие детские голоса за дверью. Это были Рита и Элза. Паулу открыл им, и девочки бросились к нему с поцелуями. Увидев, что он с другом, сестренки хотели поцеловаться и с Важем, хотя и не были с ним знакомы, однако он мягко отстранил их. Улыбнувшись, Важ постучал себя по груди кончиками пальцев и сказал:

— Лучше не надо, милые мои.

И Паулу получил подтверждение того, чего больше всего боялся: Важ, который, казалось, был сделан из железа и о котором Рамуш говорил, что он выносливее буйвола, был болен туберкулезом.

Паулу усадил детей за стол, дал им бумагу и цветные карандаши, а сам продолжал разговор с товарищем. Всем своим поведением Важ выражал желание поскорее скова стать в строй. Паулу был уверен, что этот человек с подорванным здоровьем будет идти и идти вперед с неукротимой энергией, до тех пор, пока в нем будет теплиться жизнь, до последнего вздоха.

Паулу было приятно, что Мария, столько пережив, сейчас имеет возможность провести некоторое время в комфорте, спать в мягкой постели, есть приличную пищу. Он знал, что адвокат и его жена завалили ее подарками: красивые туфли, два почти новых платья, сумочка, авторучка. Паулу улыбался, представляя себе Марию, окруженную вниманием.

А как ее здоровье? Все ли книги она прочитала? Перепечатала ли работу, которую он ей оставил? Как она его встретит?

Грузовик бежит по проселочной дороге, по обеим сторонам которой тянутся поля. Паулу пытается думать о чем-либо другом, но мысли возвращаются к Марии. И в конце концов он решает устроить для себя дом и предложить, чтобы Мария жила вместе с ним.

Он был так занят этими мыслями, что не сразу заметил, как машина остановилась; до дома адвоката оставалось несколько сот метров.

Дверь открыла Мария и отвела его в комнату, где они обычно виделись.

— Ну, что нового, рассказывай. Я уж начала думать, что ты никогда больше не приедешь.

Мария вручила ему перепечатанную работу, и они, как всегда, обсудили текущие дела. От Паулу не укрылось странное выражение ее лица. Она отвлекалась, бессознательно поглядывала на дверь, а в жестах ее была некоторая напряженность.

— Что-нибудь случилось? — не выдержав, спросил он.

Мария беспокойно посмотрела на него.

— Да нет, ничего. А почему ты спрашиваешь?

Они помолчали, и Мария вдруг взяла Паулу за руку и сказала:

— Увези меня отсюда, увези, пожалуйста. Увези.

Паулу настаивал, чтобы Мария рассказала ему, что произошло. Она уверяла его, что с ней, а также с адвокатом и его женой все в порядке. Наконец Паулу решил, что, по-видимому, на Марию очень действуют ссоры между хозяйкой и служанкой. Поскольку Мария находилась здесь на положении гостьи и подруги, то, несомненно, придирки к девушке, которая работала здесь служанкой, должны были угнетающе действовать на нее. Но могло ли это отразиться на ней в такой степени?

— Может быть, к тебе здесь плохо относятся? — снова допытывался он.

Мария ничего не ответила.

— Забери меня отсюда, — настаивала она. — И побыстрее. Сообщи руководству, что я хочу работать вместе с тобой.

Паулу ушел, так ничего не поняв. Была какая-то причина. Но какая? Однако эти вопросы уступили место чувству.

Паулу вернулся домой к ужину, прошел своей слегка прихрамывающей походкой к себе в комнату, оставил там портфель и пошел мыть руки. Над умывальником висело маленькое зеркальце. Паулу никогда прежде не обращал на него внимания, но сейчас неожиданно для себя стал рассматривать свое отражение.

Потом наклонил голову вперед и, глядя в зеркало поверх сползших очков, стал ерошить поседевшие волосы. Он казался себе некрасивым, морщинистым и старым.