Владимир Файнберг - Итальянская записная книжка

«Такого бы мужа Маше, — подумал Артур, откидываясь на спинку сиденья. — Должно быть, уже села в автобус. Счастлива, что сбагрила меня хоть на время. Едет в Лоретта на встречу с Папой. Как же я обрыд ей, будь я неладен.

…Казалось, ничто не предвещало беды. Казалось, путешествие по Италии будет безмятежно длиться после унизительного для Маши объяснения в ночном номере венецианского отеля.

Сейчас, сидя в поезде, мчавшем его вдоль штормового моря назад в Барлетгу, он все думал о том, что стремление никого собой не обременять, стремление к самоубийственной в данном случае независимости парадоксальным образом разрушило его отношения с Машей.

Артур Крамер не замечал, что невольно постанывает, как тяжелобольной, от почти физической боли при воспоминании о случившемся за последние дни. Попутчик, продолжая листать журнал, иногда деликатно косился на него.

В 20.40 восемь дней назад, выйдя из поезда, они очутились в теплыни расцвеченного фонарями флорентийского вечера, медленно шли вдоль состава, вглядывались в лица встречающих.

Алессандро среди них не было.

— Всегда повсюду опаздывает, — сказала Маша останавливаясь. — Обождём здесь, иначе разминёмся. В конце концов, у человека семеро детей.

— Маша, ты словно оправдываешься за него. На самом деле все это ужасно. Я ничего доброго не сделал этим людям.

— Вот придёт Алессандро, сами спросите у него, почему это так. Он ваших книг не читал. Вы для него — никто, — она кинулась навстречу не по–московски элегантно одетому Алессандро.

Он обнялся с ней, дружески поздоровался с Артуром и быстро повёл их через празднично шумящий вокзал к стоящему на площади видавшему виды микроавтобусу.

Яркие огни Флоренции, как планеты, проносились за стёклами. Маша, против обыкновения сидевшая впереди, о чём‑то говорила с Алессандро на итальянском языке, хотя за пять лет жизни в Москве он достаточно хорошо научился владеть русским.

— Алессандро, можете вы объяснить, почему в ваших общинах меня принимают как своего, ничего обо мне не зная, ничего взамен не требуя, не агитируя даже, чтобы перешёл из православия в католичество?

Артур выпаливал свои вопросы, зная, что они глупы.

Спокойно ведя машину среди сполохов огней, Алессандро ответил:

— Все человечество — один организм. Нет плохих, нет хороших. Это понятно для христианина. В Библии сказано — «Да будут все едино». Кроме того, вы — друг дона Донато и Маши.

Артуру хотелось, чтобы она обернулась, хотелось увидеть милое лицо, прощающую улыбку. Он думал о том, что появление в его жизни этой молодой, сильной женщины оказалось в высшей степени выгодным. Что бы он там, в отеле «Данубио», ни вещал, как некогда Онегин Татьяне Лариной, все‑таки выгодно было путешествовать за счёт её друзей, использовать Машу как носильщика, как переводчика, да ещё следящего каждую минуту, чтоб ты сослепу не залетел под машину, не потерялся.

«А ведь внешне все, кажется, было захватывающе интересно, замечательно. И во Флоренции, и в Понтасьеве, и в Пизе, и в Ассизи…» — подумал он, вытащил из кармана куртки уже изрядно обмятую записную книжку и стал при помощи висящей на груди лупы проглядывать записи последних дней.

Сосед–итальянец поневоле обратил внимание на этот довольно редкий способ чтения, на то, что текст написан русскими буквами.

Артур Крамер напряжённо разбирал собственные каракули.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

«1 сентября. Поднял штору. Утро в Тоскане. Тишина. Голуби. Туманен между горами. Отдалённый рокот поезда. Выстрелы охотников.

Старинный дом одиноко прислонён к запертой, заброшенной церкви в горах. Внизу за холмами городок Понтасьеве. В пятнадцати километрах от него — Флоренция.

Пока идут сборы, у меня есть минут тридцать после завтрака.

Господи! Даёшь же Ты людям счастье! Спускался» с Машей в столовую вслед за двухлетней Анной–Кармен. Она волокла за собой по ступенькам какую — то белую кофточку. Внизу обернулась, просияла и стала совать эту кофточку мне.

Моё недоумение рассеяла Маша, которая перевела слова Марии- Стеллы, накрывавшей на стол. Оказывается, девочка настолько привязана к матери, что в её отсутствие прижимает к себе именно эту кофточку, пахнущую мамой.

Был очень польщён тем, что удостоился такой награды из рук чирикающей, как воробышек крохи.

Эх, мне бы такую девочку! Старшие дети уже позавтракали, слышно, как они играют в футбол возле маленького огорода, разбитого под замшелыми стенами церкви.

Вдруг, сидя за длинным столом между Машей и Анной–Кармен, подумал: все мои книги — ничто по сравнению с тем, что создали Алессандро и Мария–Стелла.

Не без зависти думал я о том, что они ещё молоды, богаты, имеют такой старинный дом среди холмов, микроавтобус… Совсем другой уровень жизни.

Но Алессандро рассказал, что этот дом им не принадлежит, они арендуют его за небольшие деньги у прихода, что когда родился третий мальчик — Пьетро, было отчаяние, была депрессия — казалось, не на что поднять семью, нет работы, постоянного заработка, нет сил.

Оказывается, и эти на вид столь благополучные люди знакомы с тем, что так хорошо знаю я.

Только теперь, за завтраком, когда пили кофе, я наконец уразумел, что собственно делает семья Алессандро в Москве, зачем три четверти года меняют этот благословенный пейзаж и климат на московскую стужу, грипп, наше опасное неустройство. Они — миссионеры.

2сент. Поздний вечер. Суббота. Только что Алессандро, Мария–Стелла, все семеро детей и мы с Машей вернулись из церкви в Понтасьеве.

Но сначала записываю то, что произошло вчера. Хотя мы оба стараемся держаться по–прежнему, это катастрофа.

Утром за мной зашла Маша… Предстояло почти на весь день ехать во Флоренцию. Как всегда бывает перед встречей с чем‑то необыкновенным, я был радостно возбуждён.

— Машенька, если бы ты знала, — сказал я, когда мы расхаживали у микроавтобуса, ожидая, пока в доме соберутся Алессандро и старшие мальчики, которых отец решил тоже взять с собой. — Если бы ты знала, о чём я сейчас писал в записной книжке, о чём думал! Мне кажется, я вдруг понял, чем держится эта семья, все эти общины, впервые ощутил в реальности, что такое действие Святого Духа. Не смейся надо мной! Эти общины, как острова, как точки роста в нашей мертвеющей цивилизации!

— Ну конечно же! Я тебе ещё в Москве говорила об этом. Ты слушал и не слышал. Как я рада, что тут, в Италии, ты все это увидел, понял. Артур, через восемь дней встреча с Папой в Лоретто, туда приедет масса паломников со всего мира, приедет на автобусе моя община из Москвы…

Я насторожился. Далее записываю буквально то, что произошло.

— Нет, нет, Машенька, не агитируй. Не поеду.

— Но почему? Ты мог бы вернуться в Москву совсем новым, заново рождённым человеком!